Всего в нескольких метрах оттуда два автомобиля местной полиции Сантьяго в сопровождении микроавтобуса жандармерии и пожарной команды на всей скорости въехали на площадь Кинтана-дос- Мортос. Они прибыли по улице Фонсека, слушаясь указаний другого патруля, который в этот момент наблюдал за всполохами света внутри собора. По-видимому, они получили сигнал о пожаре из отеля «Рейес католикос», и дежурная оперативная группа медленно раскачивалась и просыпалась — как медведь, с трудом очухивающийся от летаргической спячки.
— На пожар это не похоже, инспектор Фигейрас, — пробормотал агент, простоявший пару минут перед вратами Платериас и успевший промокнуть до костей, пока наблюдал за собором.
Инспектор — суровый тип, закаленный в борьбе с наркоторговцами на берегах галисийских рек, — подозрительно посмотрел на него. Мало что в этой жизни раздражало его так, как необходимость торчать под проливным дождем в заляпанных водой очках. Настроение у него было препаршивое.
— И как вы пришли к этому выводу, агент?
— Я уже долго здесь стою, сеньор, но дыма не видел. Кроме того, — добавил он доверительно, — гарью не пахнет. А ведь, как известно, собор битком набит горючими материалами.
— Епископат уже известили?
Антонио Фигейрас через силу выдавил из себя эту фразу. Он терпеть не мог иметь дело со священниками.
— Да, сеньор. Они уже едут. Но нам сообщили, что реставраторы имеют обыкновение работать сверхурочно, может, это они светят? Давайте зайдем внутрь?
Фигейрас заколебался. Если его человек прав и пожар можно заподозрить только по отсветам, время от времени мелькающим в окнах, несанкционированное проникновение в храм создаст им лишнюю уйму проблем. «Комиссар-коммунист оскверняет собор Сантьяго». Он уже почти видел заголовки в завтрашнем выпуске «Голоса Галисии». К счастью, прежде чем он успел принять решение, к ним подошел еще один человек, одетый в синюю униформу из огнестойкой ткани.
— Ну как? — встретил его Фигейрас. — Что скажут пожарные?
— Ваш сотрудник прав, инспектор. Не похоже это на возгорание. — Младший офицер, начальник пожарного расчета, с решительным выражением лица, густыми бровями и кошачьим взглядом, профессионально поддержал прозвучавшую мысль. — Пожарная сигнализация не сработала, а мы проверяли ее меньше месяца назад.
— И что тогда?
— Определенно перебои в подаче электроэнергии. Вот уже полчаса сеть в этом районе перегружена.
Эта информация заинтриговала инспектора.
— А почему вы мне об этом не сообщили?
— Я подумал, что вы уже сами, наверное, обратили внимание, — произнес пожарный без малейшей иронии, жестом указывая вокруг. — Уличное освещение выключилось уже довольно давно, инспектор. Свет есть только в зданиях, оборудованных автономными генераторами, и собор — одно из них.
Антонио Фигейрас, чертыхнувшись, снял очки и протер их замшей. Очевидно, что наблюдательность совсем ему отказала. Он поднял глаза, надел очки и увидел, что площадь и в самом деле была скудно освещена только фарами их собственных машин. В соседних домах не горел ни один огонек, и лишь около Часовой башни вспыхивали эти непонятные блики. Ритма в их мерцании не наблюдалось. Они походили, скорее, на отсветы молний в грозу.
— Внезапное отключение электричества? — прошептал он.
— Это самое вероятное.
Невзирая на дождь и полное отсутствие видимости, Фигейрас вдруг различил силуэт высокого мужчины, быстро шагающего по направлению к вратам Платериас. У дверей он задержался, рассматривая замок, словно собирался взломать его.
— Это еще кто? — спросил Фигейрас вслух.
Стоящий рядом с ним младший инспектор Хименес улыбнулся:
— А, этот… Я забыл вам сказать. Он явился сегодня днем в комиссариат, прибыл прямиком из Соединенных Штатов. Показал рекомендательное письмо. Сказал, что работает над одним делом и должен разыскать какую-то женщину, живущую в Сантьяго.
— А что он тут забыл?
— Ну… — заколебался Хименес. — Кажется, женщина, которую он ищет, работает в Фонде Баррие и сегодня ночью как раз ее смена в соборе. Когда он услышал о пожаре, то поехал за нами.
— И что он собирается делать?
Хименес, не теряя спокойствия, флегматично подтвердил очевидное:
— А вы не видите, инспектор? Хочет войти.
5
— Всем оставаться на местах и поднять руки!
Эти слова громом раскатились под сводами собора и заставили меня потерять равновесие. Я упала на колени, больно ударившись о твердые мраморные плиты, и в ту же секунду поток холодного воздуха пронесся по всему нефу.
— Не двигаться! Я вооружен!
Голос шел откуда-то из-за спины странного юноши в черной накидке, словно еще один незваный гость вторгся через врата Платериас и держал нас на мушке. Даже не знаю, что меня больше поразило — этот крик на безупречном английском или же смущение, в которое меня поверг парень с татуировкой на щеке, назвав имя Мартина, моего мужа. Правда, времени на сравнение у меня не было. Повинуясь инстинкту, я уронила фонарь и сумку и заложила руки за голову. Юноша, однако, не последовал моему примеру.
Все произошло в мгновение ока.
«Монах» резко развернулся, освобождаясь от накидки, и бросился на пол между скамейками справа. Под туникой, как я и предполагала, у него обнаружился эластичный спортивный комбинезон, а в руках он держал нечто непонятное.
Но если его реакция меня удивила, то не меньшее впечатление произвела бесшумная серия вспышек, взрывающихся на спинках скамеек и поднявших целую тучу щепок прямо за спиной юноши.
— Хулия Альварес?
Тот же голос, который приказал нам поднять руки, произносил сейчас мое имя. Дикция у этого человека была явно лучше, чем у «монаха». Я услышала эти слова позади себя, но была настолько поражена тем, что мне показалось выстрелами, что не сразу задалась вопросом, почему это сегодня все кому ни лень знают мое имя.
— Всем лечь на пол!
О господи!
Я опять рухнула на каменные плиты нефа. Мне удалось отползти в сторону к единственной исповедальне, притулившейся у стены. Три или четыре грохочущих залпа, сопровождаемые яркими вспышками, разнеслись по собору. Но на этот раз стрелял юноша с татуировкой! Он тоже был вооружен!
На несколько секунд время остановилось.
В соборе воцарилась мертвая тишина. От охватившего меня ужаса я скорчилась, как перепуганный ребенок, сердце было готово выпрыгнуть у меня из груди, я не осмеливалась даже вздохнуть. Хотелось плакать, но страх — глубинный, парализующий, какого никогда прежде мне не доводилось испытывать — змеей свернулся в горле, не позволяя вырваться рыданиям. Что здесь происходит? Что творят эти два незнакомца, стреляя друг в друга посреди храма, заполненного… Боже мой, заполненного бесценными произведениями искусства!
Я попыталась сориентироваться по сводам, чтобы найти выход, но, взглянув наверх, увидела это.
