Последний сеанс

как никогда, доложу тебе.— Только хорошенькая, так себе, — настаивала Мэри.— Гм. То, что у неё было — настоящее, а не искусственное. И она доказала это.— Её выперли из кино?— Нет. Официально им пришлось сделать вид, что ничего такого не было.— И что, потому то твой друг Симпсон и бросил её?— Ты перепутала всю хронологию, — сказал он. — Эта история у Сиро произошла намного позже, после того, как она разошлась с ним.— Почему же такой блестящий парень, каким, как говорят, он был, женился на такой серенькой клуше, как она?— Возможно потому, что ему удалось увидеть предварительный сеанс того, что все видели в ту ночь у Сиро, — засмеялся он. — Неплохо. Персональный сеанс.— Чтобы привлечь к себе внимание теперь, ей пришлось бы проделать больше, чем это.— Да, но ведь это было в тридцатые годы, так что не называй её паинькой.— Ну, надеюсь, ради него, что она и не была такой. Не такой уж паинькой, как выглядела. А была она замужем за кем либо, когда устроила эту выставку?— Я не знаю, меня там не было.— Да, но ты жалеешь об этом, — уколола его Мэри.— Ты права, черт побери, жалею.— Если бы мы не перестали ходить в клуб на танцы, ты бы мог увидеть абсолютно то же самое прошлым летом. Девчонка Брайтонов. Сюзанна Брайтон.— Но не в танцевальном зале, а сидя в чьей либо машине. И не Мэйвис Уэйр. Девчонка Брайтонов даже и не привлекательна.— Ну это уж кому как, — возразила Мэри. — Так что стало со Стимсоном впоследствии?— Стал коммунистом.— Кем? С таким прошлым, с такой историей? Как это они захотели его взять? Я всегда думала, что они — ну, щепетильны что ли. Думаю, что именно это слово больше всего подходит, когда речь идет о таких людях. Похоже, что именно его то они хотели бы иметь у себя меньше всего.— Он и не задержался там очень долго. Но некоторое время был активистом.— И что же потом?— Кажется, он стал экспертом по коммунизму и решил посвятить свои таланты чему то ещё. Я знаю, что он отправился в Париж и организовал там один небольшой журнальчик. Но время было не очень подходящим для таких журнальчиков.— Когда же всё это было?— Около 1931 года.— Год, когда я познакомилась с тобой. Так что, видишь ли, ты не мог мне много рассказывать о нём, когда он работал у Теда Саудера.— Пожалуй ты права, — согласился Галлагер. — А ну ка я проверю.Он посмотрел телевизионную программу.— Фильм поставили в 1932 году. Или выпустили в 1932–м. Быть может, даже сделали еще раньше. Кажется, я совсем запутался в хронологии.— На меня так сразу же набросился, когда я сбилась, — упрекнула его Мэри.— Считается, что мы лучше помним то, что случилось давно, чем то, что произошло вчера. То есть, в нашем то возрасте. Всё, что я рассказал о Стимсоне — правда, но с тех пор, как он ушел из агентства и дальше — я знаю о нем лишь понаслышке. Я его больше никогда не видел, разве только однажды. Как то я встретился с ним в Лондоне во время войны.— Это значит, было в 43–м или 44– м.— Да, должно быть так. Я, пожалуй, смог бы даже припомнить месяц.— Стоит ли? — засомневалась Мэри.— Это случилось около девяти часов вечера, но ещё было совсем светло. Я только что вышел из Королевского общества автомобилистов и шел по Пэлл–Мэллу. Я увидел этого парня, он шел мне навстречу. Я сразу же узнал его, но когда он увидел меня, то стремглав бросился на другую сторону улицы. Я никогда не был в особом восторге от него, но то, что он пытается увильнуть от меня, разожгло моё любопытство. Я пересек улицу вслед за ним и заорал, обращаясь к нему. Как только я окликнул его, он остановился.«Ты, идиотина, — сказал он. — Разве не понимаешь, когда тебя не хотят узнавать?»Затем он засмеялся, и я пригласил его назад в клуб, чтобы выпить, но он ответил, что лучше выпить у него на квартире. Квартира представляла собой одну комнату в захудалой старой гостинице по соседству. У него было немного шерри, полбутылки виски и кое–какие остатки в бутылке с джином. Я, помнится, сказал, что этого достаточно, чтобы напиться обоим, но он лишь покачал головой. Он налил себе очень слабое виски с водой, я сделал то же самое. Он отпустил остроту насчет того, что я майор. А я сострил, что он вообще ничего, судя по одежде. Твидовый пиджак и серые фланелевые спортивные брюки. Естественно, я предположил, что он так или иначе где то служит, и спросил, не в Управлении ли стратегических служб.«Если я сознаюсь, — ответил он, ты забудешь, что видел меня? Это действительно важно, чтобы ты забыл это.» И тогда настала моя очередь смеяться.— Да, пожалуй, — заметила Мэри.