он рассказал о двух совершенно разных событиях.
Вечером, накануне сна про пистолет, он встретил одного молодого человека и испытал к нему сильное влечение. Перед тем как уснуть, он дал волю своему чувству в фантазиях, воображая этого юношу своим половым партнером.
В разговоре о втором сновидении, примерно два месяца спустя, пациент рассказал о совершенно иной ассоциации. Он рассердился на своего коллегу — преподавателя за то, что тот, как ему показалось, обошелся с ним несправедливо. Он не осмелился что?нибудь сказать этому преподавателю, но, перед тем как уснуть, долго воображал себе, как бы он ему отомстил. Он вообще часто давал волю своей фантазии, перед тем как уснуть. В связи с палкой возникла еще одна ассоциация — воспоминание о том, как однажды, когда ему было десять лет, учитель, которого он очень не любил, ударил другого мальчика палкой. Он всегда боялся этого учителя, и именно страх удерживал его от того, чтобы открыто выразить свой гнев.
Что означает символ «палка» во втором сновидении? Является ли палка тоже сексуальным символом? Является ли это сновидение выражением глубоко скрытого гомосексуального влечения, направленного на коллегу — преподавателя или, может быть, на учителя, которого пациент ненавидел в детстве? Если допустить, что ключом к пониманию смысла символов в сновидении являются события, происшедшие накануне, и в особенности состояние пациента непосредственно перед сном, то эти символы следует интерпретировать иначе, чем символы первого сновидения, несмотря на их видимое сходство.
Накануне первого сновидения пациент был погружен в гомосексуальные фантазии, и можно допустить, что пистолет с удлиненным дулом символизирует пенис. При этом не случайно половой орган представлен в виде оружия. Такая аналогия дает важную информацию о психологических мотивах гомосексуальных стремлений пациента. Его сексуальность выражает не любовь, а стремление к господству и разрушению. По некоторым причинам — мы не станем сейчас о них говорить — пациент всегда боялся, что не соответствует своей мужской роли. Испытанное в детстве чувство вины за занятие онанизмом, страх, что это повредит его половым органам, в более позднем возрасте — боязнь, что его пенис меньше, чем у других мальчиков, сильная зависть к мужчинам — все это соединилось в желание интимной близости с мужчинами, где он мог бы продемонстрировать свое превосходство и использовать свой половой орган в качестве мощного оружия.
Второе сновидение возникло на совсем ином эмоциональном фоне. Здесь, засыпая, он был зол; он не мог осмелиться выразить свой гнев; даже во сне он не смог выразить его непосредственно, представив, что бьет палкой преподавателя; ему приснилось, что он держит палку и, кажется, «кого?то» бьет. Появление именно палки в качестве символа гнева обусловлено тем, что он испытал в детстве, когда ненавистный ему учитель бил другого мальчика; злость, которую испытывал взрослый пациент по отношению к своему коллеге, смешалась с детской злостью на школьного учителя. Оба эти сновидения интересны, поскольку иллюстрируют общий принцип: аналогичные символы могут иметь разные значения, и правильно интерпретировать их можно, только принимая во внимание, в каком состоянии был человек, перед тем как уснуть, и, следовательно, под влиянием какого состояния он продолжал находиться во время сна.
Рассмотрим еще одно короткое сновидение, выражающее исполнение бессознательного желания; его значение совершенно противоположно тем чувствам, которые испытывает пациент на сознательном уровне.
