на день рожденья, я был абсолютно свободен.
Пятно подплыло ко мне совсем близко и… как бы расширилось, как бы вобрало меня в себя, меня окутал густой туман, как будто я был самолетом, вошедшим в грозовое облако. Потом заколбасило. Сам я никогда не летал (А куда? К бабке с дедом на другой край города?). Но мне говорили, что это бывает. Я оказался в уже знакомом мне «коридоре», где столкнулся с пятном первый раз. Вначале-то я думал, речь идет об этом мальчике, которого встретил на берегу океана, но оказавшись в «коридоре» понял, что это не так. Мы продвигались по коридору — пятно впереди, оно как бы тянуло меня за собой. Но вот мы вышли в открытое пространство и я стал сопротивляться.
— Здесь те, что живут в провале, — заявил я.
— Все нормально, — успокоило меня пятно. — В другой раз, один, отправишься другим путем.
Я стоял на открытой площадке, как на какой-то крыше. Было светлее, чем прошлый раз, я хорошо все видел и это было немыслимо, то, что я видел, словами не передать — гигантские пропасти, с чем-то копошащимся, клубящимся внизу, нависающие над ними скалы, воздушное пространство над головой, и все как бы одновременно нагромождено перед глазами. Пятно опять приблизилось ко мне вплотную и охватило меня со всех сторон, я был, как в коконе. Началась жуткая тряска. Уж так заколбасило — просто конец света. Черт! — успел я подумать, как тряска прекратилась. Я был на улице какого-то города. Пятна не было ни рядом со мной, ни поблизости.
Я «путешествовал» по многим городам. Не буду его сравнивать с другими или описывать. Мне кажется это бесполезно. Скажу одно — он был «другой». Камень, как камень, стекло, как стекло, вода, как вода. И в то же время это был не камень, не стекло и не вода. Другое. Я стоял на улице и в то же время видел этот город как бы со стороны. Он был огромный. Он был — целый мир. Я видел его как бы весь и насквозь, с бесконечными улицами, мостами, куполами… Народу было множество, но они были далеко от меня. Тут я увидел, что ко мне подходит мужчина с маленькой девочкой. Я узнал его сразу. Когда он исчез из нашей жизни, то есть, перестал звонить и присылать деньги, мама на моих глазах порвала его фотографию. Но была еще одна, в шкафу, в обувной коробке. Здесь он был такой же, как на фотографии в обувной коробке, только одет иначе. Наверное, вы уже догадались, что это был мой отец.
Отец обратился ко мне, и я понял, что общаться мы будем так же, как с пятном или с тем мальчиком, которого я встретил на берегу океана.
— Типа, извини, — начал отец. — Я узнал, что ты «путешествуешь» и послал запрос о встрече. Они долго с этим тянули, чиновничьи души. Надеюсь, ты не против?
— Нет, конечно, — ответил я. — А как ты узнал?
— По нашим информационным каналам.
Девочка — лет трех, четырех, а может и пяти — смотрела на меня серьезно и очень внимательно. Должен вам сказать, девочка, как девочка, и отец, как отец… Только «другие»…
— Нам недалеко, — заметил отец, — пошли.
Мы прошли немного по улице, девочка шла и подпрыгивала, как самый обыкновенный ребенок. Остановились у одного из домов и по каменным ступеням (каменным ли?) — девочка бойко побежала вперед — поднялись в подъезд, а потом тоже по лестнице на следующий этаж. Квартира у отца была большая, намного больше тех, которые я видел и какая-то… ну как сказать… не мелочная. Без всех этих ну там зановесок, салфеток, скатертей… Только самое главное. Такая просторная, но не пустая и не скучная.
— Надо накормить дочь, — заявил отец, и мы пошли на кухню.
