смертоносного поражения укрытия не было, дозиметрические приборы зашкаливали! Молодые подводники, здоровые и энергичные до выполнения работ на реакторе, на виду экипажа, как в сказке от чар злого колдуна, теряли силы, превращались в тяжёлых лежачих больных. Им пытался помочь начальник медслужбы майор Косач.
Несмотря на радиацию экипаж продолжал исполнять свои обязанности по обслуживанию механизмов и систем. В отсеках, где пребывание было несовместимо с жизнью, вахту несли новым методом — „набегами“. Не по дням, а по часам росла суммарная доза облучения каждого члена экипажа, а при „набегах“ в кормовые отсеки — по минутам и секундам. Родной корабль для экипажа превратился в радиационную западню, из которой без внешней помощи не выбраться. И выбираться надо чем раньше — тем лучше!
„Ситуация на К-19 в день аварии для рядового матроса была предельно ясна и определялась уровнем страданий тех, которые лежали на носовой надстройке и через которых приходилось переступать. Это не изгладится из памяти сердца никогда!“ (из письма радиометриста А. Кошиля в 2005 году).
А что же со связью? В 5.00 час вахтенный радист получил от шифровальщика Алексея Троицкого первую радиограмму, но приказ из ЦП на передачу не поступил. В 6 час 07 мин К-19 всплыла в крейсерское положение, подняты все антенны, радисты открыли приёмную вахту.
От шифровальщика поступила вторая радиограмма: „Арфа, 0107, 4829, …“, состоявшая из 31-й цифровой группы — донесение командира АПЛ Флагманскому Командному Пункту о своём местонахождении и об аварии реактора. Поступило и приказание на передачу. Радисты привычно подготовили текст радиограммы к передаче в АВТ-режиме, настроили мощный передатчик „Искра“, подключили антенну „Ива“, нажали кнопку „пуск“, но вместо привычного звука работы автоматики услышали резкий щелчок. Произошло что-то непонятное. Осмотрели приборы, всё в норме… сбили настройки, настроили вновь… Пуск! Резкий щелчок и вспышка внутри передатчика! Возник пробой высокого напряжения, оно отключилось, ВЧ-энергия не поступила в антенну и эфир, передача не состоялась.
Я доложил в ЦП: „Передатчик 'Искра' вышел из строя, БЧ-4 приступила к поиску и устранению неисправности“.
Связь — дело тонкое, а где тонко, там и рвётся. Худшие опасения мои и радистов насчёт того, что передатчик „Искра“ когда-нибудь проявит себя с худшей стороны, подтвердились. В последний год во время проворачивания механизмов радисты неоднократно обнаруживали ненормальности в работе передатчика „Искра“, неисправность появлялась и исчезала, не подчиняясь какой-либо закономерности, её невозможно было отследить и устранить. Много раз я наблюдал за действиями радистов и работой передатчика, пытался понять причину сбоя, но дефект не проявлялся. Скрытый, он же — пропадающий, он же — самоустраняющийся дефект — худший из дефектов в радиоэлектронной аппаратуре. Аппаратура, имеющая такую неисправность, согласно документам на поставку военной техники, недопустима к эксплуатации на кораблях ВМФ и подлежит замене. После неоднократных докладов командиру К-19 и флагманскому связисту дивизии были вызваны представители завода-изготовителя передатчика „Искра“. Во время трёхдневных проверок скрытый дефект не проявился. Представители уехали, а мы остались с тем, что имели: со скрытым дефектом и недоверием к передатчику, к тому же ещё и виновными в вызове представителей.
И вот, в самый напряжённый момент, когда на АПЛ — авария реактора, передатчик „Искра“ вышел из строя! Мнения радистов — это тот же дефект, так же опали стрелки индикаторов передатчика, вместо еле слышимого, как шорох, звука — резкий щелчок, вспышка пробоя и отключение высокого напряжения. Стало обидно и горько, что не смог ранее выявить, доказать другим наличие пропадающего дефекта, но для переживания времени нет, надо срочно отремонтировать передатчик и установить связь с берегом. Для меня и радистов Николая Корнюшкина, Юрия Пителя, Виктора Шерпилова наступил момент испытания, который растянулся на долгие часы напряжённой работы, надежд и разочарований.
До базы — 1500 миль (2800 км), чтобы преодолеть это расстояние при скорости в 10 узлов, необходимы 6 суток хода, а сможет ли такую скорость развить аварийная АПЛ? Кроме того, экипаж будет постоянно находиться под воздействием радиации. Гибель — неминуема!
