- Убийцу поймали! – заголосила толпа. – А с виду приличная девушка…
- Наденьте на эту куклу наручники! – шумела группа старушек.
***
Я пыталась защищаться, но кроме жалобных, нечленораздельных звуков ничего сказать не могла, а когда потекли слёзы, стало ясно, что мою безоблачную жизнь на долгий срок накрыли грозовые тучи.
- Вам нужно успокоиться, - сказал капитан Сидорович.
- М-уф, м-уф, м-уф. – Всхлипывала я. - Не сажайте меня в машину.
- Не буду. – Капитан Сидорович походил на старшеклассника. - До отделения прогуляемся пешком. Заодно и поговорим. Да?
- М-да.
- Скверное дело. – Начал он. – Вы знаете Ерофеева?
- Только сегодня узнала. – Призналась я. – Думала писатель Ерофеев один. А оказалось их двое.
- Подождите, кого мы задержали, вы знаете?
- Так он тоже Ерофеев?! Нет, нет. Этого я вижу в первый раз. Я хотела купить книгу Ерофеева только и всего.
- Вот и купили. – Капитан Сидорович глубоко вздохнул, словно готовился произнести долгий монолог. – Тот, кого мы задержали, тоже писатель Ерофеев. Сейчас в отделении он пишет очередную детективную повесть. Кстати про вас он тоже всё напишет: что вы его сообщница, что пистолет тоже ваш. Скажу вам правду: этот Ерофеев наполовину идиот. Две недели он абсолютно нормальный человек работает во «вторсырье», а следующее две недели у него происходит помутнение в мозгу. Его посещает навязчивая идея, что известный писатель Ерофеев выкрал у этого Ерофеева рукопись и нелегально опубликовал её за границей. И когда у крэйзи пипла наступает помутнение, он каждые две недели готовит покушение. Мы его сажали, но независимые психиатры всегда давали заключение: преступление совершено во время обострения врождённого слабоумия. Резолюция: освободить. Вот такая скверная история. Три часа и он на свободе, а вас я должен задержать.
- Я же, не виновата!
- Что я могу поделать. Начальники сверху спускают план. Так что посидеть придётся…
- Вот возьмите. – Я открыла сумочку и достала деньги. – Всё что есть…
- Что это? – для приличия спросил он.
- Деньги…
Свёрток исчез, словно провалился в бездонную бочку.
- Вы до завтра посидите в камере и всё напишите. Что было и как было. А я что-нибудь придумаю. Хорошо?
- Хорошо, - сказала я и про себя добавила: «Да ничего хорошего».
***
В камеру я вошла налегке, потому что всё, что у меня было, включая и специальную сумочку, где, по- видимому, хранились контрольные инструменты для измерения черепа, изъяли. Я чувствовала себя мелкой воровкой, которая ничего путного украсть не может, а всегда зарится на что-то мелкое и несущественное, которое плохо лежит. Словно мне для выполнения этого необычного задания необходимо было пропустить через себя все отрицательные эмоции, которые можно получить только здесь - в камере предварительного заключения. И первое, что унижает в камере и убивает в тебе человека – это особенный запах, которым свободный гражданин дышать не может, а если ты дышишь, значит, скоро сознаешься во всех смертных грехах.
Деревянные лавки, пожизненно прикрученные к полу, на скорую руку закрашены, а под краской десятки тысяч человеческих судеб, по велению случая оказавшихся здесь.
На лавке, свесив короткие ноги, сидела неряшливая, с сальными волосами женщина. Её безразмерная кофта, по-видимому, позаимствованная с чужого плеча была одета на голое тело.
- Целка? – спросила она.
- Что? – не поняла я.
- Сегодня ночью я тебя выебу!
- Че-го!! – восстала я и двинулась на противницу. – Да я тебя замарашка вонючая, как клопа раздавлю. Учти, сука, я два года посещала секцию кикбоксинга, поэтому твою гнилую челюсть легко выверну наизнанку.
- Подожди, подожди! – запротестовала она. – Брэк…
Щёлкнул замок и в приоткрытую дверь, втиснулась часть туловища надзирателя без головы. Возможно, перед тем как окончательно войти в камеру надзиратель подбирал себе лицо, стараясь найти маску добродетеля. Появившееся в проёме лицо смотрелось простовато.
- Валентина Юрьевна, пожалуйста, на выход, - ласково сказал он. – К капитану Сидоровичу на приём.
«После такой сахарной речи меня, безусловно, ждёт зелёный чай, - подумала я».
- А я? – спросила замарашка.
- А ты головка от кривошипно-шатунного механизма. - Надзиратель ехидно улыбнулся. – Надоело сидеть? Ходи…
Когда я вошла в кабинет, капитан Сидорович, вооружившись папкой, старался освободиться от табачного дыма.
- Совещание… - немного смущаясь, сказал он. – Вы проходите. Присаживайтесь…
- Да ничего, я постою, - сказала я.
- Вот здесь. – По столу скользнул лист. - Распишитесь.
- Что это?
- Это опись вашего имущества. – Капитан Сидорович, словно фокусник доставал из ящика мои вещи. – Вот ваша сумочка. Вот деньги, все до копеечки. Напишите: получено в полном объёме, претензий нет. И подпись.
- Я свободна? – я посмотрела в глаза Сидоровича.
- Валентина Юрьевна, за ваше освобождение внесён залог. – Сидорович потупил взгляд. – Поэтому…
- Подождите, какой залог? Кто внёс?
- Ко мне пришли два солидных джентльмена. Сказали, что они ваши телохранители. И тут же решили все проблемы.
- Высокие?
- Да.
- Длинные волосы зачёсаны назад?
- Да. – Сидорович вежливо улыбался, наверно, был рад, что избавляется от меня. - Вот видите: вы их знаете.
- Кажется, знаю. – В ответ я тоже улыбнулась. – Это мои друзья.
- Ой, чуть не забыл. – Сидорович положил на стол конверт. – Это письмо они просили передать вам.
В незапечатанном конверте лежал вырванный из блокнота лист, на котором коряво написали:
«Писатель Ерофеев В.В. Живёт: Площадь Восстания…»
Конкретный дом и квартира проживания были кем-то отрезаны.
