вообще о таком и не думал, скорее, наоборот, решил, что никогда никому не скажет, что профессор — друг их семьи. Ведь засмеют...
Так вот, именно сегодня была бабушкина очередь устраивать подругам суаре — вечеринку с ужином, прохладительными напитками и последующей игрой в покер и бридж. Старушки чрезвычайно любили эти игры и азартно играли на кнаты, а то и на сикли. Профессор МакГонагалл всегда очень громко ругалась, когда много проигрывала, и бабушка ее притворно утешала, подмигивая подругам.
К ужину Дилли приготовила вкуснейшие слоеные пирожки с куриным мясом, бараньи отбивные, экзотический салат из авокадо и креветок, присланных вчера дядей Элджи откуда-то из Восточной Азии, где он сейчас находился в научной экспедиции, большой шоколадный торт со взбитыми сливками и клубнику с плантаций мистера Кукумбера — самого крупного поставщика овощей и фруктов в Косом переулке, который когда-то учился на Хаффлпаффе, у мадам Стебль.
Домовуха, пока готовила, потихоньку совала тихо сидевшему на кухне в уголке Невиллу то румяный пирожок, то кусок мяса и даже дала пару пирожных, выкроенных при приготовлении торта для престарелых дам. Невилл любил поесть, он давно заметил, что когда ему бывало особенно грустно после посещения родителей в больнице Святого Мунго, куда они каждый месяц ходили с бабушкой, или бабушка на него кричала по причине его неуклюжести или ее плохого настроения, стоило поесть чего-нибудь вкусненького, приготовленного доброй Дилли, и грусть и тоска постепенно проходили. Только Невиллу так часто было одиноко и тоскливо, что заедая свои печали, он постепенно превратился в унылого пухлого ребенка, робкого и стеснительного.
Бабушка тяжело вздыхала, глядя на него, но к этому он уже привык. Привык, что он не похож на отца, да и куда ему было до блестящего героя-аврора? Невилл уже давно понял, что никогда не будет хоть мало-мальски копией доблестного родителя. И смирился с этим. Не всем же быть рыцарями в сияющих доспехах, убивающих дракона или огромного змея и спасавших прекрасную принцессу? Коня у него нет, и не будет, и копья, и доспехов, зато у него есть Тревор. Может, это заколдованная принцесса, и если его поцеловать — то он превратится в прекрасную деву!
Только Невилл понимал, что пока ему рано целоваться с Тревором, может, потом, лет через десять... если Тревор доживет.
Кстати, куда делся этот негодник?
Невилл встал на четвереньки и тихонько пополз по полу, выискивая жабу. Тревор мог оказаться где угодно, даже в парадной зале, куда он частенько упрыгивал именно во время бабушкиных чаепитий. Наверное, хотел послушать их женские сплетни и разговоры... Может, он и правда был заколдованной принцессой!
Мальчик осторожно протиснулся между бабушкиным стулом и креслом миссис Марчбенкс, которое делалось на заказ, выше обычных стульев — ведь тетя Гризельда была маленького роста, но суровая и воинственная, как скандинавская дева валькирия. Тревора под столом не оказалось, и Невилл уже собирался выбираться тем же путем обратно, как услышал свое имя.
— Августа, я видела твоего внука, когда пришла. Невилл безобразно, просто безобразно растолстел! Это недопустимо! Он уже похож на Питера Петтигрю, когда тот поступил на первый курс! А ты знаешь, как Северус относился в школе к нему и его друзьям! Как бы Невилл не напомнил ему о Мародерах! Наш молодой профессор Зелий и так постоянно придирается к моим гриффиндорцам, ему только дай повод, и, увидев твоего внука, он может его просто-напросто морально размазать! — вещала Минерва, стуча вилкой по тарелке — видимо, разделывала отбивную. — Вряд ли это пойдет на пользу такому забитому мальчику, как твой внук!
— Дражайшая моя подруга! А не сама ли ты и твои любимчики виноваты в том, что сейчас Снейп отыгрывается именно на твоем факультете? — самым ядовитым тоном, на какой только была способна, ответила бабушка. Мой Фрэнк на седьмом курсе был старостой, и он здорово попортил себе нервов, следя за дисциплиной, которую, кстати, эти твои Мародеры изрядно нарушали, и разнимая их бесконечные драки! И баллов снимали кучу именно из-за них! И Невилл вовсе не толстый — у его отца была широкая кость! — оскорблено припечатала бабушка.
— Я не виновата, что наш зельевар очень уж злопамятен, и никак не может забыть школьных обид! — так же оскорблено пожаловалась МакГонагалл. — Вот не далее, как на той неделе, его команда опять выиграла в квиддич, и я просто уверена, что он после игры вовсю смеялся надо мной, дескать, эти грифы никуда не годятся — не способны даже квоффла в кольцо забить. Он все делает, чтобы отомстить мне за свои школьные обиды, за то, что я наказывала его наравне со своими ребятами!
