Седьмой сценарий. Часть 3. Перед выбором

псевдоэлиты, что, в свою очередь, безусловно, вызвано объективными дефектами общего социального генотипа, но дефектами устранимыми, преодолимыми и, главное, локализованными.

В первом случае речь идет о поражении народа, о тотальной несостоятельности всех творимых им идей и мифологем, о его неспособности продуцировать эффективные механизмы управления самим же собой в своих собственных интересах. А значит — о конце истории не только данной страны и народа, но и целой генерации творимых ими на протяжении своей истории и имеющих принципиальное значение для судеб мира идей, сцепленных в одну, в этом случае — изначально дефектную хромосому.

Во втором случае речь идет о сложных, но вычленимых и исправимых дефектах, своими источниками имеющих указанное выше О-чуждение нашей псевдоэлиты, далее — обусловленное этим О-чуждением — самоотрицание, далее — реализуемое на основе этого самоотрицания перерождение и социально-культурную перевербовку. (Просим не путать с агентами спецслужб!) В итоге следует ставить вопрос, как минимум(!) о совершенном псевдоэлитой предательстве всего исторического субъекта.

Мы не исключаем и более страшный процесс, когда у части, так сказать, особо продвинутой псевдоэлиты самоотрицание перешло не только в отрицание общества и страны, но и в абсолютное отрицание и породило в результате того настоящую антиэлиту, элиту, предъявляющую себя самой себе и миру как элиту некоего Антимира. Не отсюда ли бесконечные легенды о «советском антимире» (может быть, элитарном?) и «антиобществе», вчерашнем или, может быть, будущем? Не являются ли они «поговоркой», «самоописанием», симптомом тяжелого исторического недуга? В этом случае становится намного более понятным то, почему, создавая эти мифы и легенды якобы об обществе, а на самом деле — о самих себе, их творцы после прихода к власти не избывают, а закрепляют и расширенно воспроизводят рожденные в их воспаленном воображении мифологические конструкции, выдаваемые за исторические реалии.

Итак, от идеи самоотрицания и саморазрушения своего государства как якобы «империи зла» (их империи!) — к практическому воплощению этой идеи в жизнь и наконец — к реализации в ходе этого практического воплощения именно той самой проклятой химеры, с которой якобы хотели бороться, — вот путь советской псевдоэлиты. Есть все основания предположить, что в этом случае она будет добиваться реализации этой химеры в виде тотального абсолюта, так сказать, и в мировом масштабе.

Это можно назвать «химеризацией всей страны». (А возможно, и химеризацией мирового масштаба.) Историческая ответственность за подобную химеризацию локализуется именно в псевдоэлите. Что хотя и не снимает со всего общества исторической ответственности за воспроизводство подобной псевдоэлиты, но все же позволяет многое кардинально переосмыслить.

В самом деле, что, в конце-то концов, означает столь стремительное крушение огромного государства с сильной армией, жизнеспособной (что бы ни гласили сотворенные нашей псевдоэлитой химеры) экономикой, с достаточно современной и творчески продуктивной наукой, с культурой, безусловно живой, здоровой и постоянно привлекающей к себе внимание всего мира, и, наконец, с историей, в которой было достаточно много темных пятен (как, впрочем, и в истории любой другой страны), но которой можно и нужно гордиться?

Мы спрашиваем всех, кто не утерял способности видеть и понимать, как могло произойти крушение супердержавы в условиях мирного, при относительном благополучии (что бы ни лгала нам расхожая либеральная публицистика) и без прямого вторжения иностранных государств на нашу территорию (что стало возможным только теперь, в условиях краха и деструкции)?

Мы отрицаем расхожие объяснения всего этого «заговором ЦРУ» и каких-либо других «злых сил», демонов и агентов мирового империализма и сионизма. Все это слишком элементарно, слишком пошло, слишком убого и потому лишь оскорбляет страну и народ, льстя невеждам.

