Партизаны Подпольной Луны

честность своих намерений. Она, опоганенная, не смела претендовать на любовь супруга. То, что испоганили и самого Ремуса, многажды изнасилованного Аурорами, она и думать забыла. Для неё важен был её добровольный грех, а не то, что сделали с Ремом против его воли. Ведь он-то ни в чём не виноват! Это её, Луны, прегрешение, или, уж если на то пошло, неизбывная беда, что ей пришлось отдаться многим грубым мужчинам и… получить от этого ни с чем не сравнимое удовольствие.

Да, от членов коротких, длинных, толстых, тонких, французских батонов, нарезных, рогаликов, маленьких, мягковатых батончиков с отрубями и много ещё от чего. В общем, всего «хлебного» ассортимента, который только был в пекарнях всея Великия и Малыя магическая Британия.

Она была вскормлена этими «хлебо-булочными изделиями», насыщена ими до краёв, и всё равно хотелось желанного хлебного пудинга, члена супруга, такого вкусного и аппетитного, с корочкой…

И Ремус внял безмолвной мольбе жены и овладел ей, просто лёг сверху, а ноги Луна, по своему обыкновению, закинула на плечи супруга, трудившегося с невиданным прежде пылом в её поистине ненасытном влагалище.

- Совсем, как Люц, если абстрагироваться от женского тела. Только ноги значительно тоньше, легче и стройнее…

Да, ножки у моей Луны, загляденье просто…

А вот фигурка, хоть и с формами, но с такими… мелкими, словно ещё не выраженными. Вот бы сиськи у неё были побольше, ну, хотя бы размера на три. Уж тогда бы я точно полюбил её…

Да вру я сам себе, беззастенчиво вру. Не полюблю я Луну. Никогда!

Она же всё-таки женщина, а я мужчин люблю только.

Ну да, подвигаться в ней ещё немного, и она кончит…

А я? Нет, меня ещё трясёт после многочисленных Crucio, наложенных доблестными садюгами. И как только могла Луна… с ними? Неужели только из-за… меня? Ну, конечно, тупица, не из-за Билли-боя или Джорджи, которых я видел в камерах, конурах эдаких, один из которых и сдал меня на потраву этим министерским. Как теперича Уизелов вызволять? За них же никто не удовлетворит Ауроров!

Так, сконцентрировался, Рем, и довёл жену до оргазма. На счёт «три».

Ремус думал беззастенчиво прямо во время совокупления, а уж Луна только и делала, что стонала, вскрикивала, извиваясь под ним и подлаживаясь под его движения.

Она кончила, и обмякший член Рема запульсировал, пережимаемый стенками вагины сжатиями- разжатиями в долгом, женском оргазме.

- Вот бы мужикам такой же длительный оргазм, а то постоянно надо разогревать друг друга горячими ласками после трахов, чтобы не успело угаснуть желание, - с завистью подумал Люпин. - Неповоротливого в постели, но вёрткого, когда… ему надо, Люца хрен разогреешь простыми поцелуями. Ему, видите ли, минет незавершённый подавай, чтобы его милость сподобился снизойти, дари эту милость Мордред, до дальнейших развлечений. А одного, да даже трёх раз за ночь мне маловато. У меня после неудачной ночи плохие дни выдаются, я уж заметил это…

Эх, выспаться хоть разик бы до самого ланча, как сам Люциус, - размечтался расслабленный Рем до предела, возможного после Круциатусов.

Вдруг Люпин почувствовал что-то липкое на члене, схожее по консистенции с кровью. Он вышел из Луны и попросил её зажечь свечи. Да неужели? Неужели он спровоцировал такой желанный им обоим выкидыш? Точнее, кровотечение.

Свечи загорелись, и тотчас по спальне распространилась злоебучая, насыщенная, ароматическая воня. Но сейчас даже она не ебошила Рема по голове, ему было интересно другое, он припал носом к простыне, где расплылось тёмное пятно и обнюхал его по ликантропьей, богатой обонянием привычке. Но даже человеческого чутья оказалось достаточно, чтобы Люпин уловил терпкий запах отошедших кровей жены, содержащих и саму оплодотворённую каким-то насильником яйцеклетку. Так Луна сама скинула негожий плод?! А всё из-за его, Ремуса, умения довести женщину до сильного оргазма, такого, который вызвал маточное кровотечение!

