Виктор достал картофелину из лукошка и повертел, соображая, как бы ее можно было отполовинить.
— Вот тут… — начал было неуверенно он.
— Ладно, — сказал киоскер, — давай целую. На, тебе за это еще «подвиг разведчика». Наслаждайся.
Киоскер огляделся и сунул картошку под прилавок.
— Я все-таки думаю что разведчик наш был, — добавил он.
— Спасибо, — обалдело сказал Виктор, глядя на желтые листки с порядочной обгорелой дырой.
— На здоровье, — ответил киоскер и снова углубился в чтение прессы.
Виктор отошел, переваривая только что происшедшее. Затем он вернулся снова.
Киоскер уже погрузился в газетные сообщения.
— Извините, — сказал Виктор.
— М-да, — оторвался еще раз от чтения киоскер.
— Вы не подскажете, как мне найти Гука?
— Гука? Не подскажу. Пойми меня правильно, народу много вокруг, ходят встречные- поперечные.
— Ну, я тут ему картошечки собрал.
— Давай ее сюда, я передам, он частенько за «Литературной газетой» приходит.
— За чем?
— ЗА «ЛИТЕРАТУРНОЙ ГАЗЕТОЙ», — медленно, с расстановкой проговорил киоскер внимательно глядя на Виктора, чтобы понять, доходит ли смысл его слов до Виктора. — Стихи почитать любит.
Виктор промычал что-то, потом перевел взгляд на лукошко, снял его с руки и поставил на прилавок.
— От кого, сказать, картошечка? — спросил киоскер пряча лукошко вниз.
— М-м, от Виктора.
— Хорошо, передадим. Можете не сомневаться.
Виктор, как во сне, медленно отошел от киоска. Потом повернулся, вспомнив, что забыл попрощаться и сказал:
— До свидания.
— До свиданья, — сказал киоскер, снова углубившись в газету.
Виктор в растерянности побрел обратно.
Виктор засыпал. В тот вечер он лег поздно. Помогал бабушке рисовать транспаранты для предстоящей демонстрации. Он погружался в сон, а перед глазами проплывали надписи на красном кумаче: «Пенсионеры — цвет общества!», «Укрепим буржуями ряды наших рудокопов!» и «Правительство — шпион Запада».
Сквозь сон он слышал, как бабушка убрала лозунги за печь, что-то сказала насчет скорого будущего всех буржуев и, пару раз охнув, легла в кровать в соседней комнате. Свет там погорел еще с полчаса, но скоро погас и он.
Дом погрузился во мрак. Старинные часы, которые бабушка получила еще после первой битвы за урожай (собрав хлеба на сколько-то больше, чем тот кто собрал хлеба больше всего в соседнем колхозе), прокуковали полночь.
Проснулся Виктор от какого-то цыканья. Цыканье было негромким, но равномерным, и сон прогоняло положительно. Через минуту он пробудился окончательно и открыл глаза.
Посреди комнаты стоял Гук и цыкал. Сон с Виктора сняло как рукой. Он сел в постели.
— Привет!
— Вот твое лукошко, — сказал Гук, и поставил корзинку на пол. — Еще пригодится. — Он поглядел на Виктора.
— Хочешь пойти со мной в лес?
— Еще бы! — ответил Виктор. — А чего делать?
— Слушать дрозда. Да и вообще, — добавил он после паузы, — посмотреть…
Виктор наспех натянул майку, брюки и рубашку. Затем подумал и добавил свитер. На улице было свежо. Гук молча следил за Виктором.
— Фонарик брать? — спросил Виктор, одевшись.
— А это что? — спросил Гук в ответ.
Виктор нырнул на кухню и принес продолговатый железный китайский фонарик на двух батарейках.
— Вот, — сказал Виктор и включил лампочку.
Гук моментально исчез, слившись с тенью печки.
— Извиняюсь, — сказал Виктор и выключил фонарь.
Гук осторожно вышел из-за печки.
— Ну, как, берем? — спросил Виктор.
— Ты им весь лес перепугаешь.
— Так я же ничего не увижу.
— Ничего, пойдем по слуху, как все нормальные люди.
— И ногу сломаю, как все нормальные люди.
— А это, как тебе больше нравится, — сказал Гук.
На это Виктор не нашел, что ответить.
Чернота благоухала ночными цветами. Легкий ветерок шевелил в свете Луны листья и травы на лугах. Ветер доносил чей-то отдаленный смех, звучание музыки и топот маленьких ног. Виктор и Гук шли по узенькой тропинке. Над головой сияла Большая Медведица. Лес вставал черным контуром на фоне чернильно-сливового неба со звездной россыпью у горизонта. Гук уверенно шел вперед. Виктор старался следовать точно за ним, чтобы не попасть ногой в какую-нибудь колдобину. Вскоре Большая Медведица у них над головой исчезла.
Они вошли в лес. Деревья вставали вокруг темными колоннами. Если снаружи, хоть что-то можно было разглядеть с помощью лунного света, то здесь была сплошная тьма. Виктор прижался теснее к Гуку, который двигался, не сбавляя скорости. Виктор уже пару раз получил ветками по лицу, и теперь старался в точности повторять все движения своего проводника, очертания которого еле различал в метре от себя.
Скоро стало светлее. В черноте леса заиграли сине-зеленые искорки, по мере приближения становясь все ярче и ярче. Они вспыхивали на листьях и стволах деревьев, кружили вокруг, то потухая, то загораясь вновь, словно новогодние блестки. Постепенно весь лес, заполнился ими. Он утопал в мягком сиянии. Свод леса таинственно отсвечивал, переливаясь и меняясь, словно нависал над морем освещенным луной… Все преобразилось. Теперь Виктору казалось, что они переходят из залы в залу, какого-то неведомого волшебного дворца.
Они прошли поляну с сияющими колокольчиками и мерцающей травой, над которой вспыхивали и гасли бегущие огоньки. Поляну пересекал холодный ручей, приносящий из неведомых глубин темного леса и уносящий туда вновь свои серябряно-золотые воды.
Гук и Виктор приостановились, чтобы перейти ручей по скользким камням, вокруг которых весело плясали искристые бурунчики, и тут до них донесся странный звук, похожий не то на вой, не то на чмоканье грустного болота.
Гук, который уже было поставил ногу на поверхность блестящего камня, замер и навострил уши.
— Это слева, — сказал он и повернул к источнику звука.
Гук шел осторожно, скрываясь за невысокими синеватыми кустиками, обрамляющими берега ручья, поминутно потягивая носом и пытаясь вновь уловить направление звука. Виктора, едва поспевающего за Гуком, больно хлестнула по лицу какая-то встречная камышина, а нога угодила в трясинку, возможно одну- единственную на всей поляне, и ботинок набрал грязной воды до краев. Ноги у Виктора корячились, он размахивал локтями и старался не упасть. А силуэт Гука между тем временем, несся вперед ровно и плавно, словно вовсе не касаясь земли.
Через минуту они вышли к зияющему провалу у берега. Кусты по краю ямы были примяты и лежали
