любимчик Тёмного Лорда. Они же только поразвлечься собирались, а потом добить, а он, такой, хлоп, и сразу «на органы». Что за «органы»? Может, ему своих не хватает?
Ведь нет, чтобы присоединиться к развлечению, как всякий нормальный мужик на его месте. А то «выплыл месяц из тумана, вынул яд он из кармана» и далее по тексту, и всё про него, этого чудовищного Снейпа. Да с ним рядом стоять боязно. Он-то сам травленый. Это в первый раз, значицца, яду испробовать захотелось, психу! А ведь невзначай-то отравит, как герлу эту. И быстро, и вкусно, и прямо на месте.
Долго ещё обсуждали участники Среднего Круга поведение этого чокнутого, Снейпа, Графа - Отравителя. Они, не участвовавшие в Последней Битве, не видели, как перешёл Снейп на сторону врага. Но так вот, без маски, Северус ходил только в тыл Пожирателей да и то, чрезвычайно редко. Всё-таки слух о нём прошёл по всем Кругам великим да могучим…
Это был тот самый случай, когда усилиями колдомедиков клиники им. святого Мунго, с трудом выйдя из летаргического сна, Тонкс по-настоящему, впервые в жизни пребывала в депрессии от несчастной любви. Любви к своему бывшему поклоннику Северусу Снейпу, которого она захотела сменить на более молодого и внешне привлекательного Билла Уизли, но безуспешно. Когда же она узнала, что, по всей вероятности, профукала титул графини (её не поставили в известность о закрытости фамилии Снейп), с ней чуть сердечный приступ не случился.
Снейп первым поприветствовал девушку по исцелении. Просто потому, что ему хотелось знать поточнее, отражается ли на психике реципиента его новое изобретение - яд-плацебо.
А Тонкс возомнила о себе много и перед визитом Северуса навела на себя «красоту» средствами медиковедьм, обслуживавших её. Она сказала, ничтоже сумняшеся, что её навестит жених, поэтому выглядеть она должна на все сто. Ведьмы натащили волшебной косметики, и Тонкс впервые в жизни накрасилась, к слову сказать, в последний раз, а волосы окрасила в неоновый жёлтый.
Северус едва не охнул при виде размалёванной пациентки. Он подумал, что вот, крыша-то и слетела после его «яда», раз Тонкс - Тонкс! - намалевалась, но всё же сдержался и в разговоре задал пару - другую наводящих вопросов. Из ответов стало ясно, что Тонкс в своём уме, лишь чуточку свихнувшись на почве внезапно вспыхнувшей любви к нему, Севу. Но Северус оставался мил, обходителен и вежественен, однако не более того.
Снейп решительно дал понять разгорячившейся Нимфадоре, да, так её и назвал, что… то время когда- то промелькнувшего между ними зачаточного чувства ушло безвозвратно и нечего надеяться на несбыточную мечту. Ведь Нимфадора, он опять назвал её так, чистокровная англичанка, а фамилия Снейпов - закрытая. Значит, ей, Нимфадоре, в третий раз Северус назвал несчастную девушку ненавистным именем, ничего не светит в связи с графом Снейп, кроме, возможно, внеплановой беременности, от которой он, Сев, легко сможет избавить её.
Тонкс гордо заявила, что на свободные отношения она не согласна. Тогда Снейп так же вежливо, как и вообще вёл себя с ней, откланялся, а Тонкс провожала тоскливым взглядом его показавшшийся ей когда-то слишком тонким, изящный силуэт, понимая, что вместе с этим человеком уходит и её мечта выйти замуж.
-
Но эта вспышка сильных, сконцентрированных эмоций была единичной. Всё равно других претендентов на её руку не наблюдалось. И чуть было не удавшиеся любовники… остались друзьями.
Когда Тонкс переболела депрессией, она страшно осунулась и была очень некрасивой, с ввалившимися глазами, заострившимися носом и скулами, с кожей, обтянувшей и без того не слишком красивое лицо. Орденцы шарахались от неё, как от психически больной. Лишь Снейп относился к ней по-прежнему, с теплотой и куртуазным, таким приятным сердцу девушки, вниманием.
Глава 5.
