отвращения. Но если бы он был предсказуем! Как соорудишь изгородь, если в тот момент, когда ты приготовился забить гвоздь, молоток неизвестно почему валится из рук? Пока что таланты Флинкса приносили ему больше хлопот, чем пользы. Но он верил, что рано или поздно совладает с ними. Не искать же способа избавиться от Дара — это все равно что членовредительство.
Флинкса захлестывали волны эмоций, и Пип, ощутив их, встрепенулась на плече. Юноша остановился и обернулся, заслышав гул. Прямо перед ним завис годовалый детеныш карликового дракона. Флинкс попытался отогнать его эмоциональным посылом. Змееныш, отлетев метра на два, замер и воззрился на Флинкса.
Флинкс знал, что он не первый из людей, кому удалось наладить прочные эмоциональные связи с аласпинскими летучими змеями. Он слышал истории о старателях, которые приручили карликовых драконов. Флинкс встретил одного такого человека чуть более года назад, и его питомец по кличке Бальтазар спарился с Пип. Однако Флинксу еще ни разу не доводилось слышать, чтобы кто-нибудь дружил более чем с одним змеем. Один человек — один дракончик.
Следовательно, детеныш должен улететь.
— Прочь! Хватит дурака валять! — Флинкс прыгнул на змееныша, размахивая мачете, и заставил отпрянуть еще на метр. — Улетай! Чтобы духу твоего здесь не было. Ты больше не со мной и не с матерью. Ты теперь сам себе голова. Прощай!
Дракончик, отлетев еще на пару метров, притаился за стволом ближайшего дерева с голубой корой.
Решительно повернувшись, Флинкс двинулся дальше, но не прошел и двадцати метров, как снова услышал шум. Годовалый малыш преследовал; как только юноша обернулся, летучий змей обвился вокруг перегородившей тропу ветки, прижал к телу перепончатые крылья.
— Да что это с ним? — Флинкс взглянул на Пип, молчаливо взиравшую на своего нахального отпрыска. — Вот твое чадо, которое не желает покидать гнезда. Что ты с ним собираешься делать?
Флинкс подивился тому, насколько сложные мысли можно передать с помощью эмоций. Пип не поняла ни слова из сказанного, однако чувства были предельно ясны. Она распустила кольца, расправила крылья и стрелой метнулась к своему надоедливому детенышу. Малыш чуть не свалился с дерева, пытаясь увернуться от мамаши. Флинкс смотрел, как два дракончика мелькают среди ветвей, распугивая в зарослях живность.
Наконец Пип вернулась, усталая, и снова расположилась на плече Флинкса. Он не спешил уходить. Прошла минута, и он услышал знакомый гул. Малыш завис в развилке двух крупных веток. Он явно выбился из сил и не хотел улетать. Почувствовав, что Пип шевельнулась, Флинкс успокаивающе положил ей руку на шею.
— Ну-ну… все в порядке.
Она поняла. Отпрыск тоже уловил добрые эмоции Флинкса и, метнувшись, обвился вокруг его левого запястья.
— Нет, тебе нельзя. Ты меня понял?
Флинкс стряхнул летучего змея, но не успел и глазом моргнуть, как дракончик вернулся на облюбованное место. Этакий аляповатый браслет — змейка с горящими красными глазами.
Флинкс несколько раз пытался стряхнуть детеныша, но каждый раз тот снова оказывался у него на руке, крепко обвивая локоть или запястье.
— И что же мне с тобой теперь делать? Если бы летучий змей умел ежиться, он бы обязательно это сделал. Но он отреагировал по-своему — спрятал голову под крыло.
«Ладно, черт возьми!» — подумал Флинкс. Все детеныши Пип были просто загляденье. И каждый из них в своих ядовитых железах нес порцию нервного яда, способную уложить на месте дюжину взрослых мужчин.
Эмоциональные волны змееныша были слабыми и нечеткими, как у матери. Привязанность, смущение, одиночество, страх, непонимание — все вперемешку. А так как мозг карликового дракона был развит гораздо хуже, чем у человека, Флинкс не мог бы с уверенностью сказать, что именно чувствовал змей. Этот детеныш был слишком мал даже для годовалого. Пип, несомненно, была в замешательстве, пытаясь поровну разделить внимание между хозяином и чадом. Флинкс гадал, как бы она повела себя, вздумай он побить малыша. Если бы он направил на упрямца достаточно злости и раздражения, Пип, скорее всего, помогла бы прогнать детеныша, пусть даже ради этого ей пришлось бы ранить его.
