белели над приспущенными штанами.- Куда ж мне теперь - снова фарцевать?!
– Сочувствуя в принципе, вашему стремлению вернуться к честной жизни,- ровным голосом произнес Витольд из-за стола,- не могу не заметить, что возвращаться-то к ней надо честным путем. На столике в приемной вы найдете брошюры по аутотренингу, самососредоточению, йоговским дыхательным упражнениям, а также на философские темы. Многие именно так приобретают ясность ума и силу духа, а не скупкой краденых сутей. Не все еще потеряно,
Иван Степанович, ваши стремления могут исполниться.
– Да на подтирку мне ваши брошюры!- Крик вскочил на ноги, поддернул штаны, запахнул пиджак. Выпавший из кармашка микрокалькулятор-расческа хрустнул под его каблуком. Сильно изменился человек: и в лице не осталось следов интеллектуальности, и слова вылетали изо рта резко и невнятно, как плевки шелухой.- Думаете, вы меня приделали? Ничего, Ваня Крик еще свое докажет,
Ваня Крик вас всех обведет, продаст и купит, гады, рас-про…!
И он вышел, вихляя бедрами, придерживая полы кремового клифта.
В этот миг Семена Семеновича, заглядевшегося на сцену, кто-то пребольно, с вывертом ущипнул за бок. Он привскочил, сказал 'Ой!', оглянулся: рядом стояла старушка божья, лакомый кусочек - Клюкина. У нее как раз изъяли
'девичьи сути', она вышла и наблюдала действия над Крикуновым.
– У, аспид, язвить тя! - произнесла она шипящим голосом.- Изгаляешься над людьми!..- и снова потянулась ущипнуты Глаза ее горели голубым ведьминским огнем.
– Иди, бабушка, ступай с богом,- отстранил ее начальник отдела, направил к двери.- Без тебя тошно.
Та удалилась, что-то бормоча под нос.
Но самое сильное впечатление сцена изъятия сутей произвела на певца. Он сидел, приподняв руки от поручней кресла, подтянув ноги, смотрел на ужасное устройство, ожидая, что и его вот-вот спеленают зажимы, то на Звездарика.
Лицо было бледное.
Семен Семенович понял его состояние.
– Нет,-мягко сказал он,-успокойтесь, с вами ничего подобного не будет.
Объяснение ваше считаю достаточным. К тому же у нас в розыске певческое дарование сейчас не числится… Только знаете что,- продолжал он задушевным тоном, когда Контрастюк с облегчением встал с КПС и вытирал платком лоб,- эта ваша выходка с кукишами - она ведь показывает, что то высокое начало, артистическое дарование, которое возносит вас в жизни и заставляет нас, зрителей, и слушателей, благодарить вас аплодисментами,- оно, понимаете ли, хоть и не краденое, не перекупленное, но все-таки еще не совсем ваше.
– Здрасьте, а чье же?- округлил глаза певец.
– Частично от природы: сам певческий дар, голос, слух. Частично - от ваших преподавателей. А своего личного, человеческого вы вложили пока мало. Вам нужно и другие черты психики подтягивать до уровня вашего прекрасного голоса, понимаете? А то ведь, если в будущих пси-полетах затеряется или - чего не бывает! - будет похищена ваша главная способность, окажется трудно доказать, что она у вас была. Прощайте, от души желаю вам стать гармоническойл личностью.
Певец поспешно удалился, на ходу обещая подтянуться и стать.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Не доказано, что явления и факты, которые наука объясняет, более важны для людей, чем те, которые она объяснять не умеет.
К. Прутков-инженер, мысль № 74
1
Когда они остались одни, Витольд Адамович добыл из нижнего отделения сейфа плоскую флягу с коньяком, отвинтил крышечку и сделал хороший глоток.
– А не кради! - с вызовом сказал он в сторону двери.- Не спекулируй, не обманывай…
– Давай-давай, шпарь все заповеди,- буркнул Звездарик.
Хочешь? - помощник протянул ему флягу.
Семен Семенович покачал головой. (Не только бы головой покачать, а отчитать, пресечь решительно раз и навсегда. Блюститель правопорядка, в служебном месте… что это такое?!) Но он понимал состояние своего помощника.
– Брошу я это дело,- вздохнул тот, пряча флягу в сейф.- И прилетать не буду.
У нас на Большом Сырте все-таки духовно почище. Подамся на раскопки.
– Пока почище,- поднял палец начотдела.- Пока! Не будем бороться, эта зараза распространится всюду. Так что не спеши…
Витольд-Виа промолчал. Оба находились сейчас под впечатлением 'экзекуции' - так они между собой называли процедуру изъятия сутей. Да это и была экзекуция, без всяких кавычек.
Двойственность работы в ОБХС состояла в том, что от исследователей требовалась, с одной стороны, тонкость ума, эрудиция, высокая духовная культура, а с другой - результативное применение этих качеств завершалось вот такими насильственными операциями. Все справедливо, законно, иначе истинному владельцу похищенную пси-суть не вернешь, да и злоумышленник пусть прочувствует, чтобы впредь было неповадно… а все равно - насилие. И над внутренним, самым глубоким, интимным.
Оба они не были профессионалами пси-сыска, да в Солнечной пока и не существовало своих профессионалов. Марсианина привлекли ради повышенной чуткости к любой фальши - врать ему было делом безнадежным. А Семен
Семенович - тот и вовсе по сей день удивлялся капризному повороту судьбы, который сделал его блюстителем, пусть и в своеобразной области, правопорядка. Он - по прежней профессии ученый-психолог и психотерапевт - никогда даже не симпатизировал блюстителям, скорее относился к ним корректно- неприязненно; настолько, что и при чтении детективов отождествлял себя не с ними (пусть даже с самыми легендарными героями сыска), а куда более-с преследуемыми и разоблачаемыми преступниками. Это было, боже сохрани, не от внутренней тяги к преступлениям; просто как русский человек он всегда помнил древнюю заповедь: от сумы да от тюрьмы не зарекайся.
Зарекаться и вправду не следовало, но намотать на ус, читая детективы, как нашего брата раскалывают, запомнить ходы и уловки следователей, чтобы в случае чего их знать и получить срок поменьше,- это всегда не помешает.
А вот вызвали, сказали: 'Семен Семенович, сейчас ваше место там',- и работает.
'Он ведь, наверно, только и человеком-то себя почувствовал, Ваня-то Крик,- подумал Звездарик.- Черт, как-то это все… процедуру изъятия надо совершенствовать, что ли: наркоз применять или гипноз?.. Ах, да не в этом дело! Я уж совсем как блюститель решаю. Концы запрятаны, найти их не можем: почему у нас такое творится? Ведь срамотища на всю Вселенную'.
Собственно, если глядеть широко, было понятно почему. Ценности, прежде не отчуждаемые, не отделимые от человека, отношение к коим у других, их лишенных, выражалось восклицаниями 'Вот дал же бог таланта (воли, трудолюбия, здоровья…)!' или, реже, завистливым зажимом, интригами, клеветой - чтоб и свои убогие души потешить,- благодаря упомянутым операциям сделались отделимыми. Тем самым перед лишенными их, или обладающими в недостаточной степени, забрезжила явная возможность присоединить
