Андрей перекурил это поганое дело и отправился дальше по установленному самому себе маршруту.
Другая стайка имела в углу усадьбы обширный, но пустой загон, полностью заросший травой. Он заглянул внутрь и уже не удивился — понятно, что загон сделали для хрюшек, которые дружно гикнулись, откинув копыта и заставив своими скелетами весь пол.
В следующих двух строениях оказалась только одна труха и почти полностью сгнившая мешковина. В этом амбаре и сеннике тоже ничего не уцелело, все зерно и сено с соломой давно сгнило-перегнило на сто рядов.
А вот последнее крепкое сооружение, тоже с загоном в углу, но огражденное, в отличие от свинарника, более высоким заборчиком, оказалось пустым, совсем пустым.
По остаткам множества перьев, найденных под крытым навесом, мужчина понял, что в нем был птичник для кур и гусей. Но косточек самой птицы здесь не оказалось, пустынное такое помещение, будто пернатые всей стаей в небо поднялись.
Вот это его несколько озадачило.
— Это куда они делись? Улетели, что ли? Может быть, всю домашнюю птицу продали или съели до наступления трагедии?
Андрей пожал плечами, понимая, что нашел слабенькую отговорку, хиленькую, ничего не объясняющую. Он покачал головой, продолжая пребывать в сомнениях.
Вдоль правой стены частокола трава была и выше, и росла погуще, чем на остальной территории брошенной усадьбы.
Никитин углубился в заросли — так и есть, грядочки насыпные, бревнышками окантованные, для огурчиков-помидорчиков предназначенные. Рассматривать дальше весь огород он не стал, а с бодростью подошел к дому.
ГЛАВА 5
— Дозволь, хозяин, в дверь войти? Под крышей недолго побыть, худа всякого я не учиню!
У распахнутой двери Андрей постоял еще чуток и второй раз тихо попросил разрешения зайти — и это было не чудачество.
Объяснили ему таежные люди о разных странностях, что происходят вот в таких брошенных домах. А в сибирской тайге не то что дома, немалые деревни раньше целиком вымирали.
В прохладных темноватых сенях стояли рассохшиеся кадки для воды, две добротные грубо сколоченные лавки, такой же стол, полка с нехитрой кухонной утварью.
Никитин подошел поближе — миски, кружки, ложки — все тщательно выстругано из дерева, но грубое и некрашеное. С превеликим трудом он отворил прикипевшую массивную низкую дверь и, сильно пригнувшись, вошел в дом.
Глаза постепенно привыкли к царящим здесь вечность сумеркам, и Андрей медленно обошел комнаты дома. Никаких скелетов в живописных позах там не было, зато один отпечаток во всех пяти комнатах явственно присутствовал — семья собиралась в страшной спешке, и хватали все, что только под руки попадалось.
Вещи беспорядочно раскиданы по комнатам, на многочисленные топчаны набросаны всякие тряпки, крышки сундуков и ларей открыты, половики скомканы и отброшены.
В подвешенной к потолку люльке забыта детская погремушка — тщательно обструганный коробочек на длинной ручке, набитый сухим горохом.
На русской печи с трубой, сложенной из тесаных камней, стояли глиняные горшки. По трухе и пыли в них Андрей сразу понял, что там была пища, которую кушать не стали, может, просто не успели.
Да и немудрено — все свидетельствовало о том, что сматывались отсюда жильцы, а их было два десятка человек, включая полудюжину детей, в авральном режиме. Как говорится, на ходу подметки рвали…
Поэтому экипировался он на славу, благо хороших вещей позабывали массу. Правда, подпорчено или подгнило большинство из брошенного, но и оставшейся пригодной одежды хватало за глаза.
На дне одного сундука нашлась еще прочная рубаха из небеленого холста, а в другом самую малость подгнившие штаны с завязками и приличная меховая безрукавка.
В третьем ларе отыскались целые кожаные сапоги нужного размера, но очень странного фасона — сделанные по одной колодке, они походили на близнецов.
— Добре! Так я совсем от местных не отличаюсь! А то в своей старой одежде я мог и запросто получить разборочку! Кто его знает, за кого бы тутошние хлопцы меня приняли?
Он долго разглядывал странного кроя рубаху, прощупывая пальцами льняную материю:
— Ничего! В моем положении не до разносолов. Сгодится!
Разжился он и вышитым рушником, большим полотенцем, и парой добрых портянок, на которые пустил единственную пригодную простыню из сурового полотна.
В одной из комнат Никитин увидел в полу люк, но когда попытался его открыть, отпрянул мгновенно — из подполья шел весьма ощутимый смрад, сгнили овощи целиком и полностью.
Брать в комнатах было уже нечего, да и незачем было дольше оставаться, и Андрей с нешуточным облегчением в душе и в ноздрях пошел к раскрытой двери.
— Спасибо, хозяева добрые! — Андрей низко поклонился в сторону печи. — Вот вам! — Он положил на стол монету в пять рублей, единственную, выуженную из кармана ветровки. — Больше у меня ничего нет, чтобы заплатить за добро…
Неожиданно дом чуть вздрогнул всем своим бревенчатым телом. За печью зашелестело, и кто-то или что-то глубоко и тяжело вздохнуло. Гулко стукнул упавший от стены ухват.
Андрей, словно ошпаренный, мелко крестясь и бормоча на ходу все известные обрывки молитв, вылетел на улицу, чудом не зацепив лбом низкий дверной косяк.
«В доме домовой! А во дворе? Дворовой? Овинник? Гумник? Вот тебе и народный фольклор!»
Андрей лихорадочно оглядел еще раз усадьбу и без принуждения над собою поклонился дому в пояс.
— Простите, ежели потревожил чем! — Он еще раз поклонился. — Хозяева добрые, не гневайтесь! Не корысти ради… Не гоните сегодня со двора…
По-прежнему светило солнце, стояла такая же оглушительная тишина. Сделав пару глубоких вдохов- выдохов, Андрей окончательно успокоился и приступил к переодеванию: надел рубаху и кальсоны, затем короткие кожаные штаны, потом безрукавку.
Пуговиц нигде не было, и он долго возился с разными завязками, чертыхаясь и матерясь про себя. Портянки намотал привычно, вбил ноги в кожаные сапоги, не разбираясь, где левый или правый сапог, все равно одинаковы.
Встал и походил немного — все нормально, размер попался правильный, нигде не жмет, нога не болтается.
Одна только была беда на отысканной одежде — полное отсутствие карманов, что на штанах, что на безрукавке. Похоже на то, что здесь пока не знали ни о карманах, ни о пуговицах.
А потому он решил при первой же возможности нашить на одежду короткие деревянные палочки с петлями, которые ничем не хуже круглых пуговиц. Такие в Сибири даже в нынешнее время еще носили в ряде селений, особенно у «семейских».
Отобрал он нужную себе утварь — железный котелок, деревянную миску и две ложки, толстую сапожную иглу, дратву, кресало и прочих нужных в дороге вещиц.
— Теперь бы тару найти надежную, рюкзачок какой-нибудь…
Короткие поиски увенчались нужной находкой — он нашел добротный мешочек. Недолго думая, Андрей отмахнул топором длинную вожжу. Концы последней накрепко привязал к углам мешка, и получилась классика — нищенская котомка девятнадцатого века или советский солдатский вещмешок — кому как нравится, тот так и называет. Вещь неприхотливая, скроена по принципу — «дешево, но сердито».