… Сейчас Тонкс «украшал» фингал под левым глазом, но это было не главным. Намного серьёзнее были отбитые почки, заставляющие её морщиться от резкой боли. Но она мужественно старалась морщиться незаметно. Всё сейчас зависело от волеизъявления Стёрджиса. Скажет - пустить по кругу, так и расстанется несчастная Тонкс с девственностью с первым же садистом - Аурором.
Но её незаметно для Ауроров морально поддерживал удобно расположившийся, несмотря на два сломанных ребра - а, сущий пустяк, и не такое в жизни бывало! - Мундунгус. От него несло кошками, немытым телом и контрабандой медных котлов. Он от доброты душевной незаметно шептал Тонкс на ушко:
- Вот увидишь, в присутствии Люпина они не тронут тебя, они не тронут тебя… А займутся им, но так, лишь для острастки. Всё же он - Директор Хогвартса. А это значит, что не в пузырьки они пукать собрались.
Так, в доступной форме, мистер Флетчер объяснил кажущийся ему план последующих действий министерских «Пожирателей» без масок.
И правда, взялись за оборотня.
- Снимай штаны, ты, нелюдь.
- Сейчас мы здорово отымеем тебя. Приготовься и не смей орать - всё равно будет больно. Очень больно, эт я тебе обещаю.
Один из Ауроров достал из стола колдокамеру.
- Снимать тебя будем, а после разошлём колдо с такой знаменитостью в бульварные газетёнки. Они примут и напечатают, а тебе, оборотень, после такого опетушения Хогвартсом руководить, - заржал Аурор. - Посмотрим, сколько дней ты продержишься на посту, пока тебя господа Попечители не попрут. Они ж не дураки, в отличие от тебя, члена… грёбанного, никому не нужного Ордена.
- Вот мы тебя сейчас на члены-то и насадим. Посмотрим, правду ли говорят, что оборотни - ужас какие страстные.
- Да, точно-точно, - захихикал третий Аурор, до сих пор молчавший.
- Эй, господа Ауроры, я, кажется, ясно сказал, чтобы вы обходились с задержанными строго по инструкции министра Фаджа, не то… - сказал разозлённый Стёрджис.
Всё его дело катилось под откос со скоростью тепловоза, сошедшего с рельсов. Все его задумки поганились на глазах - сначала первичной «обработкой», а теперь ещё и попыткой изнасилования доброго, в общем-то, и полезного оборотня. Хоть Стёрджис с детства терпеть не мог вервольфов. У него даже в детстве страх был, что его укусит оборотень. Страх, доведший его, малыша, до энуреза.
Но это - дела прошлых дней. Сейчас же главное - не дать этим извращенцам разойтись. А вдруг они и вправду сделают позорящие колдографии? Но нет, ведь на них будут и они собственными персонами. И они убоятся.
- Не трогай меня, шваль, - отрезал Люпин.
Он не дрожал, не трясся, хотя после избиения болело под дыхом и подташнивало.
- Раскровишь меня и сам оборотнем станешь.
Глаза пристроившегося было Аурора округлились от ужаса. Стать оборотнем из-за одного, ну, может, и не одного, но простого траха! Да ужаснее было только в кентавра пархатого да блохастого превратиться!
Однако Аурор, не желая отпускать сладкую на вид добычу, такую мягкую, добрую, даже хорошенькую, ну, в общем, самое оно, вопросил:
- А ведь брешешь ты, нелюдь, признайся? У вашего племени только укусы страшны, а не кровь. От крови-то ничего и не будет.
- Кровь моя наполнена серебром, и если ты испачкаешься в ней…
- Ладно-ладно. Считай, что я зассал. Да и ребяткам тоже не советую.
Раздалось дружное:
- Не-э. Нам такой заразный не нужен. Мы лучше тогда бабу эту молодую отъебём.
- Слышь, шлюха, подымайся, сымай трусняки свои вонючие, выходи в центр комнаты и вставай раком…
… Люпин знал, чего хотел - прижаться бедром к ноге, такой холёной и упитанной, почувствовать партнёра, так сказать, всем телом, ощутить его запах, такой прельстивый и манящий, подарящий ему, Рему, мечты, мечты, мечты… С которыми Ремус будет… отдаваться женщине, играющей с «миленьким», а ведь
