Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

дящей рифмы. С благожелательной улыбочкой на губах, с руч­ками, смиренно сложенными на круглом животике, подсчитывая свой гонорарчик, он пробирался на митингах поближе к трибуне и кричал: «Да здравствует!..»

А потом Львов вместе со Шкрумеляком захватили фашисты. Улицы города были залиты кровью многих тысяч его жителей. А Юрасик-Ивасик?..

С неизменной медовой улыбочкой на губах, с поднятой руч­кой, он встретил гитлеровского губернатора возгласом «Хайль!», а вернувшись домой, охваченный очередным творческим поры­вом, написал стишок «Чудо в дубраве».

Какое же это «чудо»? А вот послушайте:

Зеленеет дуб-дубочек,

Погодушка греет ниву,—

Радуется мой сыночек:

Его долюшка счастлива.

(«Львовские вести», 1942)

Как видите, нет тут по существу никакого чуда. Шкрумеляк — не Шкрумеляк, а Иуда; Юрасик-Ивасик — не Юрасик-Ивасик, а Иудушка. И разницы здесь особенной нет в том, что ему мере­щится дуб-дубочек, а не осина, на которой, как известно, и закон­чил когда-то свою «долюшку счастливую» Иуда.

Не чудо и то, что после всего этого хочется сказать по адресу несравненного поэта:

— Скатертью тебе дорога, Юрасик-Ивасик,— националисти­ческий холуйчик!..

1944

ЗАКЛЕЙМЕННЫЕ

КАРТОЧКИ ИЗ АЛЬБОМА

Семнадцатый полк, улан, расквартированный во Львове накануне 1939 года, славился не только красотой своих коней. Особенно тщательно были подобраны в этом полку его офицеры, преимущественно сынки помещиков. Пилсудский знал, что делал, поручая этим прототипам эсэсовцев подготовку выборов в сейм осенью 1930 года. Они с таким мастерством организовали мас­совое избиение шомполами крестьян Львовщины, они с такой садистской последовательностью разрушали крестьянское иму­щество, поливая зерно керосином, а библиотеки — навозом, что Иеремия Вишневецкий, наверное, от зависти переворачивался в гробу.

Когда вся эта братия проходила, бывало, военным строем мимо студенческого общежития, что на улице Лозинского,— там открывались окна и возгласам «да здравствуют» не было конца. Этот крикливый энтузиазм молодчиков из фашистской «фаланги» и не менее фашистской ОНР («Обуз народово-радикальни») имел свои основания. И те и другие были детьми одного и того же отца, и тех и других объединял один и тот же лозунг «бей». Бей украинцев, евреев, бей рабочих, бей всех демократов, всех прогрессивных людей без различия национальности... Онровцы с таким же наслаждением вспарывали ножами животы студентам-евреям, с каким уланские офицерики пороли до смерти несчастных украинских крестьян.

Появление Гитлера на международной арене зажгло в этом «обществе» самые розовые надежды. Наконец, пришел их мессия, достаточно сильный, чтобы осуществить царство фашизма на земле. Им уже представлялась «новая» Польша: с украинскими и белорусскими землями, но без украинского и белорусского населения. Им представлялись уже не «погромчики» с двумя- тремя десятками замученных до смерти евреев. Они точили ножи для всеобщей Варфоломеевской ночи. Они собирались резать всех, кто не поклонялся фашистским богам: коммунистов, социа­листов, людовцев, представителей демократической интеллиген­ции, или, говоря их языком, «масонов».

КОНЪЮНКТУРА

Ахиллесовой пятой польского фашизма было то, что у него не было «надлежащей массовой базы». Не было ее ни у Пилсудского, ни у его полковничьей камарильи.

Более благоприятную конъюнктуру создала для него немец­кая оккупация.

Старые, потрепанные и крайне непопулярные политические лозунги были изъяты из обихода, скомпрометированные вожаки нырнули в неизвестность, чтобы сейчас же после этого выныр­ нуть в другом месте с перекрашенными волосами и под более или менее романтичным псевдонимом. В их политическом словаре осталось уже только одно слово — «Польша», и этим словом они жонглировали теперь с ловкостью опытных мошенников. Для большей важности они побрякивали оружием, обещая пустить в ход против немцев — «в удобный момент».

Такая тактика дала некоторые результаты. Кое-кто из поля­ков, сбитых с толку «патриотической» антинемецкой декламацией перекрашенных лисиц, пошел за ними.

Законспирированная группа ЗВЗ («Звйонзек вальки збройней») превращается в более массовую организацию с претен­циозным названием АК («Армия Крайова»), Явно фашистская НСЗ («Народове силы збройне») по тактическим причинам временно стоит в стороне.

Тактику обеим этим группам, как и их названным сестрам в Польше, диктовал эмигрантский Лондон,— известную уже так­тику «выжидания з оружием, приставленным к ноге».

Разумеется, долго длиться это не могло. После Сталинграда, Курска и Киева события разворачивались быстрыми темпами. Произошло то, чего больше всего боялись не только гитлеровцы, но и аковцы, и нсзовцы: на фашистскую Германию надвигалась с Востока уничтожающая буря, которая должна была вырвать с корнями не только немецкий фашизм, но и его иноязычные ростки.

Одного только подавления массовой борьбы против немецких оккупантов было уже мало этим названым сестрам.

ВЗАИМООТНОШЕНИЯ НАЛАЖИВАЮТСЯ

Выручили их сами немцы.

Февральским вечером 1944 года гестаповцы вошли в один из магазинов и вежливо попросили его владельца пойти с ними.

—   

В чем дело? — ужаснулся торговец.

—   

Пустяки,— ответили ему.— Через час вернетесь домой.

Спустя десять минут торговец сидел перед криминаль-комиссаром Карстеном и его ассистентом Байером.

—    

Вы городской комендант НСЗ города Львова? — спросил тихим голосом Карстен.

Задержанный даже не пытался отрицать.

Началась беседа, становившаяся постепенно все теплее.

Около полуночи криминаль-комиссар отвез «коменданта» домой на собственной машине.

Через несколько дней, точнее вечером 26 февраля, эта же машина стояла на углу улиц Николая и Мохнацкого. К ней медленным шагом подошли две фигуры.

— Где Стрийская улица? — спросил один из них у шофера.

Вместо ответа открылась дверца, и неизвестные люди шмыг­нули, как коты, в машину, где их уже ждал криминаль-комиссар Карстен. Машина двинулась в направлении Пелчинской.

В ОБЪЯТИЯХ ГЕСТАПО

В этот вечер обе стороны окончательно выяснили свою точку зрения. Вот что