— Ну так что? — спросила она.
— Что это еще за подозрительное место? — сказал Псаммиад, выстреливая глаза высоко над головой и неторопливо поворачивая их вокруг своей оси.
— Гостиная, что же еще? — ответил Роберт.
— Что-то мне очень не нравится эта ваша гостиная, — сказал Псаммиад.
— Не переживай! — утешила его Антея. — Ты же знаешь, что мы в любой момент перенесем тебя, куда ты только не пожелаешь. Но к делу! Что ты порывался мне сообщить там, наверху, когда я сказала, что между нами не должно быть тайн, и попросила тебя спуститься к остальным?
Псаммиад окинул Антею столь уничижительным взглядом, что она покраснела до корней волос.
— Будет выпендриваться-то! — резко бросил он. — Всем и так давно уже известно, что ты любишь выставлять напоказ свою честность и принципиальность. Просто удивительно, как это еще твои братишки и сестренка терпят возле себя такую сверхдобродетельную особу?
— Не надо обижать Антею! — вступилась за сестру Джейн. — Она совершенно права. Так что ты собирался сказать, когда она тебя остановила?
— Ладно уж, — вздохнул Псаммиад. — Раз вам так не терпится узнать, что вы даже готовы пренебречь нормами морали, то получайте! Я собирался сказать следующее: вы спасли мне жизнь, и я, как ни крути, благодарен вам за это. Но вы должны понимать, что данное событие ничего не изменило ни в вашей, ни в моей природе. Вы, как были, так и остались глупыми, избалованными и невежественными пострелятами, а я… Я при любых обстоятельствах стою десять тысяч таких, как вы, а то и в десять раз больше!
— Так ведь никто в этом и не сомневается… — начала было Антея, но Псаммиад тут же одернул ее.
— Нет ничего хуже перебивать старших! — рявкнул он и после минуты обиженного молчания продолжал: — Так вот, я хотел сказать, что не потерплю от вас всяческих глупостей. Если вы думаете, что теперь имеете на меня какие-либо права — ну, вроде как на домашнего попугая или какого прочего бессловесного лизоблюда, — так вы серьезно заблуждаетесь. Я не собираюсь участвовать в ваших дурацких увеселениях и уж, тем более, их для вас устраивать. Понятно?
— Понятно, — сказал Сирил — Но, если ты помнишь, у нас с тобой всегда так и было.
— Что ж, тогда это решено, — облегченно выдохнул Псаммиад. — Каждый из нас должен получать то, чего он заслуживает. Я заслуживаю самого искреннего и глубочайшего почтения, а вы… Впрочем, я лучше не буду продолжать, чтобы случайно кого-нибудь не обидеть. Может быть, вам интересно узнать, как я очутился в этом грязном свинарнике, откуда вы меня так кстати выкупили? Да, да, я еще помню о вашем благородном поступке, более того, я никогда о нем не забуду! Меня еще никто не называл неблагодарным псаммиадом.
— Конечно, расскажи! — попросила Антея. — Мы не сомневаемся в том, что ты ужасно умный, но даже при всем твоем уме ты вряд ли хотя бы приблизительно представляешь, как сильно мы тебя любим и… это… почитаем! Не так ли? — добавила она, обращаясь к остальным.
Остальные не замедлили выразить свое согласие (при этом, правда, смущенно поерзав на стульях). В конце концов Роберт разрядил возникшую было атмосферу неловкости, спросив:
— Так что же с тобой случилось?
Псаммиад вальяжно развалился на зеленой скатерти стола и начал свой рассказ.
— Когда вы уехали в Лондон, — сказал он, — я зарылся в песок и заснул. Ваши идиотские желания, а особенно их непредсказуемые последствия, смертельно утомили меня. Мне казалось, что я не ложился в песок по крайней мере сто пятьдесят пять лет.
— Не ложился в песок? — переспросила Джейн.
— Ну да. Когда вы сильно хотите спать, вы ложитесь в постель. Я же ложусь в песок.
При упоминании о постели Джейн невольно зевнула.
