Снимаю с седельного крюка арбалет, выцеливаю степняка, нет, не попаду, и стреляю в его лошадь. Болт проносится по воздуху с еле слышным свистом, и бьет ни в чем неповинное животное в круп. Лошадь еще какое-то время несется по степи, всадник подгоняет ее ударами сабли, которую держит плашмя, но вот, она останавливается и медленно заваливается на бок. Шимкент спрыгивает с нее и пытается убежать на своих двоих, но куда там, его догоняют и сбивают с ног.
Успокаивая разгоряченного коня, проезжаюсь по полю битвы и подсчитываю потери с обеих сторон. Нормально повоевали, с нашей стороны девять человек убитых и полтора десятка раненных, среди них четверо тяжелых. Скорость нашего движения теперь снизится еще больше. Шимкентов порубили сорок девять человек и еще трое все же ушли, знать судьба им такая.
— Пленных, сколько взяли? — громко кричу в направлении Ольга Быстрого Меча.
— Двоих, — откликается он. — Уже кое-что узнали. Нас банзугонцы сдали, у них, оказывается, с Естугиром срочная помощь обговорена. Пока опасаться нечего, на сто километров вокруг, крупней десятка всадников, отрядов рахдонских нет.
— Кончай их, Ольг. Надо своих собирать и дальше идти. Для степи, сто километров не расстояние для конных.
К месту боя стягиваются наши рекруты-новобранцы. Грузим всех своих, и убитых, и раненных, на лошадей, мертвых через седло, а еще живых, меж двух коней на натянутый брезент. Через полтора десятка километров роща будет, и там остановку сделаем, мертвым погребальный костер, как того обычай велит, а раненым помощь.
Потом, петляя след, мы неспешно тронемся к границе, пройдем холмистые пустоши Горбона, и через Эльмайнор выйдем на зимний отдых к Норгенгорду. Я обернулся в ту сторону куда умчались уцелевшие шимкенты, там Банзугон — городок предателей, за ним Естугир, стерегущий водный и караванный путь к Итилю, а дальше, вниз по течению, Арис, место, основанное моими предками, рассадник всего творящегося вокруг зла.
Ко мне подъехали Курбат и Звенислав — друзья, единомышленники и братья. Звенислав обратил внимание, куда устремлен мой взгляд, и спросил:
— Банзугон вспоминаешь?
— Да, — я кивнул головой.
— Ничего, мы еще вернемся, — как всегда весело, как и не было только-что смертельной схватки, сказал он. — Правильно, Курбат?
— Вернемся, — ответил горбун.
— Будем мстить за всех кого на алтарях кровавых, как баранов зарезали. За наших приютских, за весь наш народ, — добавил я.
Через некоторое время отряд вновь двинулся на запад. На какое-то время мы опять прощались с родной землей, но знали точно, вернемся обязательно. И тут дело не только в мести, просто только здесь мы были дома, и только здесь наша душа была спокойна. Ради одного этого стоило вновь вернуться в степь и побороться за нее в кровавой сече с рахдонами и их наемниками.
