— Зачем же вы ездили к хану?
— С письмом князя Иеремии.
— О, значит, вам поручили важную миссию. О чем же князь писал хану?
Скшетуский бросил быстрый взгляд на собеседника
— Полковник, — сказал он, — вы рассматривали лица убитых разбойников — это было ваше дело; но что писал князь хану — это не ваше и не мое дело, а только их двоих
— Минуту назад, — хитро ответил Абданк, — я удивлялся, что князь выбрал послом к хану такого молодого человека, но после вашего ответа вижу, что вы, хотя и молоды годами, но опытны умом.
Скшетуский принял как должное эту похвалу и спросил;
— А скажите мне, что вы делаете на Омельнике и каким образом очутились здесь один?
— Я не один: я оставил своих людей недалеко отсюда; а еду я в Кудак, к Гродицкому, к которому послан с письмом от гетмана
— Почему же вы не едете водой?
— Таков был приказ, который я должен исполнить.
— Странно, что гетман дал такой приказ; в степи вы подвергались опасности, которой можно было бы избежать, если бы вы поехали водой,
— В степи теперь спокойно. Я давно знаю здешние места, а причиной того, что случилось со мной, была людская злоба.
— Кто же это так преследует вас?
— Долго рассказывать. У меня есть сосед, который хочет завладеть моим имением, а теперь, как вы видели, еще и сжить меня со свету.
— А разве вы не носите саблю?
Энергичное лицо Абданка исказилось ненавистью, глаза его мрачно загорелись, и он медленно и с расстановкой ответил:
— Ношу и надеюсь, что, с Божией помощью, не буду искать другого средства защиты от врагов.
Поручик хотел что-то ответить, как вдруг в степи раздался конский топот или, вернее, быстрое шлепанье лошадиных копыт по размякшей земле.
В ту же минуту к поручику подбежал стоявший на страже солдат и сказал, что к ним приближаются какие-то люди
— Это, верно, мои, — заметил Абданк, — я их оставил за Тасьминой и обещал дожидаться здесь.
Через минуту всадники окружили холм. При свете огня были видны головы лошадей, фыркавших от усталости, а над ними склоненные фигуры всадников, которые внимательно всматривались в стоявших у костра.
— Что вы за люди? — спросил Абданк.
— Рабы Божий! — ответили голоса из темноты.
— Да, это мои молодцы, — повторил Абданк, обращаясь к поручику.
Несколько человек сошли с лошадей и подошли к огню.
— А мы спешили, спешили, батько! Что с тобою?
— Засада была. Разбойник Хвёдько узнал, что я буду тут, и ждал меня Должно быть, он выехал намного раньше меня. На меня накинули аркан.
— Спаси Бог! Спаси Бог! А что это за лях возле тебя?
С этими словами прибывшие грозно посмотрели на Скшетуского и его товарищей.
— Это — друзья, — ответил Абданк. — Слава Богу, я жив и невредим. Сейчас поедем дальше.
— Слава Богу! Мы готовы.
Вновь прибывшие начали отогревать над огнем руки, так как ночь была хоть и ясная, но холодная.
Их было человек сорок; все они были рослые и хорошо вооруженные, но совсем не походили на регулярных казаков, что удивило Скшетуского, тем более что их было немало.
Все это возбудило в Скшетуском сильное подозрение. Если бы гетман послал Абданка в Кудак он дал бы ему стражу из регулярных казаков; да и с какой стати он бы велел ему возвращаться из Чигорина степью, а не водой?
Переправа через реки, протекавшие по Диким Полям к Днепру, мота только замедлить ход, Похоже было, что Абданк хотел обойти Кудак Даже самая личность Абданка удивляла молодого человека: Он сейчас же заметил, что казаки, вообще обходившиеся со своими начальниками довольно свободно, к Абданку относились снеобык-новенным почтением, точно к гетману. Должно быть, это был какой-нибудь известный воин, что тем более поражало Скшетуского, так как зная вдоль и поперек Украину по обе стороны Днепра, он ничего не слышал об Абданка
В лице этого последнего было что-то особенное — какая-то скрытая мощь, непреклонная воля, видно было, что человека этого никто и ничто не может остановить. То же выражение лица было и у князя Иеремии Вишневецкого, но то, что в князе было врожденным даром природы, свойственным его высокому происхождению и власти, казалось удивительным в неизвестном человеке, блуждающем в глухой степи.
Скшетуский долго раздумывал над этим. Ему казалось, что это или важный преступник скрывающийся в Диких Полях от преследования властей, или же предводитель шайки разбойников; но последнее предположение он отбросил как неправдоподобное; и одежда, и речь этого человека доказывали противное. Начальник отряда не знал, что предпринять, и держался настороже.
Абданк велел подать себе коня.
— Господин начальник — сказал он, — кому в дорогу, тому пора. Позвольте еще раз поблагодарить вас за спасение. Дай Бог, чтобы я смог отплатить вам такой же услугой.
— Я не знал, кого спасаю, стало быть, и не заслуживаю благодарности.
— Это в вас говорит скромность, равная вашей храбрости. Примите же от меня этот перстень.
Скшетуский сдвинул брови и, отступив на шаг, смерил взглядом Абданка, который отечески продолжал:
— Взгляните на него; замечателен этот перстень не богатством, а другими свойствами. В молодости, когда я был в неволе у басурманов, я получил его от странника, возвращавшегося из Святой Земли. В нем заключена земля с Гроба Господня, и от такого подарка нельзя отказываться, если б даже пришлось его взять из рук осужденного. Вы человек молодой и воин, а если даже старость не знает, что с нею может случиться в последний час, то что говорить о молодости, которую еще ждет впереди жизнь, в течение которой могут случиться разные приключения. Перстень этот защитит и сохранит вас от беды, когда придет День Суда, а я говорю вам, что день этот уже близок…
Наступило минутное молчание; слышалось только потрескивание пламени и фырканье лошадей. Из далекого очерета долетал жалобный вой волков. Вдруг Абданк, как бы про себя, повторил еще раз:
— День Суда уже начинается в Диких Полях, а когда он совсем настанет — удивится весь Божий свет!
Скшетуский машинально взял перстень, удивленный словами этого странного человека Последний некоторое время задумчиво смотрел в степную даль, потом медленно повернулся и сел на коня. Казаки поджидали его у подножия холма
— В путь, в путь! Будь здоров, друже, — обратился он к Скшетускому — теперь такое время, что брат не доверяет брату, а ты все-таки не знаешь, кого ты спас, так как я не сказал тебе своего имени.
— Разве вы не Абданк?
— Это мой родовой герб.
— А имя?
— Богдан Зиновий Хмельницкий.
И с этими словами он съехал с холма, а за ним и его люди. Вскоре туман и. темнота ночи скрыли их, и только ветер издалека доносил слова казацкой песни:
