областях, которые я хотел изучать. Моя рана была очень серьезной, из-за чего в процессе лечения я испытывал страшные боли. Однако, несмотря на это, я был счастлив как никогда в последние годы. Моя тяга к исследованиям, которая время от времени проявляется и сейчас, сформировалась именно тогда.
Когда рана в основном затянулась, я, еще будучи солдатом, возобновил занятия в университете, но регулярно посещал полевой госпиталь для лечебных процедур. Я отказался от занятий медициной и решил специализироваться на изучении политологии и экономики. Я считал, что, изучив социальные, экономические и политические изменения в Германии и Европе, смогу удовлетворить свои интересы.
В то время летом и зимой 1917 года я начал особенно остро ощущать, что мировая война бессмысленна и бездумно все обрекает на запустение. С каждой стороны уже погибло по нескольку миллионов человек. И никто не скажет, сколько еще миллионов разделят их судьбу. Хваленая экономическая машина Германии лежала в руинах. Я чувствовал это на личном опыте, ощущая вместе с многочисленными пролетариями голод и растущий дефицит продуктов питания. Капитализм распался на свои составные элементы— анархизм и спекулянтов. Я видел крах Германской империи, которая, как считали, имеет прочный и незыблемый политический фундамент. Господствующий класс Германии, столкнувшись с таким положением, безнадежно растерялся и раскололся как морально, так и политически. В культурном и идеологическом плане нация ударилась в пустую болтовню о прошлом, в антисемитизм или романо- католицизм. И военно-фео-
дальный правящий класс, и буржуазия оказались не способны указать курс для государства и способ спасения его от полного разрушения. И в лагере противников Германии было то же самое. Политические требования, выдвигаемые противниками Германии, и на будущее не оставляли другого способа решения конфликта, кроме применения оружия. Свежая и эффективная идеология поддерживалась революционным рабочим движением, и за нее развертывалась борьба. Эта наиболее сложная, решительная и полезная идеология стремилась устранить экономические и политические причины нынешней и будущих войн путем внутренней резолюции.
Я детально изучил эту идеологию в Берлинском университете, особенно старательно ее теоретический фундамент. Я читал и греческую философию, и оказавшую влияние на марксизм философию Гегеля. Я прочитал Энгельса, а затем и Маркса, что попадало в руки. Я изучал также труды противников Маркса и Энгельса, т. е. тех, кто противостоял им в теории, философских и экономических учениях, и обратился к изучению истории рабочего движения в Германии и других странах мира. В течение нескольких месяцев я приобрел фундаментальные знания и овладел основами практического мышления.
Развитие революции в России указало мне путь, по которому нужно идти международному рабочему движению. Я решил не только поддерживать движение теоретически и идеологически, но и самому стать на практике его частью. И с тех пор, какие бы выводы ни делались о моих личных и материальных проблемах, я встал на этот путь. И сейчас, когда третий год идет Вторая мировая война и развязана война между Германией и Советским Союзом, у меня еще более крепнет убеждение, что решение, принятое мною 25 лет назад, было правильным. Я могу так заявить, даже обдумав все, что случилось со мной в течение прошедших 25 лет, и особенно в последний год.
После демобилизации в январе 1918 года я поступил в Киль-ский университет, но я никак не думал, что в течение года здесь произойдет германская революция. В Киле я вступил в революционную организацию — Независимую социал-демократическую партию. Я не вступил в группу «Спартак», но только по той причине, что в Киле не смог установить связи с этой организацией.
Как только я вступил в партию, мне сразу же была поручена работа в социалистических студенческих организациях. Вместе с двумя-тремя студентами я создал такую организацию и затем стал ее руководителем. Кроме того, в рамках партийной организации я стал руководителем учебного кружка в районе, где проживал, и преподавал там историю рабочего движения, различия между революционным и контрреволюционным движением и другие предметы. Безусловно, я старался вовлечь в партию новых членов из моих друзей-студентов и выполнял также различные мелкие поручения.
