- Не убивал, - кивнул Пастор. - Я лишь отплатил ей той же монетой, что она в свое время сторговала Лепринц. Я околдовал Вис директа заклятьем Невезения. Остальное Розер сделала сама.
Гарри покачал головой.
- Ты все равно причастен к ее смерти.
- А ты хотел бы ее жизни? - серьезно спросил Пастор.
Гарри вздохнул и покосился на Северуса - тот внимательно слушал и сжал ладонь Гарри в знак поддержки.
- Я не в праве судить, - сказал Гарри. - В конце концов… Ведь под конец она раскаялась. Я имею в виду, она все же заступилась за дочь, несмотря на то что так вела себя раньше.
- Люди могут менять приоритеты, - ответил Пастор. - В отличие от демонов. Иначе мы не жили бы так долго. Дамблдору понравилось бы такое показательное раскаяние, как у Розер. Но она получила по заслугам. Моей жизни достаточно, чтобы судить, Гарри. Если ты все еще сомневаешься, то вот кое-что еще. Я предупреждал ее - предупреждал их обоих, и Розер, и Мартеля. Мартель оказался довольно слабовольной игрушкой, а Розер пыталась сражаться со мной до конца. Она просто проиграла.
Северус усмехнулся. Пастор молча протянул руки, и Гарри поспешил взяться за одну.
Теперь Пастор вальяжно прохаживался по роскошно обставленной гостиной. В громадное - от пола до потолка - окно стукнула толстая плеть винограда: ветер.
- Еще раз замечаю, что у вас тут очень мило, Серпенс, - тепло улыбнувшись, сказал Пастор. - Но давайте заканчивать уже наш разговор.
Измотанный мужчина с покрасневшими глазами, до того неподвижно сидевший в мягком алом кресле с резными подлокотниками, дернулся.
- Прекратите называть меня по имени, - попросил он. - Этот дом…
- Этот дом достался вам от дяди, так что его и следует благодарить за окружающую нас приятную обстановку, - негромко и не сразу, но властно перебил Пастор.
Мужчина в кресле вздохнул.
- Если вы копаетесь в моей голове с такой же легкостью, как в куче лепреконского золота, то почему мы до сих пор продолжаем этот бессмысленный разговор?
Пастор словно не обратил внимания на прозвучавшую реплику. Он шевельнул рукой, и тяжелая портьера вздулась и опала, сверкнув вышитыми золотыми и медными звездами.
- Я бы даже сказал, что здесь эстетично… Но, к сожалению, это не так. Ваша роскошь, Серпенс, пустая, как и ваша голова, и производит на неподготовленного зрителя настолько же обманчивое впечатление. А вот у древних греков…
- Чего вы хотите? - устало спросил мужчина.
Пастор повернулся к нему всем корпусом, как будто помрачнев, его волосы выбились из идеальной косы и свернулись в пучок, словно змеи.
- Вашей полной и безоговорочной капитуляции, - с ударением проговорил Пастор. - Мы уже знаем, что я могу рыться в ваших мыслях, как… в клубке флоббер-червей, пожалуй, так скажите мне, Серпенс, - Пастор выделил голосом имя, - о чем это вы думаете долгими осенними вечерами? Зачем вам «Жертвенник»? Уж не врагов ли вы собрались пугать, сжигая петушиные перья? Или вы хотите рассказать мне, зачем навещали досточтимое семейство Делакуров и слушали рассказы полусумасшедшей старой вейлы о том, откуда взялись демоны?
Мужчина сделал рукой какой-то неопределенный жест и вместо ответа закрыл лицо ладонью.
- Посмотрите на себя, Серпенс, - громким шепотом произнес Пастор. - Вы болеете. Вы стали немощны, вы боитесь. Вы даже исхудали за эти пару месяцев. Не скажу, что худоба вам не к лицу… Но вы же стали никем, Серпенс. Осознайте это. Прекратите строить козни за моей спиной. Вы даже не марионетка в моих руках, вы просто пыль. Вы…
Пастора прервало то, что дверь открылась. Он обернулся: в гостиную входила красивая черноволосая женщина, но, увидев его, попятилась и с силой захлопнула дверь за собой.
- Видите, - будничным тоном сказал Пастор, - даже ваша безрассудная любовница меня боится. А я могу следить за вами и оставаться незамеченным. Могу влезть в ваши самые сокровенные мысли, вытащить наружу ваши самые грязные желания… Вам нравится ваша дочь, не так ли?