Судя по его величине, он самый младший; не удивительно, что ему неохота расставаться с матерью. Но Флинкс не имел намерения задерживаться на Аласпине даже на один день сверх необходимого. Поэтому ему совсем не хотелось потакать упрямству годовалого детеныша.
Его планы на будущее не были связаны с Аласпином, где для него не осталось ничего нового. Скорей бы снова в дорогу. Лететь, куда глаза глядят. И совершенно незачем таскать с собой такое беспокойное создание, как годовалый карликовый дракон.
Флинкс громко вздохнул. Неожиданно до него дошло, что последнее время он часто вздыхает.
— Ну что, дружок, тебе еще не надоело? — Крошечная, броской расцветки треугольная головка боязливо высунулась из-под крыла. — Нет, так дело не пойдет. Один карликовый дракон — один человек. Эмпатической дружбы между тремя не бывает.
На увещевания змееныш не отреагировал. Скорее всего, не дорос еще до понимания таких вещей. Флинкс поднял левую руку и взглянул малышу прямо в глаза:
— Что ж, раз ты никак не желаешь со мной расставаться, тебе полагается имя. Пип у нас малышка, а ты тогда кто? Лилипут? Да ты ведь поскребыш у нее, вот так я тебя и буду звать!
Флинкс подумал, что это звучит не слишком изящно, но зато точнее не скажешь. Вокруг его запястья сжалось колечко мышц — то ли змееныш отреагировал на свое новое имя, то ли просто устроился поудобнее. Что ж, много места он не займет, а Пип будет присматривать за ним на борту «Учителя», где полно всякой живности. Там он почувствует себя как дома.
Теперь, когда от враждебного отношения хозяина к ее отпрыску не осталось и следа, драконша расслабилась на шее Флинкса. На своего годовалого ребенка она не обращала ни малейшего внимания. Судя по всему, Пип пребывала в уверенности, что до конца выполнила свой материнский долг. И если хозяин не прогнал ее детеныша, то уж ей это делать и вовсе ни к чему.
Флинкс больше не думал о своем новом спутнике, когда шагал назад по просеке. Аласпин — враждебный мир. Он не для человека; это заповедник различного рода плотоядных и ядовитых организмов, которым все равно кого поедать, своих или пришлых. Флинкс убедился во время своего предыдущего визита, что Аласпин — не та планета, где можно зевать по сторонам. Поэтому он не обращал на Пип и ее детеныша ни малейшего внимания, а глядел себе под ноги. Флинкс старался двигаться по следам, которые он оставил, когда прорубал дорогу к озеру. Листья и лианы то и дело задевали его лицо, и Флинкс морщился.
Хотя на других планетах встречались джунгли и повраждебнее аласпинских, здесь Флинкс рисковал на каждом шагу. Даже Пип не смогла бы защитить его от микроскопических паразитов и едва различимых невооруженным глазом кровососов.
Флинкс шел, сжимая в руке свое допотопное оружие. По крайней мере, размышлял он, древним мастерам хватило ума делать мачете из титана. Будь оно из материала потяжелее, Флинкс давно бы выбился из сил.
Еще 30 метров и он оказался на небольшой поляне, где его поджидал небольшой вездеход. Флинкс сумел продраться на нем сквозь заросли лишь до этого места. Машина хорошо шла по воде и сквозь джунгли, но здесь плотно стоящие древесные стволы надежно преградили ей дорогу. Поэтому Флинксу пришлось оставить ее и преодолеть остаток пути до озера пешком.
Машина очень смахивала на большое хромированное каноэ, поставленное на колеса. Крыша была из пластосплава, поделенная вдоль на два крыла. Начищенные бока отражали большую часть палящих лучей. Здесь, под пологом леса, это было не столь важно, однако на озере или реке — жизненно необходимо. Армированная решетка надежно защищала машину снизу. Вездеход был чуть шире водительского сиденья, что позволяло ему легко проходить между деревьями, которые не удавалось подмять. По сути, это был подвижный преобразователь тепловой энергии, способный перевозить своих пассажиров в довольно комфортных условиях по жаркой и влажной поверхности Аласпина. Флинкс взял его напрокат в