Кухня тоже было большая и не мелочная. Терпеть не могу все эти сопли, но мать меня не послушала и развесила по нашей маленькой кухне все эти пластиковые груши, чеснок, короче, овощи и фрукты, и все остальное — вазочки, корзинки, тарелки и тарелочки, в ее понимании красивые. Это был вообще беспредел, но я подумал и сдался. Что мне? Поел и пошел. Ей там жить. Короче, кухня у отца была, что надо. Он поставил на плиту кастрюлю и огонь под ней зажегся сам собой. Девочка ловко забралась на довольно высокий стул у большого стола.
— Поешь с нами, — предложил отец.
— Я не могу, — ответил я.
Ведь в своих «путешествиях» я не мог не то что поесть — ведь я, бывало, ходил по таким балдежным кондитерским, — я не мог даже сдвинуть волосок на чьей-нибудь голове или набрать щепотку песка на океанском пляже.
— Здесь ты можешь поесть, — заметил отец и выставил на стол три глубокие миски и три ложки.
Отец налил суп в миски, я сел к столу, но есть все не решался. Я посмотрел на девочку, она хлебала суп с большим аппетитом.
— Давай, — подтолкнул меня отец. — Скоро придут остальные и нам не удастся поговорить.
— Кто придет? — переспросил я.
— Остальные дети. Их у меня восемь.
— Сколько? — изумился я.
— Восемь.
Наконец, я решился, зачерпнул ложку супа и хлебнул — да, удивительно, здесь я мог есть. Суп был вкусный. Немного похож на гороховый. Но другой.
— Пошли, — сказал отец и повел меня в комнату.
На стене был подвешен телевизор, наверное, большой, но в большой комнате казавшийся не таким и большим. Отец только посмотрел на него и экран загорелся, стали мелькать каналы, и тут знакомая картинка — как глобус, земной шар, и все очертания такие знакомые, такие родные, как черты лица близкого человека. Шар стал увеличиваться в размерах, приближаться и вот уже это был совсем и не шар, а такая расстилающаяся карта, пестрая, как одеяло. И тут я увидел себя, парящим над этой картой… И во весь экран мое лицо.
— Я увидел тебя давно, — сказал отец и тут же заявил в Комитет по встречам. Но чиновники остаются чиновниками. Волокита тянулась долго. И опять добавил — Пошли.
Мы вышли на балкон, балкон был застеклен и такой длинный, что, казалось, опоясывал весь дом. А за стеклом — Город и такой бескрайний, что дух захватывало. Весь какой-то голубоватый и немного коричневый… Что меня удивляло — без деревьев, я ни разу не видел там ни деревьев, ни растений в горшках, ни травы…
— Я виноват перед тобой, — заметил отец.
— В чем? — удивился я довольно фальшиво.
— Сам знаешь. Я был плохим отцом… Наверное, не был готов к отцовству. Да и вообще, прожил довольно нелепо. Бестолково прожил. Как дурак. Что я тебе мог дать? Что сказать? Да я сам толком ни в чем не разобрался.
— Ты умер?
— Для Земли — да. Вернее, я оттуда ушел.
— Понятно, — сказал я, чтобы хоть как-то прореагировать.
— Но и у меня были хорошие качества, — сказал отец.
— Какие? — поинтересовался я.
— Я любил жизнь… Я был любознательным… Я был порядочным человеком! Я высылал вам с матерью деньги, даже когда у меня их не было! Мне бы хотелось, чтобы ты думал обо мне получше…
— Я о тебе вообще не думал.
— Это-то и обидно! Конечно, мне бы хотелось, чтобы ты немного пожил со мной, чтобы мы получше друг друга узнали, но тебе нельзя здесь долго оставаться…
Я знал это.
Мы вышли на улицу.
— Не только я хотел тебя видеть. Тут есть одна женщина… Она вот-вот будет…
Неподалеку от нас остановилась машина, из нее вышла женщина и быстро пошла к нам. Она была очень красивая, в длинной шубе из тонкого блестящего меха. Когда она подошла, я почувствовал, как от нее волной идет радость — это был запах духов. Она взяла меня за руку и долго смотрела мне в глаза.
— Я мать Васи.
— Васи Че.? — изумился я.