- Прекратите и убирайтесь наконец из моего дома. Я понял вас.
- Вы бы могли взять на себя роль прилежного отца. Хвалить и гладить ее по голове, когда она старается… И наказывать, когда она ведет себя плохо. Схватить за руку, перекинуть через колено…
- Прекратите! - заорал мужчина. - Я все понял! Я забыл, что такое Англия! Я никогда не приближусь к тому, в ком есть хоть капля крови Шона Принца! Я пыль! Вы довольны?
- Видите, - Пастор наклонил голову, - у вас опять начинается истерика. А я всего лишь только говорил. Обычный человек мог бы довести вас до истерики.
- Обычный человек не попал бы в этот дом! - мужчина поднялся, опираясь рукой на подлокотник. - Обычный человек не угрожал бы мне расправой над моей дочерью! Обычный человек не читал бы мои мысли! Что вам еще от меня надо, обычный человек? - Мужчина жалобно выдохнул, и его голос стал просящим. - Убирайтесь, прошу вас, умоляю вас, Лацерта и так уже час сидит под дверью!.. Вы прекрасно доказали, что мы полностью в вашей власти. Ну уйдите уже.
Мужчина поднес подрагивающую руку к голове и силой надавил пальцами на висок. Пастор усмехнулся - и тут же Гарри нырнул в другое воспоминание.
Пастор сидел в кресле и, подперев подбородок рукой, взирал на свою собеседницу. Напротив сидела Лацерта Розер - уверенная в себе и ухмыляющаяся.
- Вы паразит, - сказала она. - И вы перепортили нам море крови. Такой, как вы, заслуживает ужаснейшей казни. Вы должны страдать, Па-астор, - потянула она.
- Вы заставляете меня страдать, выслушивая вашу бесполезную речь, - ответил Пастор.
- О, вы делаете мне комплимент, - отозвалась Лацерта Розер. - Но не беспокойтесь, это не важно. Я знаю, как заставить вас страдать по-настоящему. Вы отняли у нас много времени, но деньги и легилименция еще никого не подводили. А если ты обладаешь упорством…
- Мне станет скучно, и я уйду, - сказал Пастор. - И даже не замечу, что вы занимаетесь тем, что причиняете мне немыслимые страдания. Ваши усилия тогда пропадут даром. Так что, если хотите, чтобы я узнал, когда вы начнете, скажите мне и прекратите нести чушь.
Лацерта Розер потянулась в кресле и широко улыбнулась.
- Конечно, скажу. Я заключу с вами сделку. Такую же, как вы с нами. И вы, наконец, поймете, как себя чувствует рыба на сковородке. Я скажу вам всего два слова, а вы все сразу поймете. Договорились? Вы ведь не будете отнекиваться?
Пастор демонстративно зевнул и почесал подбородок.
- Так и быть, еще два слова я выдержу.
Лацерта Розер торжествующе взглянула на собеседника и выдержала паузу.
- Северус Снейп.
Пастор недоуменно изогнул бровь.
- Северус Снейп?
- Я не буду причинять вред вам, Пастор. Зачем? Когда я могу причинить вред ему.
- А, - сказал Пастор. - Ну, вперед.
- Как вы думаете, устоит ли зельевар перед искушением…
Лацерта Розер внезапно побледнела и схватилась за горло. Пастор поднялся с кресла и присел на корточки совсем близко к ней. Улыбка сползла с ее лица.
- Какая глупость, - произнес Пастор, помолчав. - Думать, что вы можете играть со мной на равных. Думать, что, подбросив Северусу Снейпу, первому зельевару Великобритании, фальшивку, вы действительно побудите его расколоть душу… Это может сработать с кем-то вроде Хоффманна, но вот с Северусом Снейпом…
Пастор виновато развел руками и цыкнул. Лацерта Розер громко сглотнула.
- Да, ведь я же забыл вам сказать, что этот почтенный член волшебного общества, Бардус Хоффманн, не мертв, как вы предполагали, а спокойно коротает свои дни в тюрьме Тоденгейн, что в Германии. Ах, какое недоверие, какой испуг! Что, думаете, он сдал вас с потрохами? Еще нет. В чем причина? Потом
