отчаяния, пока смерть милосердно не избавляла его от мук. Лишь крайне редко о высаженном на остров слышали вновь. Быть может, порой команда шлюпки с какого-нибудь судна, случайно оказавшегося в тех местах, находила несколько костей, белеющих на песке в лучах ослепительного солнца — и больше ничего. Ну вот, теперь вы знаете, кто такие маронеры.
Высаженный на необитаемом острове
Несомненно, подавляющее большинство пиратских капитанов были англичанами, ибо, кажется, еще со времен правления Елизаветы I, то есть со второй половины шестнадцатого века, капитаны бороздивших далекие моря британских судов обладали врожденной склонностью ко всем авантюрам, хоть сколько-нибудь отдававших пиратством, и начиная с великого адмирала Фрэнсиса Дрейка времен войны с Испанией и вплоть до свирепого Генри Моргана эпохи буканьеров за англичанами числились самые дерзкие и лютые деяния, равно как на их совести был и наибольший причиненный морскими разбойниками ущерб.
Список английских пиратов возглавляет бесстрашный капитан Эвери, один из основателей маронерства. Образ этого человека смутен и едва различим сквозь туман восхваляющих героя мифов и преданий. Его последователи, пожалуй, превзошли Эвери в своих деяниях, однако именно он был первым из маронеров, сведения о коем дошли до наших дней.
Когда англичане, голландцы и испанцы заключили соглашение об искоренении буканьерства в Вест- Индии, некие видные граждане Бристоля снарядили в помощь сей похвальной программе два корабля — ибо их торговля несомненно несла от всяких морганов и олоне тех времен значительные убытки. Один из кораблей назвали «Герцог», и им командовал некий капитан Гибсон, а должность помощника занимал вышеупомянутый Эвери.
Они направились в Вест-Индию, где Эвери и осознал все выгоды пиратства: его до глубины души поразило, сколько всевозможных товаров можно было заполучить при весьма незначительных усилиях.
Однажды ночью капитан «Герцога», бывший завзятым любителем пунша, против обыкновения не сошел на берег, дабы утолить жажду в таверне, а втихомолку напился в своей каюте. И пока он похрапывал под воздействием спиртного, Эвери и несколько других заговорщиков неспешно подняли якорь и под покровом темноты вышли из гавани Ла-Коруньи, прямо сквозь гущу стоявшей на якоре союзнической флотилии.
Наутро качка, бряцание и стук такелажа наверху да топот ног по палубе постепенно вывели капитана из состояния сна. Возможно, какое-то время он еще лежал, снова и снова пытаясь навести в похмельном мозгу порядок и осмыслить происходящее, но в конце концов ударил в колокол, и на зов явились Эвери с товарищем. Дальше события развивались так.
— Что происходит? — рычит капитан из койки.
— Ничего, — невозмутимо отвечает Эвери.
— Что-то происходит с кораблем, — настаивает капитан. — Почему он движется? Начался шторм?
— Да нет, — отзывается Эвери, — просто мы вышли в море.
— Как в море? Я не отдавал такого приказания!
— Ну, хватит ломать комедию! Слушай, что я тебе скажу. Отныне капитан корабля — я, так что давай выметайся из каюты. Мы направляемся к Мадагаскару, сколачивать состояньице, и если хочешь прогуляться с нами — что ж, будем рады принять тебя в компанию, но только чур вести себя тихо и не лезть в чужие дела. Нет — тогда у борта есть лодка, и я высажу тебя на берег.
Еще не протрезвевший бедняга капитан не испытывал никакого желания пиратствовать под командованием своего вероломного помощника, потому собрал пожитки и отплыл на лодке еще с четырьмя-пятью матросами, отказавшимися присоединиться к остальным авантюристам.
Судно же направилось искать счастья в водах Ост-Индии, ибо наш новоиспеченный капитан был настроен по-боевому и не собирался тратить время на Вест-Индию, уже выжатую досуха Морганом и прочими менее известными буканьерами. О нет, он возьмет всё одним махом — пан или пропал!