Передача своих позывных на частоте Узла бесполезна — нашу работу радисты лодок воспримут как помеху, постороннюю радиостанцию, мешающую работе с Узлом. На частоте Узла господствует и имеет голос лишь сам Узел. Бесполезна передача и открытым текстом: тексты Узла, как и все флотские радиосообщения, зашифрованы.
Самостоятельные действия на всех уровнях в ВМФ — наказуемы. Если доберёмся до берега, нас ожидают либо „фитили“, либо „небо в решётку“. Сейчас же главное — наладить связь и спасти экипаж от облучения. Но действовать надо именно так, в нарушение Корабельного устава и Правил связи. Текст радиограммы должен быть кратким, как сигнал „SOS“, и поддаваться расшифровке на других кораблях: „Авария АЭУ. Широта… Долгота… Нуждаюсь в помощи. К-19“.
Мичман А. Троицкий исчезает из радиорубки, он берёт координаты лодки у штурмана и получает „добро“ на текст у командира. Зашифровав текст, он вручил нам радиограмму, состоявшую из 15 цифровых групп. Я даю указание радистам подготовить радиограмму к передаче в АВТ-режиме на передатчике „Искра“, надеясь, что короткий текст пройдёт без сбоя и достигнет Берега.
Так в эфире на одной частоте появились два Узла Связи: СФ и наш — „самозваный“. Первый работает по своему расписанию, а мои радисты — в перерывах, передавая многократно короткую радиограмму, а фактически — сигнал „SOS“.
Радисты Николай Корнюшкин и Юрий Питель ведут приём и передачу в ТЛГ-режиме, я и Виктор Шерпилов приступили к замене радиодеталей в передатчике „Искра“, неисправность которых могла вызвать пробой ВН. После каждой замены — проверка „Искры“ выходом в эфир в АВТ ТЛГ — режимах в адрес Узла Связи СФ с радиограммой № 4. Замена деталей ничего не дала.
Непрерывная работа передатчиком „Тантал“ в качестве „самозванца“ стала основной. Дополнительно каждый час радисты выходят в эфир на передатчике „Искра“ в адрес Узла Связи СФ и на передатчике „Тантал“ в адрес подводных лодок в радиосети „Взаимодействия ПЛ ПЛ“, надеясь, что на лодках несут вахту и в этой сети.
Работа радистов стала центром внимания многих свободных от вахт подводников. Они стоят в дверях радиорубки и молча, с надеждой наблюдают. На смену одним приходят другие. Работать под такими взглядами трудно. Часа через два радисты стали жаловаться на головную боль, гул в ушах, усталость в работе на ключе и чаще просят подмену. Очевидно, сказывается нервное напряжение и воздействие радиации.
Я понимаю: применённая схема должна сработать лишь в том случае, если какая-нибудь наша подводная лодка при всплытии на сеанс связи примет наряду с радиограммами Узла Связи СФ и нашу радиограмму, а не посчитает её провокацией со стороны НАТО. Мой расчёт на то, что командир этой подводной лодки, прочтя наш текст, прикажет продублировать его в адрес Узла Связи СФ (ФКП) и запросит: „Что делать?“. А не встанет в позицию „моя хата с краю…“
После 14.30 час возросла интенсивность передач Узла Связи СФ, радисты вынуждены чаще молчать в его радиосети, но продолжают выходить в эфир в других радиосетях. Активность Узла Связи не связана с аварией на К-19, в наш адрес по-прежнему ничего нет!
Радисты работают на ключе уже 6-й час, мне же хочется ругаться матом в адрес организаторов и руководителей учения, которые нас послали в поход, но не предусмотрели и не организовали взаимодействие и связь между кораблями-участниками на случай ЧП. Пусть корабли-участники — „белые“ и „красные“, но они все — свои! Не война же! Ежу понятно: они должны иметь при необходимости возможность двусторонней связи! У меня, командира связи подводной лодки, нет необходимых данных: частот связи надводных кораблей (они ближе к нам, чем Берег), их позывных, позывных подводных лодок — всё секретно! У меня имеется допуск к секретным и совершенно секретным документам, но меня не ознакомили и не выдали на подводную лодку „Схему связи кораблей-участников учения 'Полярный круг'“. Такой документ должен быть! Засекретили! От вероятного противника и от своих! Те многое знают о нас (ф.и.о. командиров, офицеров, даже членов семей), а частоты и позывные — тем более; не зря ведут радиоразведку. Все мы (экипаж) — заложники и жертвы системы секретности!
Кто-то, он не один, по скудоумию не предусмотрел запасной вариант связи и передачу сигнала оповещения об аварии передатчиком „Тантал“, второй — не направил корабль связи в удалённый район, третий — судно АСС (здесь — в зоне НАТО постов связи АСС нет), четвёртый, коли нет корабля связи и
