Ради любви к жизни. Может ли человек преобладать?

Поздним вечером 5 января 1974 года Южногерманское Радио передавало фроммовский автобиографический очерк «Во имя жизни». В течение двух часов Эрих Фромм неторопливо рассказывал о том, что послужило материалом для напечатанного здесь произведения. Одна штутгартская актриса, отыгравшая в тот вечер в классической пьесе Лессинга «Натан Мудрый», по возвращении домой включила радио и услышала Фромма. Несмотря на поздний час, она бросилась к телефону и попыталась передать мне обуревавшие ее чувства. Она оставила в театре одного Натана только для того, чтобы дома обнаружить другого.

Фромм не был ни чародеем, ни схоластиком. Он был и остается мудрецом, потому что талант созвучного звучания сердца и разума — это именно то, что зовется мудростью.

Ганс Юрген Шульц

Избыточность и внутренняя опустошенность нашего общества

Пассивная личность

Поскольку речь у нас пойдет об «избыточности и внутренней опустошенности», мне видится полезным дать несколько предварительных пояснений относительно значений этих слов. Ясность при определении значений слов является решающим фактором в любой дискуссии, включая нашу. Если мы осознаем значение слова во всех его вариантах и коннотациях, мы, как правило, лучше понимаем очерченный им крут проблем. Его история и дефиниция помогают нашему пониманию актуальных вопросов.

Выражение «the affluent society» («общество изобилия») появилось в 1958 г, когда увидела свет книга Джона К. Гэлбрейта с одноименным названием[5]. Английское слово affluence (избыточность) происходит, так же, как и fluid (жидкость), от латинского глагола fluere (течь, происходить, изобиловать) и означает, если брать его литературный вариант, одновременно и наводнение, и избыток, и переполнение (англ. overflow). Но, как известно, слово «избыток» может иметь как положительный, так и отрицательный смысл. Если избыток воды в Миссисипи вызывает наводнение и она выходит из берегов — это бедствие. Но если фермеру случается собрать небывалый урожай и в его закромах избыток зерна — это удача. Таким образом, «избыточность» (affluence) — неоднозначный термин. Он может предполагать, как изобилие (abundance), которое превращает жизнь в удовольствие скорее, чем борьба за выживание, так и излишество, обилие (superfluity), переполнение (overwhelming), и даже убительный, фатальный переизбыток (fatal excess).

Нет ничего противоречивого в словах abundance и superfluty, даже несмотря на небольшую разницу между их корневыми значениями. Слово abundance (изобилие) произошло от латинского корня undo (волна), который сохранился в английском языке в своем первоначальном значении в словах undulate и undulant (волнистый, волнообразный). Abundance (изобилие) также значит overflowing (переполнение), и все-таки, имеет скорее положительный нежели отрицательный смысл в языке. Говоря «изобилие», мы подразумеваем нечто большее, чем просто возможность удовлетворения насущных потребностей. Изобилие — это то, что описывается в Ветхом Завете, как «a land flowing with milk and honey» (страна, утопающая в молоке и меде). Или, представьте себе, что вы находитесь на вечеринке, где нет недостатка в освежающих напитках. Вы скажете: «Вино льется в изобилии!», подразумевая этим нечто положительное. Нет недостатка в хороших вещах, нет нормирования продуктов, нет необходимости думать о том, что что-то может кончиться сегодня или завтра.

Но если мы хотим упомянуть о негативных аспектах слова overflowing (переполнение), то на ум приходит superfluous (излишний, чрезмерный). Это слово, так же, как и affluent (избыточный), происходит от латинского fluere, и superfluity (чрезмерность), таким образом, не что иное, как super-flowing (переполнение сверх меры). В данном контексте слово overflow приобретает резко отрицательный смысл. Оно знаменует собой расточительность, бессмысленность. Если вы говорите кому-то: «Ваше присутствие здесь излишне», вы подразумеваете: «Почему бы вам не уйти отсюда?». Вы же не произносите фразу: «Как хорошо, что Вы здесь», которая и есть то, что вы думаете, более или менее, говоря о вине, «льющемся в изобилии». Таким образом, всякий раз, когда мы говорим об избыточности, мы должны спросить сами себя, имеем ли мы в виду позитивное, несущее жизнь изобилие или же негативное, смертоносное излишество.

Возвращаясь к термину ennui («внутренняя опустошенность»), мы обнаруживаем, что его основное значение сильнее и глубже, чем общепринятые толкования слов «скука», «чувство разочарования» и «утомленность». Ennui и английское слово «annoy» (раздражать, надоедать) происходят от латинского inodiare — «вызывать отвращение и ненависть».

Нам нужно спросить самих себя, взяв за точку отсчета наших рассуждений только что проанализированные слова, не ведет ли чрезмерность к скуке, омерзению и ненависти. Если так, нам стоит поставить перед собой ряд непростых вопросов о нашем обществе изобилия. Под «нами» я подразумеваю современное индустриальное общество в том виде, в котором оно развилось и сформировалось в США, Канаде и Западной Европе. Живем ли мы в избыточности? Кто в нашем обществе живет в избыточности, и что это за избыточность — избыточность изобилия или избыточность излишества? Проще говоря, это хорошая или плохая избыточность? Порождает ли наша избыточность внутреннюю опустошенность? Обязательно ли она порождает внутреннюю опустошенность? И как выглядит хорошая, изобильная, полная энтузиазма избыточность, избыточность, которая не порождает внутреннюю опустошенность? Эти вопросы я намереваюсь обсудить ниже.

Но позвольте мне сделать предварительное замечание, касающееся психологии. Так как я — психоаналитик, то в процессе этих наблюдений я буду снова и снова затрагивать вопросы психологии, и мне хотелось бы, чтобы вы с самого начала поняли, что моя точка зрения — это взгляд на вещи с позиций психоанализа. Мне хотелось бы кратко остановиться на вопросе, который близок многим из вас: в психологии существуют две возможности, два подхода к изучению человеческой души. В настоящее время академическая психология изучает человека прежде всего с точки зрения бихевиоризма. Другими словами, это изучение ограничено тем, что можно видеть и за чем можно наблюдать, тем, что видимо и, следовательно, может быть измерено и оценено; то же, что нельзя проследить и пронаблюдать соответственно невозможно ни измерить, ни оценить, по крайней мере с достаточной точностью.

Глубинная психология, метод психоанализа, развивается в другом направлении. У нее другие цели. Она не ограничивает изучение человеческих действий и поведения только тем, что можно увидеть. Она добывает сведения из природы поведения, из мотивов, управляющих поведением. Позвольте мне проиллюстрировать примерами то, что я имею в виду.

Вы можете, например, описать человеческую улыбку. Это действие, которое можно сфотографировать, которое можно описать при помощи терминов, обозначающих мускулатуру лица, и т. д. Но вы отлично знаете, что существует разница между улыбкой продавщицы в магазине, улыбкой человека, испытывающего неприязнь по отношению к вам, но пытающегося эту неприязнь скрыть, и улыбкой друга, который действительно рад вас видеть. Вы в состоянии различить сотни видов улыбок, рожденных различными душевными состояниями. Все они являются улыбками, но вещи, которые они выражают, могут быть бесконечно далеки друг от друга. Никакая машина не сможет не то что измерить, но даже воспринять