— Она не назвалась и пообещала позвонить еще раз почему-то из аэропорта.
— Странно, — пробормотал Вершинин, — опять незнакомка. Впрочем, не будем ломать голову, дай-ка мне лучше поесть.
Телефонный звонок прервал ужин.
— Опять она, — шепотом сказала Светлана и передала ему трубку.
— Вячеслав Владимирович, — услышал он голос, который сразу узнал.
— Инесса Владимировна, — заторопился сообщить ей важную новость Вершинин, — я только что с завода. Кандидатуру вашего мужа вновь рекомендовали в состав парткома. Алло, алло, вы слышите меня?
— Я слышу, — после короткой паузы отозвалась Кулешова. — Вячеслав Владимирович… Игорь Арсентьевич умер сегодня утром.
— Что! Что?! Как вы сказали?!
— Два часа назад я получила телеграмму.
В трубке уже давно раздавались короткие прерывистые гудки, а Вершинин все сидел и бессмысленно смотрел в угол.
— Что произошло?! — воскликнула Светлана, заметив его состояние.
— Пиррова победа, — едва внятно произнес он и с трудом, как чугунную, положил трубку на рычаг.
«ИСКРЕННЕ БОЛЕЮЩИЙ»
Остролицый человек с мелкими желтыми зубами смущенно отвел в сторону глаза.
— Существенных замечаний нет, — мямлил он, — фельетон написан хорошо, достаточно аргументирован, факты апробированы в суде.
— Тогда в чем дело? Он лежит у вас свыше месяца без движения.
Заведующий отделом писем редакции газеты Андрюшкин смущенно молчал. Чувствовалось, что самого главного он не договаривает. Вершинин продолжал возмущаться.
— Да вот, взгляните сами, — в сердцах вспылил Андрюшкин и бросил Вершинину отпечатанный уже на бланке редакции фельетон.
Вячеслав быстро пробежал текст глазами Андрюшкин внес кое-какие изменения, отчего фельетон только выиграл. Судя по дате, он был подготовлен к печати еще месяц назад.
— Очень хорошо. Я не возражаю против вашей правки, — сказал Вершинин, возвращая, материал. — Печатайте в таком виде. Когда вы его поставите?
— Жду момента, — уклонился от определенного ответа заведующий отделом.
— Момента? Какого момента?
— Подходящего.
— Кто-то возражает, — сообразил Вершинин. — Но кто же? И почему?
— Все упирается в наш прежний фельетон, — откровенно признался Андрюшкин. — Выступить сейчас с вашим — все равно, что высечь самих себя.
— И вы так считаете?
— Да, и я так считаю, но видите — фельетон-то подготовил, значит убежден, что ошибки надо исправлять.
— Ага, значит есть человек, который возражает. Скажите, кто он?
Андрюшкин замялся. Называть фамилию ему явно не хотелось.
— Я понимаю — речь идет о вашем начальстве, поэтому мой разговор с ним будет проходить без ссылок на вас. Просто зайду поинтересоваться судьбой фельетона.
— Тогда идите к заместителю редактора, — решился Андрюшкин. — Его кабинет напротив. Только предупреждаю: вас постигнет разочарование. Он у нас сверхбдительный, под удар себя не подставит, да и, по-моему, фельетон «Криминалист с сельмаша» печатался по его указанию. Я ему дважды говорил, убеждал, что ваш фельетон надо ставить, а он молчит, словно и не слышит. Попытайтесь теперь вы.
Кабинет, в который вошел Вершинин, оказался раза в три больше, чем у Андрюшкина. На стене висел портрет Луначарского. Огромные створки окон были раскрыты настежь, и октябрь вдувал внутрь прохладный воздух. На столе, как живые, подпрыгивали листки бумаги. Хозяин кабинета сидел невозмутимо.
— Я автор фельетона «Искренне болеющий», — представился Вершинин. — Зашел поинтересоваться его судьбой.
— «Искренне болеющий»? — мрачно спросил тот и сделал вид, будто копается в памяти. — Не помню.
— Это фельетон об анонимщиках завода сельхозмашин.
Лицо собеседника ничего не выразило. Он медленно встал, подошел к распахнутому окошку, глубоко вдохнул свежий воздух и снова вернулся на место.
— Фельетон находится в работе, — коротко ответил он.
— И каковы ориентировочные сроки его опубликования?
— Трудно сказать. Редакция загружена материалом. Сейчас еще уборка идет полным ходом.
— Но ведь одно другое не исключает. Редакция просто обязана напечатать этот фельетон.
Хозяин кабинета вопросительно взглянул на Вершинина.
— Именно обязана, — пошел напролом тот. — Редакция допустила однажды грубейшую ошибку и должна ее исправить.
— Какую ошибку? — лицо собеседника перекосилось.
— Когда опубликовали фельетон «Криминалист с сельмаша».
— Вы находите?
— Да.
— Почему?
— Редакция еще тогда должна была тщательно разобраться в сложившейся на заводе обстановке, а не идти по пути наименьшего сопротивления. Автор высмеял директора за то, что тот занялся криминалистикой, а правильней было бы помочь ему. Фельетонист погнался за легкими лаврами. Куда легче посмеяться над человеком, чем по-деловому вникнуть в существо жалобы. Вот и привело это к многолетней нервотрепке.
Заместитель редактора пожевал бескровными губами и промолчал. Вершинин ждал хоть какой-нибудь реакции, но безуспешно.
— Мне бы хотелось услышать от вас определенный ответ о моем фельетоне, — настаивал Вячеслав.
— Мы подумаем, возможно, он и будет напечатан, — ответил тот и добавил. — Ждите.
В коридоре Вершинин заметил выглянувшего из двери Андрюшкина. На его молчаливый вопрос он только безнадежно махнул рукой.
Вернувшись на работу, Вячеслав долго метался по кабинету, возмущаясь поведением заместителя редактора. Потом он открыл телефонный справочник и, отыскав раздел «Партийные организации», нашел телефон Рюмина и позвонил ему.
— Соедините меня с товарищем Рюминым, — попросил он секретаря.
— Как доложить? — бесстрастным голосом спросила она.
Вершинин назвал себя.
В трубке нарастал гул, затем раздался легкий щелчок и послышался знакомый голос.
От волнения Вячеслав снова назвал себя.
— Я помню вас, товарищ Вершинин, — сказал Рюмин с явной заинтересованностью. — Слушаю.
Его тон приободрил.
— Я беспокою вас снова по поводу завода сельхозмашин.
