Под машинописным текстом стояла собственноручная подпись завещателя. Еще ниже - его приписка о повторном подписании завещания уже в нотариальной конторе. На сером конверте красовалась надпись: «Завещание Влод-зимежа Ярецкого».
- Ничего не могу поделать, пан Ярецкий,- сказал адвокат, возвращая бумагу.- Вам придется вернуться домой и переписать от руки все завещание. Приходите, пожалуйста, в ближайшую пятницу, и мы тогда спокойно сделаем все, что нужно. Так будет даже лучше. Сегодня я очень спешу, в пятницу же буду свободен.
Ярецкий хитро ухмыльнулся.
- Признаюсь, я предвидел, что с этим машинописным завещанием может быть осечка. Поэтому подстраховался на всякий случаи.
И он извлек из кармана пиджака лист бумаги, сложенный вчетверо. Развернул и протянул адвокату.
Теперь у Рушинского в руках был лист бумаги, старательно разлинованный остро заточенным карандашом «в две линейки», как в тетрадках для чистописания. И в самом деле, Ярецкий на этом листе с исключительной старательностью вывел весь текст своего завещания. Только подпись, писанная уже знакомыми каракулями, выдавала его авторство.
- У меня такой неразборчивый почерк, никто и ничего не смог бы прочитать. Поэтому я старался каждую букву выводить отдельно, как меня когда-то в школе учили,- оправдывался смущенный Ярецкий.- Но теперь-то все как следует, пан меценат?
- По форме это завещание соответствует правовым нормам,- заключил адвокат.- Согласно семейному праву, завещание должно писаться наследодателем собственноручно, при этом ему не возбраняется текст написать каллиграфическим почерком.
- Следовательно, все в порядке? - обрадовался клиент.
- С формальной стороны - в порядке. Другое дело - содержание вашей последней воли. Здесь имеются определенные возражения…
Ярецкий, казалось, не обратил внимания на замечание адвоката и продолжал:
- Из моей бумаги вы теперь знаете, что я хочу просить вас принять на хранение мое завещание. Очень прошу вас об этом. За расходами не постою. Слава богу, не бедняк.
- У вас есть дети?
- Детей у меня нет. Моя первая жена и единственный ребенок погибли во время Варшавского восстания. Меня вытащил из-под развалин и спас мне жизнь Станислав Ковальский. Потом, когда гитлеровцы вытеснили нас с Повислья, он на собственном горбу дотащил меня до Пруткова. Только благодаря ему я и сижу здесь перед вами.
- А близких родственников нет? Родителей, братьев или сестер?
- Нет, остался один как перст. Даже дальних родственников нет.
- Если бы не было завещания,- пояснил адвокат,- то по закону все унаследовала бы ваша жена. При наследовании же по завещанию жена должна получить супружескую долю - половину того, что полагалось бы ей в том случае, если бы завещания не существовало. Значит, половину всего наследства. Не нанесет ли ущерба вашей жене указанный в завещании раздел имущества?
- Ей и этого не следует… Этакой…
- Недоразумения между вами к делу никакого отношения не имеют. Если нет законных оснований для лишения вашей жены наследства, она должна получить свою часть.
- Я поделил справедливо. Она много получит. Только за кооперативную квартиру я заплатил более ста тысяч злотых.
- Все, что вы нажили за время вашего супружества, считается общим достоянием обоих супругов, и поэтому половина всего нажитого является собственностью жены и не включается в наследственную массу. Вам это понятно?
- Понятно. Знаю я об этом. Квартиру я купил на свое имя еще до нашей свадьбы. Ремесленным предприятием - я занимаюсь производством предметов религиозного культа - обзавелся в пятьдесят шестом году, то есть еще до женитьбы. Тогда оно было даже больше, чем теперь. Тогда у меня работали четыре подмастерья и три ученика. А сейчас только три помощника и два ученика. Но я не жалуюсь. С тех пор как существует мир, лучше всего можно заработать на предметах культа. Во время престольных праздников я поставляю свой товар в палатки, ларьки, лоточникам в «святые места». Кроме того, в моей мастерской изготовляются отдельные высокохудожественные предметы для приходских ксендзов. Скажу вам по секрету, что на массовой продукции я зарабатываю больше. А что касается этих чаш, блюд, дароносиц, то я нх делаю, чтобы потешить свое самолюбие.
Адвокат с отчаянием посмотрел на часы. Прошло уже полчаса. Станут ли, в самом деле, его так долго ждать?
- Я знаю, вы спешите. Ну да мы уже заканчиваем.- Ярецкий, кажется, наконец понял, что строго регламентированным временем известного адвоката злоупотреблять не следует.
Ярецкий вынул из кармана сургучную палочку и спички, намереваясь запечатать завещание.
- Подождите, подождите. Ведь еще не решено, примем ли мы ваше завещание. На это следует получить согласие руководства конторы.
- А почему бы ему быть против? Нужную сумму я уплачу. Такую, какую прикажете. Я уже говорил, что деньги у меня есть.
- Вы уплатите столько, сколько положено по таксе, в канцелярии конторы.
- Можно и так.- Ярецкий зажег спичку, растопил сургуч и сделал на конверте большое красное пятно, а потом прижал к нему злотый.
- Вот так-то будет лучше,- сказал клиент, с удовлетворением глядя на четкий отпечаток орла.- Может, еще и дату поставить?
- Не нужно. В канцелярии все равно будет составлен краткий протокол о принятии вашего завещания.