По пути к нему присоединились два шлюпа с Мадагаскара, также намеревавшиеся вволю попиратствовать. Вместе они доплыли до индийского побережья, и на какое-то время имя капитана Эвери исчезло во мраке неизвестности. Но лишь на время, ибо затем оно внезапно воссияло во всем блеске славы. Сообщалось, что принадлежавшее Великому Моголу судно, на борту которого находились сокровища и дочь самого императора, совершавшая хадж в Мекку (моголы исповедовали ислам), столкнулось с пиратами и после непродолжительного сопротивления капитулировало — вместе с девицей, ее свитой да всеми бриллиантами, жемчугами, шелками, серебром и золотом, что находились на борту. Ходили слухи, будто Великий Могол, взбешенный нанесенным ему оскорблением через плоть и кровь его, пригрозил стереть с лица земли несколько английских поселений на побережье, вследствие чего почтенная Британская Ост-Индская компания пребывала в состоянии изрядного волнения. Слухи, разраставшиеся словно снежный ком, также гласили, что Эвери якобы намерен жениться на индийской принцессе (желала она того или нет), стать таким образом раджей и оставить пиратство как неподобающее его сану занятие. Что касается сокровищ, то по мере распространения слухов размеры их все увеличивались и увеличивались.
Разгрызя скорлупу романтики и преувеличения, мы доберемся до ядрышка истории: Эвери действительно напал на индийский корабль с несметными сокровищами (возможно, даже и с дочерью Великого Могола на борту) и захватил его, завладев таким образом огромной добычей.
Придя к заключению, что вновь выбранным ремеслом он заработал денег вполне достаточно, капитан Эвери решил удалиться от дел и на добытые средства благопристойно прожить остаток дней. В качестве первого шага к намеченной цели он надул своих мадагаскарских партнеров. Поскольку из трех судов его корабль был самым большим, Эвери не составило труда убедить их погрузить все сокровища к нему на борт. Благополучно заполучив добычу в свои руки, Эвери одной прекрасной ночью изменил курс своего корабля, и с наступлением утра мадагаскарские шлюпы обнаружили, что бороздят океанские просторы, не имея ни единого гроша из тех сокровищ, которые достались им с таким трудом и которые они теперь могли бы искать хоть целую вечность.
Поначалу Эвери весьма склонялся к тому, чтобы остаться в Бостоне, штат Массачусетс, и будь этот городок хоть чуток покрасочней да поприветливей, он вполне мог бы удостоиться чести стать домом для сего прославленного деятеля. Однако при тогдашнем положении дел Бостон Эвери совершенно не приглянулся, и он взял курс на восток, в Ирландию, где и обосновался в Биддефорде, рассчитывая легко и безбедно прожить до конца своих дней.
Здесь он обнаружил, что хотя и является обладателем огромного количества драгоценных камней — жемчужин, бриллиантов, рубинов и прочих, однако с наличными у него туго: в карманах позвякивала лишь жалкая мелочь. Он решил продать камни и обратился за помощью к некоему купцу из Бристоля, чьи представления о честности ненамного отличались от его собственных. Сей достойный муж взял на себя труд выступить в роли посредника и, прихватив камни Эвери, отправился заключать для своего клиента весьма выгодную сделку — и более пират своих индийских сокровищ не видел.
Если говорить об Америке, то там, пожалуй, наиболее известны два пирата — капитаны Роберт Кидд и Эдвард Тич, по прозвищу Черная Борода.
Сегодня относительно Кидда ничего нельзя сказать с уверенностью, ибо существует великое множество различных гипотез и даже ставится под сомнение, а был ли он пиратом вообще. На протяжении многих лет он считался одним из самых прославленных флибустьеров. Едва ли на американском побережье существовал какой ручей или речушка, клочок суши или же удобный участок песчаного пляжа, скалистый бугорок да пещера, наконец, которые слухи не объявляли бы местом захоронения сказочных сокровищ сего достойнейшего маронера. Теперь же имеются весьма убедительные доказательства того, что пиратом Кидд, скорее всего, никогда не был, а соответственно, и сокровищ тоже не закапывал, за исключением какого-то сундука, который ему пришлось припрятать на острове Гардинера, — но даже это может оказаться вымыслом.
Так что беднягу Кидда придется низвести до заурядного разряда обыкновенных приличных людей, ну,
