- Красивая, - вежливо сказал Гарька, возвращая карточку. - Добрались, похоже.
Ночь спустилась на мир глухим пологом.
- Сюда, - тихо скомандовал Горшечников, скользнув за плетень.
Навстречу с лаем кинулись два лохматых кабыздоха. Дигорев схватился за наган. Гарька швырнул псам по куску сала, те приняли угощенье с благодарным рыком.
- Учись, Сидор! - ухмыльнулся Горшечников.
Вертясь ужами, Гарька с Сидором пробрались сквозь лабиринт подсолнухов и мальв, заглянули в окна хаты.
За столом сидели кряжистый Сиробок, Петр Пасюк - начальник контрразведки Безносого, рыхлый, похожий на мирного бухгалтера. Вместо левой кисти - протез, затянутый в кожаную перчатку. Деревянные пальцы растопырены. Говорили, будто этими пальцами Пасюк выдавливал глаза пленным. Чернобородый есаул Ранкин разливал по рюмкам водку. Рядом брезгливо морщился на миску с варениками старый гарькин знакомый - напомаженный, франтоватый корнет Злоклятов: неровный свет отражается от бриллиантинового пробора, белесые усишки задорно закручены кверху. Когда-то корнет с Горшечниковым учились в одном классе армавирской гимназии.
Во дворе было шумно несмотря на поздний час, люди входили и выходили, бряцало оружие.
Гарька и Сидор взялись считать, но скоро сбились. Тогда пробрались на конюшню и пересчитали лошадей. Вышло пять дюжин. В отряде Севера после боев осталось сорок человек.
- Пулемет, - прошептал Горшечников. - Давай доберемся…
Во двор, тяжело ступая, вышел Сиробок, подозвал псов.
- Эй, хлопцы! Кажись, лазит кто-то под окнами. Поглядите-ка.
Два бандита вразвалку направились к подсолнухам.
- Беда, - прошептал Дигорев. - Пропадем ни за понюх табаку.
- Хватит панику разводить, - отшептал Гарька. В груди, как челнок, ходило взволнованное сердце.
- Давай задами и через бахчу, - распорядился он.
Вокруг хутора простиралась голая степь, кое-где пересеченная оврагами. Вдали виднелся темный холм. Красноармейцев не преследовали. Собаки взлаивали в отдаленье. Таинственный холм, до которого добрались Гарька с Сидором, оказался большой купой деревьев и кустарника.
* * *
- Передохнем, - сказал ободрившийся Горшечников, - и назад, в Чаплыжное.
- Пленных не нашли, - вздохнул Дигорев.
- Плохо, - согласился Гарька. - Вернемся?
Сидор пожал плечами.
Они обошли купу и припали к земле: в тени деревьев неподвижно стояли люди, десятка два.
- Чего это они? - прошептал Дигорев, глядя на застылые фигуры. - Стой, куда!
Он чертыхнулся, поерзал по сухой колючей земле и пополз вслед за Горшечниковым, распугивая полчища долгоногих «кобылок».
Скоро они добрались до странного молчаливого строя.
Гарька поднялся на ноги. Позади глухо охнул Сидор.
Привязанные к кольям, стояли пленные. Смердела разлагающаяся плоть. Оловянные глаза блестели в свете луны, да только не все - чернели пустые глазницы у тех, над кем поработал лично Пасюк.
- Есть живые? - спросил Дигорев.
Они двинулись вдоль страшного частокола. Живых не было.
Молча красноармейцы вернулись в село.
Услыхав о пленных, комиссар дернул щекой. Чернецкий выругался. Лютиков смотрел в стол и улыбался странной улыбкой, пальцы у него дрожали.
- Собирай людей, - велел Снейп Георгине.
Сонные бойцы, отмахиваясь от комаров, столпились перед хатой, в которой квартировал комиссар.
- Утром в бой, - выразил общее недовольство Хмуров. - Зачем людей баламутишь, Север?
- Дело такое, - сказал тот и изложил результаты разведки. - Освобождать некого, - закончил он. - Пути у нас два: сидеть тихо и ждать Шмелева - в село банда не сунется. Или так: утром налетим на них и со всей нашей коммунистической яростью порубаем контру!
- Как бы нас самих не порубали, - вякнул кто-то.
- Струсили? Надо было дома за печкой сидеть! - закричал Горшечников. - Вся армия дерется, а вы решили под копну закопаться?!
Бойцы зашумели.
- Ты, парень, не ори, - сказал Хмуров. - Дело тут ясное, надо идти в атаку. Однако как бы людей зря не погубить.
- Никто на войну не гнал, - отрубил комиссар. - По доброй воле пошли.
- Если мы так оставим смерть товарищей, будем последними подлецами! - рявкнул Чернецкий.
- Отомстить надо, - сказал Лютиков стеснительно.
Красноармейцы согласно загалдели.
- Шабаш, - закончил Север. - Завтра на заре выступаем.
Утром отряд выстроился на улице. Бойцы сидели в седлах прямо, их лица дышали отвагой и жаждой мести. Отряд вылетел за околицу села, оставив позади разорванный собачий лай; с разгона промчались через обмелевшую реку.
- Товарищи! - крикнул комиссар, осаживая Воронка. - Нас мало, будем брать не числом, а наскоком!
Поднялись на пригорок. Снизу, с дороги удивленные крики - не ждали. Однако бойцы опытные, вмиг собрались, поскакали навстречу.
«За волю-ю-ю!!!»
Затрепыхалось по ветру черное знамя.
«За счастье народное!» - закричал слева от Гарьки Дигорев.
«Ура!!!»
Отряд дрогнул и пошел вперед, двигаясь все быстрее и быстрее.
Две волны лошадей сшиблись, заплясали молнии шашек над белой пеной папах.
Гарька пригнулся. Шашка свистнула над ухом и вошла в шею Дигорева, смахнув Сидору голову с плеч.
Горшечников закричал от ярости и горя, вышиб врага из седла, да поздно - Сидора было не вернуть.
Впереди, в гуще сражения - комиссар, рядом на белом коне Чернецкий. Кудрявая грива полощется по ветру, шея и под пулями не гнется - легко ей нести бесшабашную, недумающую голову. Бок о бок с ним бьется помполит Лютиков, зубы щерит по-волчьи, стекла пенсне горят кровавым огнем, маузер щелкает, как орехи, буйные казацкие головы.
Вынесся навстречу помполиту красноармеец Горшечников - уставилось черное дуло Гарьке в лоб.
- Это ж я, товарищ Лютиков!
Не слышит помполит. Подоспел комиссар, хватил помполита по руке - выстрел ушел в воздух.
- Ишь, лютый!
Нахлынули казаки, унесло Севера с Лютиковым.
С пригорка застрочил пулемет. Буланая гарькина Молния споткнулась, точно налетела на преграду, рухнула головой вперед. Горшечников грянулся оземь, съежился, колобком выкатываясь из-под копыт.
Поле будто ветром выдуло. Пулемет бился в истерике.
- Погибаем! - завопил кто-то рядом. - Порубит нас казара! Тикаем, братцы!
Гарька не глядя выстрелил в раззявленный мокрый рот и, пригнувшись, побежал вперед, укрываясь за лошадиными трупами.
Пригорок с пулеметом совсем рядом, очереди рвут воздух над головой.
Низенький человек в белогвардейском мундире со споротыми погонами с невнятным криком набежал на Горшечникова. Гарька саданул его прикладом в грудь. Офицер упал. Гарька бросил его - колоть лежачего было противно.
Следом бежали красноармейцы. Пока они дрались с казаками, Горшечников всадил пулеметчику в
