Бровкина махнула рукой.

— А ну тебя! — и пошла ещё быстрее.

— Вот до чего непутёвый старуху довел, — говорит ей вслед сплетница.

— Маманя! Козёл, смотри, жрёт….

На крыльце стоит карапуз и показывает на низко повешенное бельё, которое жуёт козёл.

Евдокия Макаровна и Ваня подходят к правлению колхоза. Она останавливается у крыльца и, заглянув в открытое окно, тихо говорит Ване:

— Ты подожди здесь. Пойду посмотрю, ещё сердится или отошёл…

Ваня кивает головой и, заметив идущую по дороге Любашу, бежит к ней.

По кабинету шагает сердитый Коротеев. Он пытается прервать Евдокию Макаровну жестом, короткой репликой:

— Ну подожди.

Это ему не удаётся. Он снова обращается к Бровкиной:

— Дай мне сказать… Да послушай ты!

Но Евдокия Макаровна разошлась, и её остановить невозможно.

— Он слово дал, Тимофей Кондратьевич. А если дал слово, как ты можешь ему не верить?

— Грош цена его слову!

— Ну, попробуй! В последний раз, милый… дорогой Тимофей Кондратьевич! Пошли на любую работу, только чтобы парень был при деле…

Коротеев теряет терпение.

— Отстань, Евдокия, уходи ты с богом! — Он останавливается перед Евдокией Макаровной и нервно перечисляет: — Монтёром был? Был. Провода пожёг? Пожёг. Помнишь, чуть конюшню не опалил? Ни один бригадир брать его к себе не хочет.

— Зачем старое вспоминать, Кондратьич! — говорит Бровкина.

— Ладно, поговорим о новом… Пастухом послал — видала, что он на огороде натворил? — И уже совсем рассердившись, Коротеев кричит: — Бездельник он, лодырь! Вот кто твой сын. Никуда я его не пошлю. Довольно! Не могу!

Евдокия замолкает и, выдержав паузу, сердито переспрашивает:

— Не можешь?

— Не могу!

— А что ты мужу обещал, когда он на фронт уходил? Забыл, что ли? Может, напомнить тебе? — Подражает голосу Коротеева. — «О семье не беспокойся». А сейчас сына его без дела оставляешь? Да ещё руку хотел на него поднять… Кнутом замахнулся.

Растерянный Коротеев неловко пожимает плечами:

— Да… Это я так… сгоряча, Евдокия, как сына родного, ему же на пользу.

— «Как сына родного», «на пользу», — не унимается Бровкина, передразнивая Коротеева.

Тот, пытаясь успокоить Евдокию Макаровну, меняет тон и, наливая в стакан воду, говорит:

— Не кричи! Не кричи, Евдокия, неудобно! Люди услышат… Выпей воды.

— Сам пей сбою воду. Раньше доведёшь человека, а потом хочешь водой откупиться, — сквозь слёзы отвечает она.

— Ну, ладно, ладно? Что-нибудь придумаю для твоего Вани, — подходя к открытому окну, продолжает Коротеев и выплёскивает воду из стакана на…

…Любашу и Ваню, которые сидят на скамеечке под окном и о чём-то оживленно шепчутся. Любаша от неожиданности вскрикнула. Коротеев смотрит из окна и видит дочку с Ваней. Багровея от злости, он бежит к выходу, но в дверях сталкивается с Самохваловым.

— Уходите, Тимофей Кондратьевич? — спрашивает бухгалтер.

— Нет, — растерянно отвечает Коротеев, — никуда я не ухожу. — Он подходит к окну и захлопывает его.

— Значит, обещаешь, Тимофей Кондратьевич? — снова говорит Евдокия.

— Обещаю! — грозно говорит председатель и, ударив кулаком по столу, продолжает: — Обещаю. Или я, или твой непутёвый. Вдвоем нам с ним в одном колхозе не ужиться.

— Опять сначала? Да за что ты на него так нападаешь? Ума не приложу.

— За сломанный забор, за потоптанный огород, за убытки, — отвечает Самохвалов.

— А ты не лезь, не с тобой говорю! — сердито наступает на Самохвалова Евдокия и поворачивается к Коротееву. — Обещаешь ты мне сына на работу послать? Последний раз спрашиваю: пошлёшь или нет?

Коротеев, увидев через окно бегущую к дому Любашу, горько качает головой и нехотя отвечает:

— Ну ладно! Ладно! Иди!

— Значит, пошлёшь? — допытывается Евдокия Макаровна.

— Пошлю, только уходи… пока не передумал, — говорит Коротеев и, обмякнув, садится в кресло.

— Ухожу, ухожу, Тимофей Кондратьевич. Спасибо тебе, милый, помоги вдове воспитать сына… Он ведь у меня одна опора в жизни, — щебечет довольная Бровкина и выходит из комнаты.

— Хороша опора! — с усмешкой говорит Самохвалов.

Коротеев сердито смотрит в сторону окна и, соображая вслух, говорит:

— Куда бы его послать?

— Моё мнение такое… — начинает философствовать Самохвалов.

— А мне неинтересно твоё мнение, — перебивает его Коротеев.

Обиженно поджав губы, Самохвалов замолкает.

— Ага! Придумал, — оживился Коротеев. — Пошлю его в гараж мойщиком! К Захару Силычу. Тот ему покажет…

Из гаража выходит Захар Силыч, за ним — три шофёра.

В ряд стоят три колхозных грузовика. Вокруг них со шлангом в руке бегает весь мокрый Ваня; он старается одной струей мыть все три машины сразу, прицеливаясь шлангом, как из ружья.

— Ну и рационализатор! Все машины сразу мыть хочет, — иронически говорит один из шофёров.

Смеются шофёры, но хмурится Захар Силыч.

— Да, работничка тебе прислали, Захар Силыч, — издевается над ним шофёр.

— Наказание мне с ним, да и только, — сердито бросает Захар Силыч и окликает Ваню: — Эй, Бровкин!

Ваня поворачивается и, не выпуская из рук шланга, нечаянно окатывает с ног до головы Захара Силыча. Громко хохочут разбежавшиеся шофёры.

Перепуганный Ваня спускает шланг книзу и снова обдает Захара Силыча водой, смешанной с грязью.

Взбешённый Захар Силыч подходит к Ване и, схватив его за воротник, притягивает к себе:

— Ты что это, сукин сын, издеваться надо мной вздумал?

— Что вы, Захар Силыч… Это я нечаянно… — бормочет Ваня.

— «Нечаянно»… — недоверчиво повторяет Захар Силыч, отпуская Ваню. — Я тебе покажу «нечаянно»… Век помнить будешь…

Во время разговора Захара Силыча с Ваней шофёры быстро заводят машины и выезжают со двора.

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату