– Одна живёшь?
– Ага.
– За чистотой следить надобно. Иначе ещё и не такое заведётся, – он покосился на Плутонию, недобро смотревшую на гостя прищуренными зелёными глазами.
– А зачем здесь тарелка с пшеном?
Я скромно опустила взгляд, – и соврала первое, что пришло в голову:
– Крыса у меня живёт.
– Крыса?! – глаза отца Николая округлились, выражая крайнюю степень удивления. – А кошка что же… её не ест?..
– Нет, они дружат. С детства. Тонька ведь совсем котёночком ко мне пришла, – продолжала врать я, – уже вдохновенно.
– Вот это да, – поразился отец Николай. – Да здесь цирк дрессированных зверей…
Плутония с презрительной миной смотрела на меня, словно всё поняла, – и была оскорблена, что из-за меня её обозвали дрессированным зверем. 'Да врёшь ты всё, врёшь!' – как будто хотела сказать она…
XII
Закончив обряд освящения, отец Николай попрощался со мной в прихожей. Уже уходя, он бросил мимолётный взгляд на старый электросчётчик, к которому тянулись ещё более старые, потерявшие свой первозданный цвет провода.
– Проводку здесь сменить надо бы. Так и до пожара недалеко, – отец Николай неодобрительно покачал головой. – А матушку твою я знал, – не к месту добавил он. – Мы с ней вместе на электротехническом учились. И папу твоего, царствие ему небесное, помню. Добрейшей души был человек…
– Как, – удивилась я, – разве после электротехнического факультета можно?..
– Сначала электротехнический, потом семинария. Теперь не старое время, привыкай. Сейчас и такие священники бывают… Кстати, батюшка-то твой как? Давно преставился?
– Да больше года уже прошло.
– Не беспокоит?
Я отрицательно мотнула головой.
– Нет… Даже во сне не приходит. Не знаю, почему, – но ходит всегда один дед, хотя он уже восемь лет назад умер.
– Ну, если придёт, – тогда обращайся, поможем.
Проводив отца Николая, я занялась ликвидацией последствий, вызванных его падением: расставила книги на полках, убрала осколки тарелки, подмела пол, насыпала в железную миску ещё немного пшена из пакета, который опять достала с балкона, и поставила её на старое место, в угол, – из-за досадной случайности я не собиралась отказываться от ритуала.
XIII
В десятом часу я завалилась спать, уставшая от приключений, но счастливая: теперь квартира была освящена, и этот кошмар должен был закончиться. Если же визит отца Николая, паче чаяния, не отпугнул бы беспокойного мертвеца, в ход должна была пойти тяжёлая артиллерия в виде Плутонии – специально обученной ведьмы, которая, возможно, только притворяется кошкой… Уже засыпая, я подумала: всё-таки Алинка – добрая душа, раз решила одолжить мне самое дорогое – свою ненаглядную Тонечку…
Тоня тихонько мурлыкала, свернувшись калачиком у меня в ногах; казалось, сейчас она забыла о том, что презирает и ненавидит жалких людишек. В эти минуты она была вполне милой кошкой – домашней и ласковой. Слушая её мурлыканье, я незаметно задремала, а потом…
Меня разбудил дикий крик. Спросонья я не поняла, кто кричал; казалось, тысяча чертей одновременно мучает в аду несчастную грешную душу. Стараясь ни на кого не наступить в темноте, я встала с постели и нащупала на стене выключатель…
Крик раздался снова. Теперь мне было ясно, что кричали одно-единственное слово, да к тому же и на чужом языке. 'Маааауууу!' Это слово как нельзя лучше выражало кошачье отчаяние.
Тонька забилась в угол, плотно прижала уши и, дрожа всем телом, громко призывала меня на помощь.
– Тонечка, кисонька, что с тобой? – я старалась говорить ласковым голосом, но у меня это плохо получалось.
– Маауу! – сказала Тонька уже потише, испуганно покосившись на дверь.
Вслед за этим воцарилась тишина, – и в этой тишине я услышала, как с привычным металлическим скрежетом поворачивается в замке ключ… Дед всё-таки вернулся.
Холодный ветер ворвался в комнату, и он появился на пороге, – в своём неизменном сером костюме, запачканном могильной землёй.
– Кошку в дом притащила? – низким голосом прохрипел дед.
Подняв клюку, он размахнулся, целясь в угол, – туда, где, не помня себя от страха, сидело Алинкино ненаглядное сокровище.
Если бы Алинка сейчас была рядом, покойнику пришлось бы плохо. Но в отсутствие хозяйки Тонька могла рассчитывать только на собственные кошачьи силы. Рассудив, что борьба будет неравной, она ловко увернулась от удара, прошмыгнула вдоль стены – и выскочила в дверь, которую дед за собой не закрыл…
…Секунда – и я уже мчалась по лестнице, тщетно надеясь догнать убежавшую кошку. Тонька летела с такой скоростью, что сразу же скрылась из вида, и я могла только догадываться, куда лежит её путь.
На первом этаже я остановилась передохнуть; мне показалось, что впереди мелькнул чёрный хвост, и это обнадёжило меня. Тут-то, возможно, я бы и поймала беглянку, – если бы не пара подгулявших соседей, возвращавшихся с ночной попойки. Проскользнув у них под ногами, Тонька просочилась на улицу, – навстречу ночи и свободе…
Едва не сбив соседей с ног, я выскочила за ней. Словно желая подразнить меня, Тонька отпрыгнула на безопасное расстояние и как ни в чём не бывало уселась у стены, щуря бесстыжие зелёные глаза…
– Тоня, Тонечка! Кис-кис-кис! – ласково позвала я.
Но Плутония, возможно, решила, что мы с дедом – одна шайка-лейка, и, услышав мой голос, бросилась от меня наутёк. Спасение было близко: над её головой маячила четырёхугольная дыра – вход в подвал…
Махнув хвостом, Тонька прыгнула в дыру и исчезла в ней, а я осталась на улице, не зная, как достать сбежавшую кошку: отверстие в стене было слишком маленьким, чтобы туда мог пролезть человек.
– Тоня, Тонечка! Кис-кис-кис!
Ответа не было. Все усилия были тщетны…
ХIV
Что может быть хуже, чем необходимость достать из подвала сбежавшую кошку, в то время как дома бесчинствует мертвец? В ту минуту мне казалось, что со мной никогда не случится ничего ужаснее. А в
