английской фирмы «Дерби». Гарька и Ромка переглянулись.
Было ясно, что обыск у Нагинина неизбежен.
- Когда пойдём? - спросил Ромка.
- Сейчас, только надо зайти к комиссару.
Обыск, однако, пришлось отложить.
- Вы кстати, - сказал Север. - Златоверхова помните?
- Его забудешь, - буркнул Ромка.
- Лохов он, товарищ комиссар, - проговорил Гарька злорадно. - Златоверхов… купола Христа-Спасителя были златоверхие, а ныне мы золото с них пообскребём.
Снейп улыбнулся.
- Неважно, как его звать, хоть Романов. Проводите его в «Колизей», а то он будто бы такую злободневную поэму написал, что опасается бандитской пули.
- Да кому он нужен, товарищ комиссар?
- Верно, никому. Кроме, может быть, Грамматиковой.
- Неверные у вас сведения. Она ему даже карточку свою не подарила! - сказал Гарька уверенно.
- Подарила, не подарила… мне что? За Златоверхова Ситник просил. Проводите его до «Колизея», а там пусть как хочет возвращается.
- А послушать можно? - спросил Ромка. - Люблю всякое злободневное.
- Ты же в прошлый раз уснул, - вспомнил Гарька.
- А вдруг в этот раз позабористей?
- Хотите слушать - слушайте. Златоверхов будет ждать у Дворца труда. Коней не берите.
- Пешком, что ли идти? - Углы ромкиного рта опустились вниз, как у пустого кошеля.
- И пешком бы сходил, невелик барин.
- Далеко…
- От Уборевича * 22 нарочный приезжал на «форде». Если ещё не уехал, подбросит вас до набережной.
«Форд» тихонько стоял у забора, рыча мотором. Шофёра не было.
- До ветру, что ли, пошёл? - Ромка обогнул автомобиль. - Хороша машина! Усядешься за руль и прокатишь по городу, как пан - все девки твои!
- Мне и одной хватит. - Гарька погладил автомобиль по выпуклому боку. - Давай прокатимся до конца улицы и обратно. Я водить умею.
Ромка потёр ухо.
- Достанется нам… - Поглядел на «форд». Искушение оказалось сильнее благоразумия. - Давай! А ты точно умеешь?
- Да умею, невелика наука.
Гарька сел на место водителя. Горячее кожаное сиденье подрагивало, будто подбадривало самозваного шофёра.
- Поехали! - Гарька махнул рукой.
Автомобиль тронулся с места. Пробуя силы, Гарька положил руль в сторону; «форд» послушно вильнул влево.
- Поосторожней. - Ромка вцепился в винтовку.
- Ничего, - Гарька засмеялся, кровь прилила к щекам. Он прибавил скорость, выкатил на широкую улицу, лихо развернулся. В проулке маячил взволнованный шофёр.
- Езжай обратно, - сказал Ромка.
«Форд», плавно снижая скорость, повернул обратно. Шофёр погрозил Гарьке кулаком. Гарька ответил ему счастливой улыбкой. Внезапно из калитки выскочил Зуб, зарычал и бросился на автомобиль, будто хотел остановить его грудью. Горшечников выжал педаль, одновременно рванул рычаг ручного тормоза; машина резко встала, содрогнувшись всем корпусом; Гарька ударился о руль, только рёбра сбрякали. Улизин, зачем-то начавший открывать дверь на ходу, схватил рукой воздух - дверь резко распахнулась, толчок вышвырнул Ромку на мостовую. Зуб присел на задние лапы и зарычал, попытался укусить «форд» за колесо.
- Отойди, убоище! - Шофёр замахнулся на пса, выволок Гарьку из автомобиля. - Что ж ты, поганец, делаешь?
- Мы прокатиться хотели…
- Под трибунал тебя отдам! Вот там тебя прокатят!
- Нечего было автомобиль бросать где попало. - Ромка, кряхтя, поднялся. Осмотрел ствол винтовки. - Мать-перемать!
- Помял?
- А то нет. Прямо на неё брякнулся. Эх, голуба моя, отвоевалась! Ну, Горшечников! Водитель из тебя, как из лягушки красный командир!
- Прости…
- Бог простит.
- Ваше счастье, что машина цела, - буркнул шофёр, - а то бы сделал из вас чучелы соломенные, конникам для тренировки.
Он дал по газам и умчался, оставив после себя облако сизого вонючего дыма.
Друзья переглянулись.
- Зуб виноват, - великодушно сказал Ромка. - Тоже, сторож выискался. У, зверь бобруйский! - Он замахнулся кулаком.
Пёс заскулил, не понимая, в чём он виноват.
- Придётся брать коней, - проговорил Гарька подавленно.
- Что ж я Фильченко скажу? Пока от него новой винтовки допросишься, все потроха вынет.
- Возьмёшь мою, к Фильченко я сам пойду.
Друзья побрели на конюшню.
Златоверхов поджидал их, картинно облокотившись о перила. Увидев друзей, он сделал утомлённое лицо (дескать, сколько можно дожидаться), вынул портсигар, намереваясь закурить. Сзади набежала радостная баба - «Усиленный дали!», - толкнула поэта в корму. Златоверхов сделал журавлиный пируэт; портсигар ляпнулся в месиво бывшей клумбы. На рассыпавшиеся сигареты кинулись уличные мальчишки, расхватали их вмиг и давай бог ноги.
Ромка спешился, поднял портсигар.
- Нате. Хорошо, что из соломки, а не золотой, а то бы и его упёрли, стервецы. Вы верхом?
- Мне обещали автомобиль. - Златоверхов осмотрел Ромку с макушки до подмёток, будто надеялся найти автомобиль у него в кармане.
- Мы вам возьмём извозчика, - быстро сказал Гарька, - а сами обок поедем. Неужто и вправду на вас кто-то покушается?
- Вы недооцениваете силу поэтического слова. - Златоверхов отбросил кудри со лба.
- Что вы, я очень даже… дооцениваю. Я даже сам сегодня ночью сочинил одно стихотворение. Прочитать? - Гарька с надеждой покосился на поэта.
Тот снисходительно кивнул.
Гарька прочистил ставшее наждачным горло, заложил руки за спину, выпрямился и начал:
- Как подойти и как сказать,
Что сердцу плохо без тебя,
Вот иссякают силы ждать:
И лицезреть мне так обидно
Тебя в толпе чужих людей.
Как скрыть мне боль - её же видно,
А с болью жить ещё больней.
И почему я вдруг влюбился
В тебя, и больше ни в кого?
Чтоб сердце, так любя, томилось,
