зло, нежели добро, больше ложь, нежели говорить правду; ты любишь всякие гибельные речи, язык коварный».
Моника зажмурила глаза и снова их открыла. Не помогло. Все происходило наяву.
— Что?
— «За то Бог сокрушит тебя вконец, изринет тебя и исторгнет тебя из жилища и корень твой из земли живых».
Моника сглотнула. Вокруг нее все кружилось. Ей пришлось опереться на дверной косяк, чтобы не упасть.
— Я пытаюсь спасти вас. Как ее зовут, эту вдову, которая живет напротив? Которую вы обманываете?
Моника не ответила. Мысль мгновенно куда-то унеслась, она успела подумать только о том, какое фантастическое изобретение этот алпразолам. Настоящее спасение для тех, кто отчаялся решить свои проблемы как-то иначе.
Не дождавшись ответа, женщина продолжила:
— Мне не нужно знать, как ее зовут. Достаточно того, что у меня есть ее адрес.
— Я не понимаю, какое это имеет отношение к вам.
— Вероятно, никакого. Но к Господу Богу — имеет.
Она сумасшедшая, эта женщина. Она по-прежнему смотрела на Монику так, словно держала на прицеле. Моника физически ощущала на себе этот взгляд, он проникал сквозь все непрочные преграды — именно в то самое место, где зарыта собака.
Так вот, оказывается, где зарыта собака. Ну и выражение!
Она услышала, что кто-то хихикнул, и в следующее мгновение с удивлением поняла, что это она сама смеется.
— Что это вам так весело?
— Ничего, я просто подумала кое о чем, а потом увидела вашу собаку и подумала… нет, ничего.
Кто-то снова засмеялся, но потом стало тихо. Суть вещей. Адский гость, обернувшийся собакой.
Когда чудовище снова заговорило, в голосе звучала злоба, словно от обиды:
— Не стану утруждать вас деталями, поскольку вижу, что вам они неинтересны, просто хочу, чтобы вы знали, я делаю это ради вашего же блага. Буду краткой и дам вам три варианта. Первый — вы сами признаетесь вдове в своем обмане, вы приводите ее сюда, так, чтобы я все это услышала собственными ушами. Второй вариант таков. Я написала и спрятала в надежном месте письмо, которое через неделю будет отправлено вдове, и когда она его прочитает, то узнает, что это вы уговорили ее мужа поменяться с ним местами на обратном пути.
Сквозь крошечную брешь в крепостной стене просочился страх, но пока еще несильный. Она по- прежнему чувствовала себя более или менее защищенной. Таблетки лежали в сумке, хотя она и так уже превысила дозу. В несколько раз.
— Третий вариант — вы переводите миллион крон на счет Фонда спасения детей. А в качестве доказательства предоставляете мне платежное поручение.
Моника смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Точная сумма и командный голос заставили ее поверить в реальность происходящего. И осознать всю его немыслимость.
— Вы сошли с ума? У меня нет таких денег.
Монстр отвернулся и посмотрел в окно.
Многочисленные складки на подбородке дрожали, когда женщина снова заговорила:
— Ну что ж, тогда выбирайте между первым и вторым вариантом.
С грохотом распахнулись крепостные ворота. Схватив сумку, Моника начала искать таблетки, краем глаза она видела, что за ней наблюдает монстр, но ей было все равно. Она уронила металлический блистер на пол и чуть не упала, когда наклонилась, чтобы его поднять.
— Можете дня два подумать и сообщите мне о своем решении. Но помните, что времени мало. Нельзя злоупотреблять милостью Божьей.
Моника, пошатываясь, вышла в прихожую и выпила таблетку. Взяла сапоги и надела их уже в подъезде, сев на ступеньку лестницы. Спускаясь вниз, крепко держалась за перила, наконец нашла черный ход. Ей нужно выиграть время. Ей нужен покой и неподвижность — тогда она сможет как следует обдумать все, сможет расставить по местам все, что снова вышло из-под контроля. Эта женщина явно сумасшедшая, но она звено цепи, которая сейчас смыкалась вокруг Моники, так что Моника просто обязана найти выход из всего того непонятного, что вокруг нее происходит.
Она почувствовала, что таблетка начала действовать на нужные рецепторы мозга, — застыла и позволила себе насладиться нахлынувшим облегчением. Удовольствие от свободы, все вдруг изменилось, все теперь было не важно, все острые грани стерлись, она сейчас все решит, теперь ничто не сможет причинить ей боль.
Она стояла не двигаясь и глубоко дышала. Просто дышала, и все.
Вышло солнце, она подставила лицо под его лучи.
Все будет хорошо. Все уже и так неплохо. Транквилизатор — и дети уже спасены. Все во имя благотворительности. По сути это то же самое, чем она занимается в клинике, когда распределяет средства со счета добровольных пожертвований. Выплаты детям, пострадавшим в результате военных действий. Каждый год они помогают сотням детей во всем мире. Невероятно, но они их действительно спасают, они спасают детей. Спасают. Ха. Хотя, если подумать, какая разница. Никто ничего не заметит. Денег на этом счете много. Она просто возьмет в долг на какое-то время, пока не найдет другого выхода. Номер счета у нее записан, банк уже открыт. Она сделает это в том числе и ради Перниллы, об этом тоже нельзя забывать, Перниллу она не предаст, не оставит в одиночестве. Пернилле она нужна. Пока не найдена замена Маттиасу, Моника — единственная, кто у Перниллы есть. Моника поклялась служить людям и воздерживаться от причинения всякого вреда и несправедливости, она должна спасти человеческую жизнь. Ее долг сделать все, что от нее зависит.
Но ей никак не удавалось вспомнить, чью жизнь она должна спасти.
34
Утром Май-Бритт сидела на стуле у самой входной двери. Дверь была приоткрыта, и Май-Бритт видела сквозь щель соседей. Как они спешат вниз по лестнице, торопятся в мир, который она покинула много лет назад. Она вдыхала воздух, струившийся по ту сторону двери, и всеми силами старалась привыкнуть.
Эллинор купила ей уличные туфли, они уже были на ней, но подходящей куртки Эллинор пока не нашла. Ей сказали, что вещи такого размера нужно заказывать, но долго ждать Май-Бритт не может. Ей нужно как можно скорее выполнить свой долг, иначе мужество ее снова покинет.
Какое-то время Эллинор продолжала ее переубеждать, но потом прекратила. Поняла, что невозможно уговорить на несколько сложных операций того, у кого все желания остались в прошлом, невозможно спасти того, кто давно распростился с жизнью.
О своих планах Май-Бритт не говорила ни слова. Так что о переговорах с Богом Эллинор ничего не знала. Равно как и о том, что Май-Бритт собирается искупить свои грехи, чтобы заслужить прощение. А потом спокойно умереть.
А Моника ничего понимать не хотела. Май-Бритт сомневалась, что та поняла ее правильно. Но это было не важно. Что бы она ни выбрала, Май-Бритт все равно сделает доброе дело. Либо заставит Монику прекратить лгать и тем самым вытащит ее из ада; а если Моника решит заплатить, Май-Бритт сможет считать собственной заслугой то, что в Фонд поступят средства, на которые можно будет обеспечить достойные условия жизни определенному количеству детей.
Хоть что-то на другой чаше весов.