— Я сказал ему, что тоже служу в этом управлении, только по другой линии. Мне известна была та гостиница, где мы тогда находились.— А что особенного было в той гостинице? — спросила Мэри.— Её занимало Управление стратегических служб.— Ты ведь её мне не показывал, когда мы были в Лондоне, — сказала Мэри.— И не мог. Её разбомбили на той же неделе.— И Стимсона убило?— Нет. Погибло три–четыре действительно хороших человека. Но не Стимсон.— О! — воскликнула она.— Да вот, интересная штука о людях из этого управления. Американцу, служившему там, не так уж трудно было сопоставить кое что и догадаться, что и другой парень тоже в этой организации. Но сделав такое открытие, часто обнаруживал, что попал в тупик. Просто уже не спрашиваешь ничего — если только не выполняешь какую либо работу, касающуюся этого человека, что уж, разумеется, совсем другое дело. Если, к примеру, его подвергли проверке на благонадежность внутри самой организации. Конечно же, я не делал этого со Стимсоном. Наша встреча была просто случайной. Черта с два!— Что ты хочешь сказать этим?— Просто хочу сказать, что Стимсону было поручено устроить небольшую проверочку на мой счет. Встреча была не более случайной, чем день Д. Всё это было тщательно спланировано— Откуда ты знаешь? Он сам сказал тебе?— Отнюдь, он не говорил ничего такого. Я понял это, когда мне поручили сделать это в отношении кого то ещё, и техника была точно такая же.— Так значит, ты не уверен, что он шпионил за тобой? — спросила Мэри.— Совершенно уверен, это уж точно.— Ты что то скрываешь от меня? — сказала она.— Верно, — согласился он.— Почему же ты не можешь мне сказать сейчас, двадцать лет спустя?— Потому что не имею права, — ответил он.— Ладно, продолжай про Стимсона, — попросила она.— Ну, теперь, подумав об этом, не могу. Мне придется на этом остановиться.— Из за безопасности?— Точно так, — ответил он.— Как жаль, Шерри.— Жаль, но так оно и есть, — подтвердил он.— Почему? Он что, в ЦРУ?— Понятия не имею. У меня нет никакого отношения к ЦРУ, — сказал он.— Как знать.— Тебе незачем интересоваться этим.— Ты бы не сказал мне, если б даже и был, — вставила она.— Возможно и нет.— Ты представляешь, конечно, я начинаю относиться с подозрением ко всему, что ты делаешь. Я полагаю, что ты действительно в ЦРУ.— Но ты бы не сказала, что я очень активно там работаю. Давай посмотрим. Трижды в неделю я играю в гольф с одними и теми же ребятами. Ухаживаю за садом. Хожу к мессе почти каждое воскресенье. К внукам — через воскресенье. Подумать только, что я мог бы урвать время на какую либо слежку. В среднем раз в месяц мы ездим в Нью–Йорк, где я мог бы шпионить примерно с половины десятого до обеда. Конечно, я мог бы также встречаться с Мэйвис Уэйр.— Ну уж об этом я бы узнала бы достаточно скоро, — сказала Мэри.— Здесь, раз в месяц я хожу в клуб на заседание правления. По крайней мере, так считается. Когда тебя нет со мной, я запросто мог бы заниматься шпионством. И если уж на то пошло, у тебя гораздо больше возможностей для этого, чем у меня. Откуда мне знать, что ты проводишь всё это время в магазине самообслуживания и в парикмахерской? Я же нахожусь либо здесь, в нашем обширном поместье в три акра, либо играю в гольф с тремя другими почтенными гражданами в отставке. Но ты то можешь быть где угодно.— Ну вот, раз уж ты так основательно подвел итоги нашей деятельности, ведь у нас получается не очень то веселая жизнь, не так ли? — сказала Мэри.— Даже не знаю. Я с удовольствием вожусь с крокусами, — ответил он.— И радуешься ловкой игре на шестой лунке.— Да, мой третий удар был сквозным на второй, четвертой, одиннадцатой и четырнадцатой. Попал с расстояния в сто восемь ярдов. Я уж и забыл, как давно Саразен из национальной Огаста сделал тот знаменитый удар. Надо посмотреть. Это может быть в «Мировом Альманахе».— Заодно посмотри, не сказано ли там, сколько лет Мэйвис Уэйр? — сказала Мэри.Он подошел к книжным полкам.— Мэйвис Уэйр. Уэйр, Мэйвис, — пробормотал он. — Боже! Ей шестьдесят! Мэйвис Уэйр — шестьдесят лет.— По мне, так ничего удивительного, — заметила Мэри.— В таком случае, она на два года старше Стимсона, — сказал он. — Интересно, где он сейчас?— А что написано про Саразена?— Одну минуту, — помедлил он. — Просто сказано, что он победил в 1935 году.Он поставил альманах на место.— Сомневаюсь, что можно было бы как то узнать, чем сейчас занимается Стимсон.— Ну, во всяком случае, не сегодня. Так что, думаю, можно отложить это до утра, — сказала она. — А тебе что, действительно интересно?— Да нет, не очень, — ответил он.— Ну вот. Он, пожалуй, и не стоит того, — заключила Мэри Галлагер.