Пациент — неглупый молодой человек; обратиться к психотерапевту его заставило довольно неопределенное состояние подавленности, хотя с ним все «нормально» — если слово «нормально» употреблено в обычном, поверхностном смысле. За два года до того, как обратиться к врачу, он окончил учебу и с тех пор работает в должности, которая отвечает его интересам, его устраивают условия работы, заработок и т. д. Он считается хорошим, даже отличным работником. Но эта внешняя картина обманчива. Он постоянно испытывает беспокойство, чувствует, что мог бы работать лучше (а это так и есть), настроение у него подавленное, несмотря на видимый успех. Особенно болезненны для него взаимоотношения с начальником, который склонен к некоторой авторитарности, хотя и в разумных пределах. Пациент колеблется между сопротивлением и подчинением. Ему часто кажется, что к нему предъявляют неправомерные требования, даже когда это явно не так; в таких случаях он обычно становится мрачен или начинает спорить. Иногда он невольно делает ошибки, представляя свой труд как «принудительный». В то же время он чрезмерно вежлив, готов подчиняться своему начальнику и другим людям, обладающим властью. Он усиленно восхищается своим руководителем и бывает безмерно счастлив, когда тот его похвалит; все это совершенно не согласуется с его склонностью к протесту. Постоянно чередуясь, эти два стиля поведения создают напряжение и усугубляют депрессию. Следует добавить, что пациент приехал из Германии после того, как к власти пришел Гитлер, и был страстным антинацистом — не в обычном смысле антинацист- ских «настроений», — но страстно противился нацизму и умом и сердцем. Эти политические убеждения вызывали, пожалуй, меньше всего сомнений по сравнению с его остальными мыслями и чувствами. Можно себе представить, как он был удивлен и поражен, когда однажды утром он ясно и живо вспомнил, что ему снилось:
Я сидел с Гитлером, и мы вели приятную и интересную беседу. Я находил, что он обаятелен, и был очень горд, что он слушает меня с большим вниманием.
Когда пациента спросили, что он говорил Гитлеру, тот ответил, что о содержании разговора у него не осталось ни малейшего воспоминания. Нет никаких сомнений, что этот сон — исполнение желания. Примечательно, что его желание, настолько чуждое его сознательным мыслям, предстает в сновидении в таком незамаскированном виде.
Как ни удивительно показалось это сновидение нашему пациенту в момент пробуждения, оно не выглядит таким уж странным, если учесть характер пациента в целом, даже исходя из тех немногих сведений о нем, которые я здесь привожу. Главная проблема для него — отношение к власти. Днем склонность к протесту чередуется у него с покорностью и обожанием начальства. Образ Гитлера обозначает крайнюю форму проявления иррациональной власти, и сновидение ясно показывает, что, несмотря на ненависть пациента, покорность проявляется в нем реально и сильно. Сновидение позволяет более адекватно, чем данные о процессах на уровне сознания, оценить эту склонность пациента к покорности.
Означает ли это сновидение, что пациент «на самом деле» за нацизм, а его ненависть к Гитлеру — «лишь» прикрытие в его сознании для глубинных чувств, которые и являются настоящими? Я ставлю такой вопрос, потому что на этом примере можно рассмотреть проблему, очень важную для толкования любого сновидения.
Ясно, как ответил бы на этот вопрос Фрейд. Он сказал бы, что на самом деле пациенту снился не Гитлер. Гитлер — это символ, обозначающий другого — отца, которого молодой человек ненавидел и в то же время им восхищался. Во сне он «использовал» условный символ — Гитлера — для выражения чувств, относящихся не к настоящему, а к прошлому, принадлежащих не взрослой личности пациента, а скрытому в нем ребенку. Фрейд бы еще добавил, что то же самое можно сказать о чувствах пациента к начальнику. Они тоже не имеют к начальнику никакого отношения, поскольку это чувство к отцу, перенесенное на начальника.
В каком?то смысле все это совершенно верно. Смешение протеста и покорности возникло и развилось у пациента в отношениях с отцом. Но эта сложившаяся в детстве установка все еще сохраняется и проявляется по отношению к людям, с которыми пациент общается.
Если мы не можем просто сказать, что это не он, а ребенок в нем хочет поддерживать дружеские отношения с Гитлером, не становится ли это сновидение мощным свидетельством против пациента? Не говорит ли оно о том, что, несмотря на все утверждения пациента об обратном, он «в глубине души» нацист и лишь «на поверхностном уровне» считает себя врагом Гитлера?
