невыразительными, бескровными.
Темное лицо покрывала сетка глубоких морщин и тусклых старых шрамов, а в волосах изредка проблескивали серебряные нити седины. Коричневые тонкие губы всегда были плотно сжаты, но оранжевые глаза блестели ярко и смотрели остро. Динас уже много столетий не принимал истинного демонического облика: лишенный эмоций старец – таким знали его многие поколения жителей Ада и Антара. Длинное темно-фиолетовое одеяние с широкими, ниспадающими почти до пола рукавами, делало высокого и худого оракула еще более усохшим и зловещим.
Амон отвел глаза. Разглядывать еще его не хватало.
Динас же повернулся к Поприщу, жадно осмотрел претенденток. На внутренней стороне коричневой сухой ладони мелькнула татуировка: солнце, наполовину скрытое затмением. Знак провидца. Самого сильного колдуна этого мира. Оракул втянул воздух. Тонкие ноздри хищно затрепетали, обоняя запахи страха, возбуждения и тоски. Он чувствовал ЕЕ присутствие. Хитрая бестия. Умная. Она пряталась в одной из этих ничтожных рабынь. Стихия, необходимая для ритуала и… еще для одного действа, находилась здесь, совсем рядом.
Скоро. Очень скоро.
– Рорк.
Старому демону доставляло удовольствие называть левхойта по имени и видеть, как тот каждый раз сдерживает недовольство, не смея ничего противопоставить. А ведь хотел. Страстно хотел осадить. По тонкому лицу грияна пробежала тень раздражения, но он вежливо склонил голову.
– Да, оракул?
– Не забудь, претенденток будет обучать предводитель воинства Ада. Надеюсь, больше ты его не отошлешь.
– Нет, оракул. – Квардинг положил руку на плечо друга. – Не отошлет.
– Прекрасно. Что же еще я хотел спросить? – Он сделал вид, будто рассеянно вспоминает. – Ах да! Амон.
Тот вопросительно вскинул бровь.
– Скажи мне, мой квардинг, – с усмешкой спросил оракул, – по какому праву ты лишил жизни Ариану? Ее отец расстроен и требует объяснений.
– Она обратилась, – пожал плечами убийца. – И пыталась убить претендентку. А ведь вы давно запретили обращаться не на поле боя и дали приказ охранять девок, ставя их интересы превыше прочего.
– Значит, свою рабыню ты сделал ниидой по той же причине? – с прищуром взглянул на него колдун.
– Так Кэсс принадлежит тебе? – вмешался в разговор Рорк. – Ты же говорил…
– Я обезопасил ее на время отсутствия, – коротко объяснил демон. – На ангела рассчитывать не приходится – сам знаешь.
– Да уж, – ухмыльнулся левхойт. – Риэль…
– Квардинг. Я могу рассчитывать на то, что девушка станет свободной? – бесцеремонно перебил грияна оракул.
– Конечно. Вы всегда можете на меня рассчитывать, – последовал равнодушный ответ. – Что-то еще?
– Да. Хватит хранителям насиловать рабынь, Рорк. И тебе тоже. Ангелы жалуются, что слишком часто их лечат.
И, не ожидая ответа, старец отошел.
– Разорвать бы его на куски, – сквозь зубы прошипел левхойт.
– Успокойся. Ничего особенного он не потребовал. – Его друг вновь перевел взгляд на девушек. – Хотя хранители со мной не согласятся.
– Ну… он же не запретил их брать, если сами придут? – медленно произнес левхойт. – Я еще не всех попробовал. А ты? Кого из них хочешь?
– Вампиршу, – задумчиво сказал Амон. – Они всегда сопротивляются до последнего.
– Хм… не пробовал пока. – Гриян хлопнул квардинга по плечу. – Ну что ж, все впереди, а сейчас пойду к нашим дамам.
Едва он отошел, сознание демона, словно вспышка, пронзила острая чужая боль. Кэсс.
«Что с тобой? Почему тебе больно?»
Голос Амона ворвался в ее мысли, неся успокоение.
«Вернусь – убью!»
Девушка вложила в эту мысль всю ярость, какую только испытывала. Час от часу не легче: стоило ей расположиться на арене, как голову словно стиснули раскаленными тисками, и чем сильнее накатывала острая мука, тем отчетливее она слышала разговор, происходивший наверху. И каждое новое слово отзывалось страданием и… непониманием. Но стоило нииде «услышать» про Вилору, как в душе вспыхнула ревность.
«За что?»
Недоумение в таком родном голосе заставило ее забыть и о головной боли, и о том, что в этом мире она существо бесправное. Ниида словно стала девой Ада, перенимая привычки квардинга.
«Значит, вампиршу хочешь? Убью!»
Но хозяин в ответ промолчал, что было еще более обидно. Вот ведь… демон!
«Как ты услышала?»
«НЕ ЗНАЮ!»
– Кассандра. Как ты себя чувствуешь? Ты бледная.
Мягкий голос Рорка раздался так близко, что негодующая ревнивица вздрогнула. Сильные пальцы нежно удержали ее подбородок и подняли голову вверх. Взгляд разноцветных глаз, теплый, безмятежный, будто лаская, пробежался по лицу и остановился на губах.
Ревнивый рык Амона улучшил Кэсс настроение. Ее губы дрогнули в улыбке, и лицо левхойта просветлело.
– Страшновато немного. И солнце припекает, – ответила девушка.
– Все будет хорошо. – Гриян нехотя отнял руку и пошел дальше, одаривая каждую претендентку то словом, то взглядом, то просто кивком. Вот расцвела обычно угрюмая Натэль, когда ее расцеловали в обе щеки, вот…
«Не смей ему такое позволять!»
«Знаешь что…» – Девушка закусила губу, стараясь успокоиться.
Сволочь бездушная! Он еще тогда разглядывал эту вампиршу… память споткнулась о воспоминание разговора про доверие, и ревность схлынула сама собой.
«Все равно убью».
Рабыня поежилась, когда хозяин шепнул: «Мне нравится то, что ты называешь нежностью… Попробуй».
От ответа ее избавил раскатистый голос глашатая, нарушивший торжественную тишину, висящую над Поприщем:
– Только способность безбоязненно отнимать и дарить жизнь тогда, когда это необходимо, есть признак наивысшей силы духа. Сегодня мы увидим, кто из вас действительно наделен властью над собой и своими чувствами.
– Сколько пафоса… – фыркнула Нат, стоявшая слева от Кэсс.
Ниида промолчала и мысленно сжалась, предчувствуя беду. Настоящую беду, а не какие-то мелкие неприятности. Предчувствие не подвело. Стальная решетка со скрипом поползла вверх, выпуская на арену полдюжины огромных человекообразных существ – звериные глаза на серых безгубых и безносых лицах, длинные руки с огромными узловатыми ладонями, широкие мощные плечи… Рядом с этими серыми морщинистыми гигантами даже Амон выглядел бы более чем скромно. Страшилища безо всякого интереса смотрели на сгрудившихся в центре Поприща девушек. Те же взирали на них с ужасом. Неужели придется биться? Но даже самому низкорослому ни одна из претенденток не допрыгнет и до груди!
Однако настоящий высасывающий душу трепет скользнул в сердце, когда на арену выволокли клетку с