Но мы отрицаем и демократическую мифологию, построенную на базе мифа об изначальной порочности так называемой административно-командной системы. Эти объяснения критики не выдерживают. Опровергать их сегодня, тратя на это время и силы, — «стрелять из пушек по воробьям», принижая уровень научного обсуждения. Верующие — пусть верят. Их разубедит жизнь. Мы же знаем, что тоталитарная система ничуть не менее эффективна, нежели любая другая. Мы знаем, что без командности не существует ни одна из систем управления. Мы знаем, что причины постигшего нас несчастья вообще по ту сторону экономики. И только убогий «манчестеризм», вульгарная материалистичность, свойственная вообще марксизму, но доведенная до химерических масштабов советскими его представителями в хрущевский и постхрущевский периоды, может видеть во всем последствия экономического несовершенства, последствия дефектов в системах, обеспечивающих производство и обращение товаров. Разумеется же, разговор должен идти «о другом».

Вот почему рассмотрение административно-командного мифа (АКМ) мы будем производить именно с позиций антропологии, психоанализа, теории коммуникативных воздействий, где он являет собой сложную развернутую конструкцию, изучение которой имеет и практико-политический, и познавательный интерес. Ибо отражает главный интересующий нас предмет — сознание советской псевдоэлиты. И в той же мере, в какой научное содержание, экономическая схоластика, лежащие в основе указанного выше АКМ- а, — исчезающие малы, в той же мере, подчеркиваю, мифологический, антропологический, психологический объем этого мифа требует своего объективного раскрытия хотя бы на седьмом году «перестройки».

Анализируя этот миф как сложно выстроенный деструктор, мы увидим, что в основе его лежит мифический треугольник.

В его вершине тезис о том, что за 70 лет нами выстроен антимир, мир абсурда, мир, в котором жить невозможно, унизительно и в конечном счете — можно ли в нем вообще говорить о какой-либо жизни (еще бы — без СКВ!). Подхватывая это заявление, был выдвинут в конечном счете лозунг «Так жить нельзя», имеющий в плане психолингвистическом целый спектр значений и смыслов.

От вершины треугольника мы переходим к его основанию. Здесь мы имеем два равноценных и взаимоисключающих утверждения, что вовсе не говорит против конструкции, как мифической.

Утверждение первое состоит в том, что все строители антимира есть антилюди. Утверждение второе состоит в том, что все действия, осуществляемые в антимире, есть антидействия, но что все антидействия по отношения к антимиру есть действия.

Рассмотрим теперь, как «работает» эта триада в традиционном сознании. Вначале происходит адификация (от слова «ад») государства и общества, что как бы и означает построение «ада земного»…

Логика при этом типично марксистская: коль скоро не удалось построить Рай, то построение есть Ад. Третьего не дано!

Весь спектр проблем пропускается через узкий схоластический фильтр. Методы анализа общества, отвечающие современным требованиям, сознательно не применяются. Принципы описания — притчевые, морализаторско-доктринерские, адресующие к теологическому лубку. Все это резонирует с подсознанием, в котором черно-белая реальность всегда вытесняла собой любые картины, основанные на сложности гамм и обилии цветовых и световых переходов.

Национальный архетип осознается с точностью, делающей честь. Потребность в эсхатологии, в борьбе Света и Тьмы, в изначальном протесте против греховности сущего — учтена и использована, как говорят, «на все сто», столь же полно использована и податливость на лесть, свойственная нашему культурному стереотипу.

Предполагается, что каким-то странным образом в сознании читателя все-таки существует неискаженная система нравственных и смысловых координат, позволяющая читателю с помощью автора вырваться за пределы адосферы. Хотя, если это возможно с помощью публицистических сентенций, то в чем же ад и где его главное свойство — непроницаемость, замкнутость, при которой обитатели его должны «оставить упования»? Ответ в том, что автор — титан мысли, а читатель — герой. Такой ответ спасает