- Ну, что там, Рем, любимый? - воскликнула в нетерпении Луна.

- Кровь на простыне, кажется, твоя беременность закончилась, не успев толком начаться, моя… дорогая Луна.

Ремусу больше не из-за чего было жалеть супругу, поэтому он, не утешая, не назвал её приятным, обращённым только к Люцу, ласковым прозвищем. Он сделал своё дело, значит, пора ему и удалиться. Люпин лёг на бок, взял палочку и произнёс Кровоостанавливающее заклинание Северуса, удававшееся и ему, причём хорошо с самой первой попытки, а всё тренинг:

- Solidus sanguae!

И, уверенный за успех произнесённого заклинания, отключился с таким храпом, что утомлённая бесконечными событиями ночи и утра Луна была вынуждена проспать до ланча на мягком диване в своём кабинете, укрывшись одной простынёй. Одеяло осталось скомканным в неприглядную груду на спящем и выводящем носом и ртом рулады столь же уставшем Реме.

- Как только лорд Люциус выносит пуленепробиваемый храп моего Ремуса? Или они не спят вовсе, но только занимаются сексом? Нет, Ремус как-то говорил мне, что хорошо выспался у своего… друга. Да, друга. Так мне легче думать о лорде Малфое, который ещё долгое время, наряду с герцогом Густауитчем, будет занимать внимание и большую часть любовного пыла супруга, по закону Мерлинову, должного быть только со мной, а не разгуливать от одного мужчины к другому, потом к третьему…

Ведь будет и третий, и пятый, и много больший. Ремус попал в свет, а там приличное общество педерастов и бисексуалов.

Но против чаинок не пойдёшь.

Луна подумала об этом немного прежде, чем провалиться в глубочайший сон, из которого вывел её супруг, тоже осуществивший давнишнюю мечту. Он проспал даже ланч, а потому посвежел и был полон сил для поздней работы с Отделом Надзора за Учебным Процессом вполне себе цивильного Министерства магии. Не то министерство, не то отдел были рассержены за перенос Выпускного бала на такого своевольного господина Директора, менее полугода занимающего эту высокую должность, но накрутившего столько…

Что даже блистательный ОНУП всем составом был не в состоянии разобраться.

В кипе деловой корреспонденции бодрый Ремус не нашёл извинения за проступок даже от бравших его ещё пьяным оперативников. Ну, да и хрен с ними! Хорошо, что Луна…

Луна же ради него потеряла честь.

Первым делом на рабочем месте, разобравшись с ОНУП и письмами, господин Директор послал хогвартскую сову к лорду Малфою, чтобы сговориться о совместном проведении предстоящей ночи. Люциус ответил тотчас, как только получил «коротенькое» послание Ремуса, гласившее:

«Лорду Люциусу Абраксасу Малфою,

Малфой-мэнор,

до востребования,

сугубо лично

Дорогой, любимейший Люц!

Правда ли, что твоя торговля оружием для развязывания войн между магическими (sic!) странами дышит на маггловский ладан? И как скоро ты собираешься вновь лечь под Густавича, в его не благостные объятия? Я ведь знаю всё о сексе между вами (На этом месте Ремус, не задумываясь, откровенно врал. Ему было известно только о некоторой, возможно, вполне приемлемой жёсткости Густауитча в постели со слов Луны, которым, может, и кнат цена?). Уж будь так добр, в виду твоего близящегося дня рождения раскрой мне тайну сию, как говаривала одна средневековая дома из дома графов Снейп. Ну да ты всё равно никогда (надеюсь на это) не познакомишься с ней. Я впервые за всю историю существования Хогвартса перенёс Выпускной бал, чтобы пригласить тебя на него, в подарок на день твоего сорокавосьмилетия, Люц.

Моя супруга во Мерлине и пред глазами людей сказала мне, что интересующая нас обоих фигура, да, Северус, возвращается не один, чтобы мы с тобой оба не рассчитывали на него потому, как возвращается он со своим возлюбленным, которого знаем мы оба. Но Луна, вот сучка (вымарано) дрянь, не говорит, с кем