- У меня есть еще одна просьба к вам.
- Слушаю.
Влодзимеж Ярецкий извлек из своих бездонных карманов конверт. На этот раз обычный, белый. Конверт, как сразу же заметил адвокат, был уже запечатан: в четырех его углах и в середине краснели сургучные печати. Кроме того, в центре под печатью, конверт был прошит скрепкой.
- Я хотел бы, пан меценат, чтобы после моей смерти этот конверт был доставлен по указанному на нем адресу.
На конверте прописными буквами было напечатано: «В отделение милиции (вскрыть после моей смерти)». На оборотной стороне конверта указывались фамилия, имя и адрес Ярецкого как отправителя.
- Такого депозита я принять не могу.
- Почему? Ведь вы не знаете, о чем я там пишу. Может, я признаюсь в тяжком преступлении, желая покаяться, снять, как говорится, грех с души перед смертью. Ни чего нет плохого в том, что, отдавая вам на хранение свое завещание, я одновременно вручаю и это письмо для милиции.
Если бы в «Шанхае» Мечислава Рушинского никто не ждал, он, вероятно, сумел бы воспротивиться столь необычному депозиту. Но стрелка часов неумолимо двигалась вперед, п адвокат нервничал, все более опасаясь, что его дама уйдет или, того хуже, найдет себе иное общество.
- Будет ли принят этот депозит, окончательно решит наше начальство,- сказал адвокат, желая поскорее закончить дело.
- Поскольку вы торопитесь,- Влодзимеж Ярецкий умело использовал свои козыри,- я не стану вас больше задерживать. Сколько с меня причитается?
- Это подсчитают в канцелярии. Там же вы подпишете соответствующий протокол о внесении и принятии депозита.
- Прошу вас, пан меценат, пусть возьмут по высшей ставке, ну, набавят, скажем, «за сложность дела».
- Возьмут согласно таксе.
- Понимаю. Но в таксе ведь перечислены разные виды услуг. Могут же они провести по высшей расценке? А вот это вам на возможные в случае моей смерти хлопоты по моему делу.- В подкрепление своих слов Ярецкий выложил на стол туго набитый конверт.
- Что это? - спросил адвокат.
- Пять тысяч злотых. Но если вы считаете, что этого мало, я охотно добавлю.
- Эти деньги вы также внесете в кассу конторы как аванс на возможные расходы по реализации ваших дел.
- Лучше бы лично, без формальностей, как говорится, из рук в руки.
- У нас так не принято. Все платежи клиент вносит непосредственно в кассу. Подождите минутку, я схожу к начальнику, посоветуюсь с ним относительно принятия ваших бумаг.
Адвокат вышел в соседнее помещение. Ярецкий же вынул из кармана вечернюю газету и, казалось, погрузился в чтение. Газета в его руках чуть заметно дрожала, видимо, его волновало, как решится вопрос с завещанием.
- Шеф дал согласие принять в депозит оба ваши пакета,- объявил адвокат, довольно быстро вернувшись после недолгого разговора с руководителем конторы.
- Большое вам спасибо.- Клиент сорвался с места и протянул руку Рушинскому.- Не торопись вы на этот ваш суд, я осмелился бы пригласить вас поужинать. А может, рискнете, пан меценат?.. Ведь «Будапешт» и «Шанхай» почти рядом. Прошу вас, хоть на часочек!
- Благодарю, но, право же, сегодня не могу. Может, как-нибудь в другой раз…
- Другой оказии может и не случиться. Кто знает, может, я помру…
- Ну что вы такое говорите! Совсем еще молодой мужчина, крепкий как дуб.
- Бывает и так, что дерево кажется могучим, а внутри трухлявое. Чуть ветерок подует, оно и рухнет. Так и со мной может статься. Выгляжу я браво - не спарю, а состояние здоровья таково, что хочется побыстрее привести в порядок свои земные дела. Еще раз большое спасибо. Ну, побегу. Прошу прощенпя, что отнял у вас столько ценного времени. Скажите только, где канцелярия, чтобы я смог расплатиться.
- Прямо по коридору. В конце дверь в канцелярию. Секретаря я уже предупредил, и она все, что нужно, сделает.
- До свидания, пан меценат. На днях снова наведаюсь к вам. У меня есть еще одно маленькое дельце. Один клиент нагрел меня на несколько тысяч злотых, и мне совсем не хочется давать спуску этому прощелыге.
- Приходите, пожалуйста. Всегда к вашим услугам. Принимаю я, как уже говорил, по понедельникам, средам и пятницам, с шестнадцати до восемнадцати. Только приходите пораньше, не так, как сегодня. До свидания, пан Ярецкий.
Клиент вышел из «бокса» адвоката и направился в канцелярию 104-й нотариальной конторы, адвокат же Рушинский в спешке собрал оставшиеся на столе папки с документами и засунул их в шкаф. Тут только он заметил, что Ярецкий оставил машинописный экземпляр своего завещания.
В первый момент Рушинский хотел было пойти в канцелярию и отдать Ярецкому. Но, вспомнив, что в «Шанхае» вот уже почти целый час его ожидает очаровательная красотка, адвокат передумал. Дорога была каждая минута. А вдруг этот нудный мужик вновь прицепится к нему с каким-нибудь вопросом и задержит еще минут на десять, а эти десять минут переполнят чашу терпения его дамы? Нет уж, лучше не рисковать.
