бывший министр иностранных дел России. Все смены должностей у меня были с формулировкой: «В связи с переходом на другую работу». Так я и из министра стал депутатом. А когда закончился депутатский срок, стал сотрудником коммерческой компании. Но я прекрасно понимаю состояние людей, которым говорят об увольнении. Мне самому тяжело было. Но я всегда считал, что все, что происходит в жизни, к лучшему.
Вадим Дымов, владелец сети магазинов «Республика», пивных ресторанов «Дымов» и компании «Дымовское колбасное производство». Самому приходится увольнять. Я стараюсь обходиться без конфликтов. Работник понимает, что, если начальник хочет от него избавиться, он найдет способ.
Юрий Терций, руководитель Федеральной службы по труду и занятости. Меня уволили в 1993 году из армии, и я остался практически ни с чем. Помогло провидение: проходя мимо службы занятости, я увидел объявление о приеме на работу. Зашел, и меня тут же приняли в штат. Тут я прошел путь от рядового сотрудника до руководителя. Остаться без работы не боюсь, поскольку в период массовых сокращений мы нужнее всего.
Александр Ивлиев, партнер компании Ernst and Young. В начале 1990-х я работал в немецкой компании, которая потом решила закрыть свое отделение в России. Все сотрудники остались без работы. Это был очень своеобразный опыт. Сейчас мы всеми способами попытаемся сохранить персонал. При кризисе 1998 года мы поняли, что это самая последняя мера.
Виктор Дамурчиев, министр правительства Москвы. Только приглашали. Впрочем, я не так часто менял работу. Как правило, переходил из одной структуры в другую в результате реорганизации. Увольнять было не за что.
Рустэм Хамитов, руководитель Федерального агентства водных ресурсов. Меня никогда не увольняли, не сокращали и не «просили». Безработицы не боюсь: спасает уверенность в собственных силах. Я умею делать все – пилить, косить, строгать, читать лекции. И без работы точно не останусь.
Дмитрий Фонарев, президент Национальной ассоциации телохранителей. Телохранителей не увольняют и не сокращают: у нас временная работа. Когда у людей становится меньше рисков, наши услуги перестают быть нужны. А я лично увольнял «крыс» – людей, которые использовали бренд ассоциации для личной выгоды. И мне не было их жалко!
Леонид Парфенов, журналист и телеведущий. Увольняли, но к кризису это отношения не имело. Даже наоборот. У нас процветание ведет к самодовольству власти и усилению партийного руководства СМИ. Вот и увольняют.
Александр Коржаков, депутат Госдумы. По-подлому. Первый раз, когда меня увольняли, вызвали к начальству: я думал, за повышением, поскольку мои документы как раз отослали на согласование. А меня заставили подписать рапорт об увольнении в связи с большой выслугой лет. Но мне тогда было 39. А второй раз уволили еще подлее – за то, что я задержал воров и открыл начальству на это глаза. А со мной даже разговаривать не стали – уволили без объяснения причин.
Петр Дейнекин, в 1991—1998 годах главком ВВС России. Мягко и по-доброму. Мои увольнения нельзя сравнить с массовыми увольнениями, которые были в годы хрущевской оттепели. Тогда около двух миллионов офицеров уволили без предоставления жилья и даже пенсии, так как положенной выслуги у них не было. Такого не пожелаешь и врагу. А все сокращения и реорганизации – это толчок изменить жизнь к лучшему.
Виктор Седов, президент центра предпринимательства «США— Россия». Я сам много раз увольнялся, я люблю рисковать. В советское время я был в краевом комитете профсоюзов начальником отдела труда и зарплаты, а потом пошел на очень маленькую должность на станкостроительный завод в отдел внешнеэкономических связей. В условиях кризиса люди тоже должны быть готовы рискнуть и начать что-то новое.
Сергей Борисов, президент общественной организации малого и среднего предпринимательства «Опора России». Я всегда сам уходил с высоко поднятой головой. Человек должен работать на одной должности шесть-семь лет, не больше.