Я тайно читал лекции по социализму группам рабочих порта и матросов. Таким образом, я содействовал и революции в Киль-ской военной гавани, начатой восставшими матросами. Даже сейчас я помню одну из этих лекций. Одним ранним утром я был вызван и приведен в незнакомое до того место. Придя туда, осмотревшись, я понял, что это была подземная матросская казарма, где меня попросили тайно прочитать лекцию при плотно закрытых дверях.
Сразу после революции моя работа в партии заключалась в разборе бесчисленных заявлений о приеме в партию, пропагандистской и преподавательской деятельности. Помимо этого я должен был главным образом по-прежнему поддерживать связь со студенческими социалистическими организациями, которые набрали в это время большую силу.
В конце того года я с двумя-тремя товарищами с партийным заданием выехал в Берлин, где работал в местном штабе. Развернулась непримиримая борьба между фракцией во главе с Носке и Шейдеманом и революционным движением. Армия же стала на сторону Носке и выступила против революции. Партия нуждалась в помощи, но, когда я приехал в Берлин, было слишком поздно что-либо делать. После жестокого кровопролития восстание «Спартака» было подавлено. Нас загнали в гараж и обыскали, но, к счастью, мое оружие не обнаружили. Тот, кто имел оружие и отказывался отдать его, тут же расстреливался. Пробыв с товарищами несколько дней в здании гаража, мы вернулись в Киль. Но нельзя было назвать это триумфальным возвращением. В начале 1919 года я уехал в Гамбург и стал готовиться к экзаменам на врача.
По приезде в Гамбург я и там создал студенческую социалистическую организацию и стал ее секретарем, а кроме того, выполнял обычную партийную работу по месту жительства. В конце этого года меня назначили руководителем учебной секции партийных руководителей региональной организации Гамбурга. Вскоре
после этого фракции нашей партии так же, как группа «Спартак» и другие революционные организации, автоматически влились в Германскую коммунистическую партию. В течение 1920 года я работал в штабе парторганизации Гамбурга в качестве руководителя учебной секции. В то же время я был консультантом в коммунистических газетах Гамбурга. Однажды меня посетил знаменитый социалист Шейдеман. Он спросил меня, не хочу ли я, как потомок Адольфа Зорге, примкнуть к их движению, но я, конечно, решительно отказался.
Затем, имея желание перебраться в глубь страны, я получил место учителя в высшей школе в г. Аахене и стал готовиться к отъезду туда, но меня вызвали в Берлин в Центральный комитет партии. После доклада о событиях в Гамбурге мне предложили выполнять различную практическую работу для партии в районе Аахена. Там были сильны позиции рабочих и особенно мощными были организации рабочих-католиков. Вскоре после прибытия в Аахен меня назначили членом городского комитета партии, где я стал отвечать за вопросы партучебы. Одновременно я занимался активной пропагандой среди шахтеров. Вскоре я установил связи с партийными руководителями района Рейнланд в Кёльне. Они часто приглашали меня на свои митинги и попросили принять участие, как я делал это в Гамбурге, в коммунистических изданиях этого района. Однажды, когда редактор коммунистической газеты Золингена находился в тюрьме, два месяца во время школьных каникул я даже заменял его и редактировал газету. Кроме того, в качестве представителя района Рейнланда я несколько раз принимал участие в заседаниях ЦК по вопросам руководства партией и расширения состава ЦК.
Однако продолжать в Аахене политическую деятельность в интересах партии и оставаться ассистентом профессора в высшей школе, конечно, было для меня невозможно. Где-то к концу 1922 года я оставил высшую школу, поскольку был втянут в ожесточенные политические дискуссии.
По согласованию с партией, я активнее стал работать среди шахтеров. При этом, трудясь в угольных районах Аахена, я мог покрывать и свои расходы на жизнь. Не вызывая подозрений о своем членстве в партии, я нанялся разнорабочим на шахту недалеко от Аахена. Работа была тяжелой, а из-за последнего ранения, полученного мной на фронте, она порой становилась просто невыносимой. Однако я не отступил от своего решения. Опыт работы шахтером был очень ценен для меня, ничуть не уступая опыту, полученному мною на фронте . К тому же моя новая работа отвечала интересам партии.
Моя работа среди шахтеров вскоре стала приносить некоторые плоды. Я сформировал
