Кирилле, Алиса окончательно утвердилась в том, что была игрушкой в опытных руках этого мужчины. Она сразу охладела к нему, ушла былая восторженность, жажда встреч. Она стала видеть в нем недостатки. То, что раньше волновало, теперь раздражало.
Она не поделилась случившимся ни с кем. Однако со стороны изменения в ее настроении не могли остаться незамеченными. Начало нового учебного года, все полны впечатлений о проведенных каникулах. Загорелые, отдохнувшие, однокурсники Алисы излучали радость и ожидание новых, светлых перемен. Бесконечные разговоры соскучившихся друзей. Перемены полны шума — неизменного спутника бесед сотен студентов. Узкие коридоры и пролеты лестниц наполнены снующими, на первый взгляд, хаотично энергичными молодыми людьми. Только для Алисы вписаться в атмосферу всеобщего подъема было крайне трудно. Она считала дни, борясь с участившимися приступами дурноты, скрывать которые едва ли можно было долго.
Общение с Кириллом свелось к разговорам по телефону, когда говорил в основном он, а она только молча слушала. Лишь изредка отзывалась, чтобы он понял, что она все еще на линии. Софья Львовна заметила, что дочь стала проводить вечера в своей комнате, но не стала допытываться о причинах добровольного уединения. Она понимала, что в отношениях с мужчинами могут быть не только светлые, радостные дни. Наверное, девочка поссорилась со своим возлюбленным. Материнское сердце сжималось, глядя в потемневшие, потерявшие задорный блеск глаза дочери. Так хотелось сделать что-то для нее, но пока самым реальным казалось не мешать ей приводить в порядок свой внутренний мир. Ведь именно покоя и одиночества искала Ляля в своей комнате. Закрывая за собой дверь, она отгораживалась ото всех, и даже Маринкино общество в эти дни действовало на нее удручающе. Алисе казалось, что подруга давно ожидала именно такого исхода и могла бы предупредить, открыть ей глаза. Так хотелось переложить на другие плечи ответственность за происходящее. Но, положа руку на сердце, Алиса понимала, что не стала бы никого слушать. Она восприняла бы любые выпады в сторону Кирилла как вмешательство в ее личную жизнь и отнеслась бы к ним негативно. Теперь все постепенно становится на свои места. Три месяца она была любовницей мужчины, которому нравилось проводить время с молоденькой, раскрепощенной девушкой. Он и дальше готов к таким отношениям — ничего больше. Он дал ей это понять в последнем телефонном разговоре.
— Котенок, я прошу тебя отнестись к случившемуся, как к необходимому опыту, очередной ступени взросления. Подумай и скажи откровенно: нужен ли тебе сейчас ребенок? Ты только на втором курсе института. Начнутся пеленки, распашонки, бессонные ночи… Ты готова к этому? — Момент создания семьи по- прежнему отсутствовал в его монологах. — Мы будем осторожнее. Я не могу долго говорить, когда не слышу никакой реакции в ответ. Не молчи.
— Я все поняла, — наконец произнесла Алиса, автоматически скручивая и раскручивая длинный телефонный провод. — Когда?
Она задала вопрос, зажмурив от страха глаза. Она спрашивала об этом каждый день. И чем мучительнее было скрывать свои проблемы от близких, тем тяжелее было ожидание дня избавления от бремени. И услышав в ответ: «В это воскресенье», почувствовала неимоверно быстрое биение сердца.
Она никогда не забудет этот выходной день. Ярко светило солнце, бабье лето еще не настало, но казалось, что не осень, а именно оно было в разгаре. Но Алисе было не до романтических красот природы. Она встала рано. Привычно выглянула из окна, отметив, что на улице немноголюдно. Потом зашла в родительскую спальню. Потихоньку, чтобы не разбудить отца, подошла к маме и поцеловала ее в щеку. От легкого, неожиданного прикосновения та проснулась и удивленно уставилась на дочь.
— Я на ранний пикник, очень ранний, но очень долгий. Не волнуйтесь, я под надежной охраной. — И прежде чем Софья Львовна смогла что-то ответить, снова поцеловала ее, сделав знак не шуметь.
За углом дома ее ждала машина Кирилла. Он, как обычно, поприветствовал ее. Поцелуй показался Алисе неприятно влажным, вызвал чувство брезгливости. Она села на сиденье рядом с ним, не замечая, что непроизвольно отодвигается на максимально возможное расстояние. Заметив это, Кирилл съязвил:
— Ты решила выдавить дверь? — Алиса в ответ подняла брови. Она только теперь ощутила холод стекла, к которому прижалась щекой.
