Юра задрожал от страха и поклялся тут же убежать. Но любопытство держало его под окном.
Вот мужик налил себе водки, выпил её залпом и долго сидел, глядя на стол, потом, пошатываясь и плохо соображая, с трудом облачился в полушубок старика, натянул шапку и направился к выходу.
Юра вскочил и побежал.
Председатель сидел за столом и считал на счётах. Семья его уже спала. На стук в окно председатель вышел в сени, накинув на плечи пиджак, отворил дверь.
— Что случилось? Юра Бородин? Ты?
— Дяди председатель, там! — запыхавшись, проговорил Юра. — Я видел своими глазами! Чтоб мне провалиться на этом месте! — От волнения Юра даже забыл, как звать председателя, ему не терпелось немедленно, сейчас же спешить к Шупарскому, и он бессвязно, то и дело сбиваясь, рассказал всё, что видел и слышал.
— Скачи к участковому Загорулько, кажись, никуда не убрался. Пусть торопится ко мне, а я сам позвоню в районную милицию, там ищут его давно. Заявился, значит, бандюга. А районная милиция с ног сбилась — пропал куда-то, исчез, а он — здесь.
Через десять минут Юра с участковым милиционером вернулся к председателю. Председатель послал участкового за Николаем, Шундиком и председателем сельсовета, а Юре велел отогреваться, выпить чаю. Юра дрожал от холода и нетерпения.
Вскоре пришли Николай и Шундик с ружьями. Вслед за ними прибежала Юрина мать, накричала на Юру и пыталась заставить его пойти домой, но он вырвался из цепких материнских рук и спрятался в сене у председателя во дворе. Выследить, узнать всё, а теперь, когда наступает самое ответственное, захватывающее, он пойдёт домой? Нет уж. Не на того напали! Когда мужики направились к дому Шупарского, Юра незаметно присоединился к ним.
Мужики шли молча, не курили. По одному прокрались во двор. Николай и Шундик притаились у дома со стороны огорода, а председатель и Загорулько подошли к двери. Председатель толкнул дверь. Заперта. Тогда он постучал.
Юра прильнул к окну. За столом сидел старик и спал. Старуха у печи мыла посуду. Как только постучали, свет в доме погас. Может быть, чужак перехитрил и спрятался где-нибудь во дворе? Стало жутковато: вдруг выстрелят по нему, Юре, сзади!
— Юрик! — услыхал он голос матери. — Юрик!
Милиционер постучал в дверь так громко, что Юра вздрогнул. Стучал он носком валенка. Никто не отвечал. В доме, судя по всему, не ожидали прихода. Юра почувствовал, как кто-то лизнул его тёплым в руку: Шарик! Зачем прибежал? Только Шарика не хватало сейчас, когда решается, быть может, судьба человека.
В сенях раздался голос старушки:
— Хто там? Чего надо? По ночам людей будяте!
— Отвори! — громко сказал участковый. — Нечего скрываться! Без сопротивления, дом оцеплен! Открывай! Это смягчит наказание!
«Ну вот, началось», — подумал Юра.
Старушка смолкла, а через несколько минут страшной, томительной тишины задвигали, зашумели в коридоре, закашляли, к двери подошёл старик и хрипло спросил:
— Хто такие? Чего тут надо?
— Я, — ответил председатель. — Открывай. Дело есть.
Дверь отворилась, и участковый, отпрянув в сторону, скомандовал:
— Руки вверх! Руки! Где племянник? Пусть выходит. Эй, там, выходить! Руки вверх! Чистосердечное раскаяние…
В это время позади дома закричали. Юру словно кто дёрнул, и он кинулся туда. По огороду бежали трое.
— Держи его! — это отчаянный голос Николая.
Племянник Шупарского вышиб окно и через огород побежал к лесу. Бежал он быстро, хотя бежать по глубокому снегу было трудно. За ним что есть мочи торопился Николай и, чуть поотстав, задыхался в торопком беге старик Шундик; позади всех, утопая, захлёбываясь снегом, азартно, словно на охоте, лаял Шарик.
— Дер-жи-и! — кричали в темноте, в жуткой, жаркой, как казалось Юре, темноте. — Дер-жи-и! Стой! Стой!
Убегавший мужик вдруг остановился, и Юра увидел красно-рыжую вспышку выстрела, покрасневший, опалённый темнотой ночи снег. А потом долетел до него отрывистый хлопок — выстрелил племянник Шупарского.
Юре стало страшно, и он упал, забарахтался в снегу. Стреляли в Николая. В какую-то секунду в мутном красноватом свете вспышки выстрела он увидел бегущего брата и длинную, заплясавшую на снегу его тень, увидел чужака, показавшегося сейчас таким огромным, что Юру взяла оторопь: а тот ли это мужик?
Юра встал на ноги, но не смог сделать и шагу. Он подумал: «Сейчас мужик уйдёт, и никто не сможет его остановить». Юра растерянно оглянулся.
Раздался снова выстрел, раскатистый ружейный выстрел. Стрелял Николай. Он был лучший в селе охотник, хотя и промазал сегодня в лисицу. Ещё выстрел! И всё смешалось. Юра побежал прямо на выстрел. Кто-то обогнал его, хрипя и сплёвывая. Захлёбывался в лае Шарик. Лаяли все собаки Фросино. Николая Юра потерял из виду, но всё бежал, влекомый тревожной суматохой. Когда подбежал, задыхаясь, к плетню, то увидел барахтающихся в снегу людей.
На чужаке лежал Николай и, не давая тому встать, выкручивал ему за спину руки, а вокруг них бегал, суетился Шундик и никак не мог помочь Николаю, потому что мужик и Николай барахтались в снегу, поворачиваясь к нему то одной стороной, то другой. Мужик упирался рукой Николаю в лицо и визжал, и плакал от злости, и никак не мог словчиться выстрелить Николаю в лицо из пистолета, и никак не мог освободиться от ненавистного, насевшего на него Николая. Но вот подбежал участковый, вмиг бандиту скрутили руки.
Племянника привели в дом к Шупарскому, потом вернулись искать с факелами оброненный в снегу пистолет, а когда нашли, снова вернулись в дом. Племянник страшно ругался на старика и всё пытался вырваться:
— Не дамся! Я сказал: не дамся! Такой момент! Такой момент! Выдал меня! Выдал!
Старик сел на табуретку и вдруг заплакал.
А племянник его всё вырывался, отбиваясь от милиционера ногами, головой, чем мог, и истошно, страшно кричал.
Возле дома уже толпились люди. Юра подошёл к Николаю и почувствовал: его схватили сзади за воротник. От неожиданности Юра испугался, у него даже мурашки побежали по спине. Но схватила его за воротник мать.
Глава семнадцатая. Поход с факелами откладывается
На следующий день весть о поимке племянника Шупарского вмиг облетела село Фросино. Какие уж тут уроки, когда мальчишки и девчонки буквально осаждали Юру, даже ученики старших классов заглядывали с любопытством в Юрин класс. Шум и гам стоял в школе невообразимый, разговорам и пересудам не было конца.
Юра ходил торжественный и, как полагается в таких случаях, был немногословен, не проявлял острого интереса к малозначительным подробностям случившегося, он их просто не замечал, а весь класс, глядя на него, думал, что Юра просто задаётся. На самом же деле Юра готовился к походу с факелами в лес к сторожке. Ему казалось, что самое захватывающее ещё не совершилось, оно — впереди.
А вот кто задавался, так это Санька. Он тёрся возле Юры, подчёркивая этим свою причастность к
