столбняка-гангрены загибаются, а мы лекарства тебе отдаем.
А может, и не думала она ничего такого, может, это он только об этом думал, а ей и вправду нет разницы кого лечить — своих ли, чужих ли, черноволосых ли, русых ли… Ведь сказал же врач, что у них на всю Чечню всего три аппарата Илизарова, а отдали один Лехе. И медсестра эта — помогает же ему иконку от боевиков прятать. Не сдает.
И стал после этого разговора Леха как-то по-другому ощущать себя в больнице — и не забитей, как, казалось бы, должно было быть, а… более ответственно, что ли. Понимать, наверное, что-то начал. Не он же начал эту войну, в конце концов. И не они.
На следующий день в больницу опять приехал Басаев. Проверял своих и к нему зашел. На этот раз был с ним еще и Хаттаб — этого Леха уже знал в лицо, по телевизору видел. Булочек привезли, сока. «Что, болит?» Болит. «Давай принимай мусульманство, мы тебя вылечим. У нас вот десантник бывший на «Мерседесе» ездит, мы ему валютой платим. И тебе платить будем». Леха даже опешил — не ожидал он такого поворота. И ведь никак не сообразишь, что ответить — они же слова «нет» не понимают. Решил снова дурочку включить, а там видно будет. Так и так, надо, мол, на ноги сначала встать, а там посмотрим. Да и вообще — что такое ваше мусульманство, с чем его едят? Знать же надо. Расскажите.
—
Приходил в госпиталь и русский мужик лет сорока пяти. Рассказывал, что когда-то женился на чеченке. Когда началась война, оказался он перед выбором — воевать за страну, в которой ни разу не был, или за свою семью. Говорил, что есть в рабстве и другие солдаты. Работают, а их за это кормят. Где, сколько человек, так и не сказал, но, по Лехинным ощущениям, находилось тогда в плену человек пятьсот. А может и больше. Держали их партиями по два-три человека, продавали между собой. И с первой чеченской там остались люди и те, кого между войнами похитили, и со второй уже были. Что с ними стало, когда боевиков даванули в горы, Леха так и не узнал.
После отъезда Басавева стали Лехе опять делать уколы. И провели на ноге еще три операции.
В этой больнице он и пролежал оставшиеся полтора месяца плена. А потом в его жизни появился еще один чеченец. Леха сразу его приметил — одет цивильно, на боевиков не похож и ведет себя по-другому. Чеченец этот сам подошел к нему, представился: Ваха Мутузов, из Москвы. Оказалось, что у него в тюрьме сидит брат и Ваха хочет купить на обмен пленного русского.
Вывозили Леху на машине. На границе с Ингушетией была пробка, беженцы валили толпой. Боевики втихую подошли к окошку КПП о чем-то там договорились, и их вместе с Лехой провели в обход кассы. Так, минуя все блокпосты, с вооруженной бородатой охраной и доехали до самой Назрани.
Следующие двадцать месяцев Леха провалялся в госпитале Реутова. В раздробленном бедре началась гангрена, остеомиелит, и врачи вырезали ему девять сантиметров кости. Ногу ниже колена опять распилили, снова поставили аппарат Илизарова.
Каждый день в течение этих месяцев Леха свою ногу вытягивал. Винтики подкручивал сам. Завел линеечку, блокнот и вычеркивал по миллиметру. Дембельский календарь такой у него был — не дни считал, миллиметры. А нога-то от колена отодвигается, жилы, вены, мышцы растягиваются. А больно. Но на шесть с половиной сантиметров Леха ногу себе все же вытянул.
В этом госпитале Леха и узнал, что он погиб. Его тело, найденное на том поле под Новолаком, было опознано по остаткам одежды и отправлено в 124-ю лабораторию в Ростов.
—
За своими похоронками Леха ходил в военкомат сам. Просил выдать справку, что вот он, сержант запаса Алексей Новиков, живой, стоит перед ними. Справку не дали — не в их компетенции. В общем, начались его обычные солдатские мытарства по выбиванию из государства правды.
За войну, плен, почти два года госпиталей и девять сантиметров ноги Лехе заплатили только единовременное пособие по ранению и материальную помощь. А боевые… Боевые заплатили за один день — за тот самый, когда его ранили. Больше он на войне вроде как и не был.
Впрочем, жаловаться на жизнь ему грех. Лехина война подарила ему мир. У него семья, квартира, сын. Он — самый известный «чеченец» в Башкирии. Общественник — член Башкирской организации участников вооруженного конфликта в Чечне. Лехе дали квартиру, пенсию — пять тысяч, по местным меркам просто огромная. Получая эти сто семьдесят долларов, Леха может не работать. И всего за девять сантиметров ноги.
Мы сидим с ним в деревенской бане его отца, пьем местный «Шихан». Лехина нога изувечена страшно.