для буканьеров дублон был что фасоль, так что сие место как нельзя лучше подходило для открытия публичных домов и кабаков, владельцы которых собирали тут золотую жатву. Так остров стал французским.
До сей поры обитатели Тортуги довольствовались получением максимально возможной прибыли с направлявшихся на родину кораблей исключительно мирными способами законной торговли. Ввести пиратство как более скорый и простой способ разбогатеть, нежели тот почти честный обмен, что обыкновенно практиковали буканьеры, было предначертано обосновавшемуся на Тортуге нормандцу по прозвищу Пьер Великий.
Набрав двадцать восемь человек, таких же отчаянных и безрассудных, как и он сам, Пьер Великий на суденышке, размеры которого с трудом позволяли вместить всю его команду, храбро покинул остров и, проплыв по Наветренному проливу в Карибское море, затаился в ожидании добычи, которая окупила бы немалый риск его авантюры.
Поначалу удача упорно отворачивалась от Пьера и его товарищей. Запасы провизии и воды таяли, и перед ними маячила невеселая перспектива голода да бесславного возвращения. И вот, когда они совсем уже было потеряли надежду, их взорам вдруг предстал испанский корабль торгового флота, отставший от сопровождения.
Баркас, на котором плыли буканьеры, был так мал, что вполне мог бы послужить шлюпкой для какого-нибудь крупного военного корабля. Числом испанцы превосходили их втрое, к тому же Пьер и его люди были вооружены лишь пистолетами да саблями. Тем не менее это был их единственный шанс, так что наши авантюристы твердо вознамерились либо захватить испанца, либо умереть. Во мраке ночи они подкрались к торговцу (причем Пьер отдал приказ затопить свое суденышко сразу после высадки), вскарабкались на борт не подозревавшего об опасности корабля, сущей волной захлестнув его палубы: в одной руке у каждого из буканьеров был пистолет, а в другой — сабля. Часть пиратов помчалась к корабельному арсеналу и захватила оружие и боеприпасы, стреляя и рубя всех, кто попадался им на пути или пытался оказывать сопротивление. Другой отряд следом за Пьером Великим ворвался в кормовую каюту, где капитан мирно играл с товарищами в карты. К его груди приставили пистолет и потребовали сдать корабль. Испанцам оставалось лишь подчиниться. Так Пьеру Великому и его людям удалось захватить огромную добычу.
Захват галеона
Новость о сем великом деянии и добытых сокровищах быстро распространилась среди всех буканьеров на Тортуге и Эспаньоле. Можете представить себе, что там началось! Недаром говорится, что дурной пример заразителен. Охота на одичавший скот и заготовка мяса теперь едва ли не презирались, а единственным достойным занятием стало считаться пиратство: всем хотелось поживиться за счет торговцев и сорвать немалый куш.
В скором времени пиратство достигло небывалого размаха. Между капитанами и командами составлялись и подписывались договоры, которые обеим сторонам надлежало строго выполнять.
В каждой профессии есть те, кто добивается в ней славы, такие, кто справляется вполне сносно, и полные неудачники. Не стало исключением из этого правила и пиратство: ведь некоторые флибустьеры добились просто небывалой известности, и их имена, пускай с течением времени слава их обладателей несколько поблекла и потускнела, дошли до наших дней.
Например, некий Пьер-Франсуа, который на баркасе с двадцатью шестью головорезами дерзко ворвался в гущу жемчужной флотилии у побережья Южной Америки, под дулами пушек двух кораблей охранения напал на флагманский корабль, захватил его, хотя судно и было вооружено восемью пушками, а экипаж его насчитывал шестьдесят человек, и благополучно увел бы флагмана, не свались за борт при подъеме парусов грот-мачта, вследствие чего кораблям охранения удалось подойти к флибустьерам, и те лишились добычи.
Но даже имея два этих корабля против уцелевших буканьеров (напомним, первоначально тех было всего двадцать шесть), испанцы сочли за благо предоставить пиратам судно и позволить Пьер-Франсуа с товарищами безнаказанно скрыться.