— Хорошо! — оскорбленным тоном продолжал Псаммиад. — Мне и самому не очень-то хочется разливаться тут перед вами целый час. Короче говоря, меня поймал какой-то бродяга с ружьем. Я его, конечно же, укусил как следует, а он в ответ засунул меня в сумку, где уже имелись мертвый заяц и мертвый кролик. Потом он приволок меня в свой дом и посадил в корзинку — такую, знаете, большую плетеную сумку со множеством дыр, чтобы можно было наблюдать за всем, что происходит снаружи. При этом я укусил его еще раз. Он же привез меня в этот ваш Лондон, который, как я слышал, называют еще «современным Вавилоном» (хотя на самом деле он ни капельки не похож на тот Вавилон, который я знаю), и продал тому громиле, у которого я с вашей помощью и откупился. Да, пока они пересаживали меня в клетку, я еще по разу укусил их обоих. Ну, а у вас какие новости?
— С нами, к сожалению, ничего особенно искушательного… то есть, укусительного… тьфу, я хотел сказать, ничего интересного не происходило, — пожаловался Сирил. — Так, одни неприятности. Папа уехал в Африку воевать с японцами, а мама заболела и вместе с Ягненком отправилась на Мадейру. Господи, как я хочу, чтобы они все были живы-здоровы и поскорее вернулись домой!
По привычке Песчаный Эльф принялся было раздуваться, как в старые добрые времена, но тут же спохватился и принял свои обычные размеры.
— Чуть не забыл, — сказал он. — Я же больше не могу исполнять ваши желания.
— Э-э-э… Но послушай! — сказал Сирил. — А что если мы позовем старую нянечку и попросим ее пожелать, чтобы мама с папой живыми и здоровыми вернулись домой? Я уверен, что она с радостью нам поможет.
— Нетушки! — ответил Псаммиад. — Заставлять других загадывать за себя желания — это все равно что желать самим. Ничего-то у вас не выйдет.
— Но вчера же вышло! Помнишь, как Антея заставила хозяина лавки пожелать, чтобы у нее вдруг стало два фунта? — спросил Роберт.
— А, этого недоумка! — ответил Песчаный Эльф. — Но вы же не просили его этого делать и, кроме того, абсолютно не ведали, что из этого выйдет. Нет уж, второй раз такая штука не сработает! У нее, как вы имеете обыкновение выражаться, завод вышел.
— Так, значит, ты ничегошеньки не можешь для нас сделать? — расстроилась Джейн. — А я-то так на тебя надеялась! Только об этом и думала с тех пор, как мы вчера спасли тебе жизнь! Может быть, ты поможешь нам хотя бы с папочкой? Маме с Ягненком, слава Богу, русские медведи не грозят.
И она принялась безудержно всхлипывать.
— Ой, только не это! — испуганно встрепенулся Псаммиад. — Прекрати немедленно — ты же знаешь, какое тяжелое впечатление производит на меня вид ваших слез. Постоянно приходится опасаться, что одна из них попадет на меня. Ладно, послушайте меня! Вам нужно срочно раздобыть волшебный амулет.
— Проще сказать, чем сделать!
— А вот и нет! — возразил Псаммиад. — Если бы у вас хватило терпения выслушать меня до конца, то вы бы еще полчаса тому назад знали, что один из самых сильных и могущественных амулетов на свете пылится на витрине магазина, что расположен на расстоянии плевка от того вонючего зверинца, из которого вы меня вчера вызволили. Покусанный мною грубиян — я имею в виду того, что выкопал меня из песка — зашел в этот магазин осведомиться о цене некоего замысловатого музыкального инструмента по имени «концертина», и пока он доказывал продавцу, что за те деньги, которые тот с него просит, он мог бы купить десятка два этих самых концертин, я успел оглядеться по сторонам. Так вот, требуемый вам амулет лежит в витринном окне на чем-то вроде подноса. Там навалено еще много разной чепухи, но если вы сумеете купить амулет, он выполнит ваше самое заветное желание.
Сначала дети посмотрели друг на друга, а затем во все глаза уставились на Псаммиада. Затем Сирил смущенно кашлянул и, набравшись смелости, высказал то, что в ту минуту было у всех четверых на уме.
— Надеюсь, ты не воспримешь это как личное оскорбление, — сказал он, — но я хочу разъяснить все как есть. Видишь ли, когда прошлым летом ты исполнял наши желания, в итоге мы постоянно оказывались в той или иной рискованной переделке. У нас даже сложилось впечатление, что ты получаешь от этого определенного рода удовольствие. Теперь же ты предлагаешь нам купить какой-то непонятный амулет. Знаешь, у нас ведь совсем немного денег, и если мы возьмем да и просадим их на эту штуку, которая вдруг окажется совсем не тем, о чем ты говоришь… Словом, ты понимаешь, что я имею в виду?
