утверждающий непрерывность поколений. День памяти того, кто обосновал наши свободы… того, кто [вдохнул?] в нас свою мораль… того, кто… Но о какой непрерывности можно толковать с этим быдлом? Что тут может быть, кроме чавканья при кормежке? Разумеется, это очень далеко от нас, но в то же время так близко.
Мы, снулые как никогда прежде, имеющие кров и пищу, поставлены на откорм. А в нашем соборе около колонн шепчутся о мелких махинациях. Ведь животворят-то собор те, кто дает напрокат стулья. И их медяки. Вы можете сколько угодно бахвалиться своей древней культурой. Но что вы сделали для ее спасения?
Вы потешаетесь над тем, кто взошел на башню и увидел открытое море: «Экий безумец! Он пытается бежать от конкретности, от реальности». Конкретность и реальность — это все та же история старушек, сдающих напрокат стулья. Мы находимся внутри собора, и плевать нам на окружающую нас ночь.
Ну, а стены собора — чего ради о них думать? Они — обрамление. В таком же смысле, как пространство и время. И тоже вечны. Отделить добрых от злых с помощью полевых сторожей и судей — это имеет смысл. Но спорить о добре и зле экие бредни!
Вот потому-то вы и заслужили услышать, как ревет сегодня вокруг вас море.
Подумайте! Восемьдесят миллионов человек следуют за ним[15] и производят для него оружие. И читают его газеты. И ради этого идола отвергают своего бога. То, что составляет достоинство мира, может быть спасено лишь при одном условии: помнить про это. А достоинство мира составляют милосердие [зачеркнуто: уважение], любовь к знанию и уважение к внутреннему человеку. Я верю, что кое-где на земле все это еще находит отзвук. «Не делай ближнему…[16] ибо ближний — это ты сам». И вы тоже настолько проникнуты этим, что чувствуете, как вас охватывает отвращение при виде совершающегося на улице преступления. При виде этих пустых глаз. И как вы заблуждаетесь, если усматриваете в таком отвращении нечто иное, нежели духовное наследие. Ведь если немецкая домохозяйка, увидев, как еврейских младенцев выбрасывают из колыбелек за окно, почувствует, что у нее сжалось сердце, и невольно вскрикнет — а этот крик может стоить ей концлагеря, — то причиной тому являются остатки христианского чувства, которым она руководствуется, но которое не передастся ее детям. Потому что вы сильно ошибаетесь, считая любовь к знанию извечно присущей человеку: она — чудесное наследие. основывается на свободе. Только не надо путать любовь к знанию с техническим складом ума. В храм водворятся варварские боги. Они используют все его возможности. И может быть, лучше, чем мы. С большим порядком. Цезарь, без сомнения, копал каналы и прокладывал дороги. Но возможно ли будет в корсете их корана противоречие, которое одно только и оправдывает прогресс? Ведь Гитлер же сам заявил: «Чересчур много образованных… благодетельность неграмотности… знания для немногих…» Смысл всего этого совершенно ясен… Таинства герметической религии и великие жрецы от науки, которые по восходящей творят коран своих истин- откровений. Кто решится и восстанет против догмы? А что уж там говорить об уважении к внутреннему человеку! И вы полагаете, что это естественно?
Примечания
1
«Радио-Штутгарт». — В городе Штутгарте находилась немецкая радиостанция, которая вела пропагандистские передачи на Францию. (Здесь и далее комментарии Сергея Зенкина.)
2
3
4
Гамелен, Морис Гюстав (1872–1958) — французский генерал, во время второй мировой войны до 20 мая 1940 г. главнокомандующий сухопутными союзными войсками во Франции.
5
Бийанкур — промышленное предместье Парижа.
6
7
8