Другой флибустьер, по прозвищу Бартоломью Португалец, заслуживает, пожалуй, более подробного рассказа. На суденышке с командой из тридцати авантюристов он напал близ мыса Коррьентес на мощный корабль, чей экипаж насчитывал около семидесяти человек.
Его атаки следовали одна за другой, отражаемые единственно за счет количественного перевеса оборонявшихся, все усилия которых приводили лишь к возобновлению нападения. И так продолжалось до тех пор, пока наконец выжившие испанцы, числом около пятидесяти, не сдались двадцати уцелевшим пиратам, немедленно заполонившим палубы их судна, словно орда залитых кровью и прокопченных порохом чертей.
Однако затем корабль у пиратов все же отбили, а сам Бартоломью Португалец едва уцелел, пережив ряд невероятных приключений. Но стоило ему благополучно избежать лап испанцев, как он с командой вновь набранных авантюристов под покровом ночи повторно напал на тот же самый корабль (на этот раз стоявший на якоре в гавани Кампече под охраной пушек форта), благополучно захватил его, вытравил цепь и дал ходу, не потеряв при этом ни одного человека. Вскоре, однако, разразился шторм, и корабль затонул близ острова Пинос, что, впрочем, никоим образом не умалило лихость сего деяния.
С двумя вышеупомянутыми героями вполне мог сравниться по известности и Рок Бразилец: жестокий и бесшабашный выходец из Голландии, прибывший в Испанские моря с бразильского побережья, чем и объясняется его незамысловатое прозвище. Этот человек прославился после первой же предпринятой им авантюры: он захватил корабль с серебром немыслимой ценности и благополучно привел его на Ямайку. Когда же испанцы с немалым трудом все-таки пленили сего флибустьера, он так запугал их рассказами о беспощадной мести, которая неминуемо последует со стороны его приверженцев, что те предпочли его отпустить.
И это лишь три наиболее выдающихся из великого множества заполонивших Испанские моря буканьеров. А сколько их еще было — не менее отчаянных, не менее безрассудных и не менее алчных, обуреваемых безумной жаждой наживы.
Последствия пиратства вскоре стали очевидными. Владельцы кораблей и торговцы не желали понапрасну рисковать, и испанская коммерция в тех водах практически сошла на нет. Суда не осмеливались покидать порты, кроме как под конвоем мощных военных кораблей, но даже такая предупредительная мера не всегда избавляла от нападения. Товары из Центральной и Южной Америки попадали в Европу через Магелланов пролив, маршрутами же между Багамскими и Карибскими островами почти никто не ходил.
Так что в итоге «буканьерство», как его стали повсеместно называть, перестало приносить те баснословные барыши, на которые флибустьеры могли рассчитывать поначалу. Сливки сняли, и молока в плошке осталось совсем чуть-чуть. Уже нельзя было сколотить сказочное состояние всего лишь за десять дней плавания, а те деньги, что добывались, едва ли стоили подстерегавших пиратов опасностей. Необходимо было изобрести что-то новое, иначе буканьерству суждено было прекратить существование.
И вот появился человек, который показал пиратам новый способ выжимать из испанцев деньги. Это был англичанин по имени Льюис Скот.
Следствием прекращения торговли в Испанских морях стало неизбежное накопление всех собранных и произведенных богатств в наиболее крупных, укрепленных городах и селениях Вест-Индии. Поскольку море пиратов добычей больше не баловало, ее теперь приходилось взимать на суше: ведь разбойничать можно и там. Льюис Скот был первым, кто додумался до подобного решения.
Он собрал многочисленный отряд таких же отчаянных и жадных до наживы головорезов, как и он сам, обрушился на городок Кампече и разграбил его подчистую, захватив все, что только можно было унести.
Когда же в городе остались лишь голые стены, Скот пригрозил жителям сжечь его дотла, если не получит крупной суммы денег в качестве выкупа. С награбленным добром он отправился на Тортугу, куда