— Должна сказать, у него есть на это вполне веские причины, и потом, так говорят все, кто когда-то кого-то обижал в школе, вот только тому, кого обижали, и впрямь трудновато забыть обиды, — захихикала Дороти. — Мой Людвиг учился на Рейвенкло и часто мне рассказывал об их стычках. И признай, Минерва, твои грифята поступали абсолютно неблагородно — шайкой на одного. Извини, но тебе стоило лучше за ними приглядывать, и как можно чаще проводить воспитательные беседы о том, что благородные и храбрые духом обычно так не поступают. А делают так только неуверенные в себе трусы и подлецы. И ты еще на что-то жалуешься? И вообще, ты кроме квиддича чем-то интересуешься еще? Только и слышно — квиддич то, квиддич се... Ах, мы опять упустили Кубок школы по квиддичу! — Дороти кривляясь, изображала горе проигравшей Минервы.
— Поттер и Блэк не были трусами, — взъярилась МакГонагалл, даже под столом так ожесточенно топая ногами, что Невилл быстро переполз от ее туфель с острыми носами поближе к креслу тети Гризельды. Но три седые леди только посмеивались, глядя на нее, и на лицах у них, Невилл уверен, написана была только жалость к заблуждавшейся Минерве. — И вовсе я не зациклена...
— Да, не были! Можно подумать, вы не слышали, что Поттер вообще стал героем — он защищал сына! Гарри Поттера, который освободил нас всех от Сами-Знаете-Кого! И Питер Петтигрю... он... он герой, и награжден посмертно Орденом Мерлина, хоть и был в школе просто их прихвостнем!
— А мой сын тоже защищал свою семью, — ввернула бабуля. — Он тоже герой? Где мой Орден Мерлина?
— Ага-ага. А как же твой хваленый Блэк? — засмеялась опять Дороти, которая всегда была в курсе светских новостей. — Там еще вроде и староста был, весь такой забитый и бессловесный, как бишь его, Люпин? Ремус Люпин? Тот еще малодушный подпевала, все покрывал своих дружков, все сидел тихонько в сторонке, прикидываясь кустом или предметом интерьера, а ведь он обязан был останавливать их и следить за порядком!
— Ну да. Это тот самый, из корнуэльских Люпинов. И красавчик Сириус Блэк, бросивший вызов темным традициям, отринувший от себя мрак и злобную семью, пошедший по светлому доброму пути... — подхватила бабушка Невилла, которая обожала подкалывать Минерву. — И в итоге оказавшийся предателем! Вот что выходит с твоего хваленого факультета, Минерва! Трусы и предатели! Как, скажи, могут такие особи затесаться на факультет благородных и отважных? И не ты ли должна заботиться о правильном воспитании детей, которых родители доверяют тебе? Быть идейной вдохновительницей, почти второй матерью!
— Да, учитывая, сколько Северус Снейп натерпелся от твоих грифят, немудрено, что теперь он испытывает неприязнь к твоему факультету, дражайшая Минерва! По слухам, ни дети Флитвика, ни студенты Стебль не жалуются на беспредел профессора зельеварения. Только Гриффиндор, только эшафот, плаха и топор! — и три дамы визгливо захохотали, довольные зрелищем надувшейся, покрасневшей МакГонагалл. — Не завидуем тем, кто учится нынче на Гриффиндоре!
— Да вы просто не знаете, о чем говорите! Снейп еще в школе вовсю изучал Темные Искусства! А Джеймс ненавидел их! Вот и.... — оправдывалась Минерва.
— Вот и решил искоренять их еще на первом курсе? Так, что ли? — опять влезла неугомонная Дороти. — А тебе не приходило в голову, что дело детей учиться, только учиться, а не играть в Пожирателей и авроров? Да ты сама виновата целиком и полностью в том, что Снейп, как только представилась возможность, стал наказывать твой факультет за свои прошлые обиды! А там, как я слышала, вовсе не шуточки были, а такое, за что раньше вообще на дуэль вызывали! Лично я бы не простила!
— Хаааа... и я бы тоже! — вдруг строго сказала бабушка.
— А ты, Августа, всегда была слишком обидчивой и злопамятной! — выпалила МакГонагалл. — Все никак не можешь простить мне, что я списала у тебя на Чарах, и мне профессор Миднайт поставила «Превосходно», а тебе только «Выше ожидаемого».
— Да-да, а еще я никогда не забуду, как ты на Трансфигурации выпендривалась, и превратила мое любимое перо в какую-то жуткую неизвестную тварь! И эта тварь меня так укусила, что мне пришлось неделю в Больничном Крыле проваляться. И перо мое пропало! А ты сказала, что это пустяки, просто царапина и ничего более, — мстительно выдала бабуля. — Так что я очень даже рада, что на тебя нашлась управа! Давно пора было завести в Хогвартсе такого, как этот Снейп — он, как смертофалд, будет преследовать тебя и твой факультет до самой смерти, — зловеще выкрикнула бабушка и захохотала как Медуза Горгона. Рядом подхихикивали сестры Медузы — тетя Гризельда и тетя Дороти.
Невилл, в ужасе от услышанного, сжался под столом.
Он твердо решил, что Хаффлпафф и только Хаффлпафф!
Не дай Мерлин ему попасть на Гриффиндор! Мало того, что профессор МакГонагалл станет издеваться над ним, в открытую, перед всеми, ведь гриффиндорцы все говорят в лицо, и никогда не обливают грязью за спиной, как с гордостью рассказывала о своих студентах профессор, так еще и неведомый ужасный профессор