Дорога заняла минут десять. Выехав из центра, они свернули в направлении высотного микрорайона. В Горинске такие похожие друг на друга скопления домов называли «спальным мешком». Высотки-близнецы встречали Алису безмолвием и блеском закрытых окон. Они подъехали к последнему подъезду одной из серых многоэтажек. Девушка запрокинула голову, зачем-то считая этажи: «…четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать». Кирилл, докуривая сигарету, молча следил за нею.
— Тебе вот сюда, на седьмой этаж. Квартира направо от лифта, красный звонок.
— Откуда ты знаешь, какой там звонок? — вдруг спросила Алиса.
— Во-первых, это мой хороший знакомый, а вовторых, накануне я расплатился с ним за услугу, — едва подавляя раздражение, ответил Кирилл.
— Сколько?
— О чем ты говоришь?
— Сколько это стоит? — поджав губы, спросила Алиса.
— Ляля, прошу тебя, не надо.
— Просто ответь, — настаивала девушка.
— Семьдесят пять рублей, — выдохнул Кирилл, присаживаясь на скамейку возле подъезда.
— Недешево.
— Квалифицированная работа должна хорошо оплачиваться. Элементарная логика. Надеюсь, наше здравоохранение когда-нибудь придет к этому элементарному выводу.
— Не знала, что тебя волнуют проблемы глобального масштаба.
— Ляля, сейчас не время пускать в ход шпильки. Тебя проводить?
— Не надо. — Алиса начала подниматься по ступенькам крыльца.
— Я буду ждать тебя здесь.
Она оглянулась на Кирилла, привычным жестом прикурившего очередную сигарету. Она пыталась понять, что чувствует сейчас к нему: ничего, кроме равнодушия. Алиса схватилась за перила. Ей захотелось убежать отсюда, но это никак не решит проблемы. Как раньше они с девчонками шутили: не рассосется. Алиса зашла в подъезд и, подойдя к лифту, нажала кнопку вызова. Еще несколько мгновений отделяют ее от того, за что она была готова осуждать легкомысленных девчонок. Она заранее клеймила их за то, что это произошло с ними. Никакой жалости, сочувствия, понимания. О таких она говорила: «Допрыгались». Теперь она попадала в их ряды.
Алиса стояла перед обитой коричневым дерматином дверью, не в силах нажать кнопку звонка. Кто-то вставил ключ в замок, и этот резкий звук заставил девушку позвонить. Дверь открыли мгновенно. Как будто давно стояли с той стороны, ожидая, осмелится ли она сделать этот шаг.
— Здравствуйте. Я — Алиса, — она не узнала собственного голоса.
Маленькая, худенькая блондинка лет сорока пяти жестом пригласила ее войти. Перешагнув порог квартиры, Алиса потеряла чувство реальности. Ей стало казаться, что происходящее не касается ее. Это просто сон.
Она сняла кроссовки. Неожиданно взгляд ее остановился на том, от чего девушке стало не по себе: дверь в комнату была приоткрыта. На столе, согнув ноги в коленях, лежала женщина. На ней не было надето ничего, кроме светло-сиреневой футболки. Алиса широко раскрыла от ужаса глаза, уставившись в кудрявый затылок незнакомки. Та медленно подняла руку и провела ладонью по волосам. Потом так же медленно, словно в замедленной съемке, повернула голову к стене. Алиса поняла, что совсем скоро будет вот так же лежать, раскинув ноги, на этом огромном полированном столе.
Хозяйка квартиры стояла рядом, разглядывая девушку. Мгновения казались Алисе вечностью. Наконец на пороге комнаты появился высокий полный мужчина в очках. Резким движением он прикрыл за собой дверь и недовольно взглянул на блондинку. Потом быстрым взглядом окинул Алису с головы до ног и произнес неприятно высоким голосом:
— Подожди на кухне. Это недолго. Лара, проводи девушку. — Он нетерпеливо взмахнул рукой и снова скрылся за дверью комнаты. Хозяйка провела ее на маленькую, плохо убранную кухню.
— Извините за беспорядок, — складывая грязную посуду в раковину, сказала она. — В выходные так много работы, что для дома совсем времени не остается. Вот так.
Алиса присела на краешек невысокой табуретки и сидела, неестественно выпрямив спину, боясь пошевелиться. Время тянулось медленно, словно о ней забыли, но вдруг на пороге снова возник мужчина в очках. Он снял их, отчего его маленькие глазки стали казаться еще меньше. Протер стекла, прищурившись, глядел на побледневшую девушку.
— Заходи в эту комнату и раздевайся, — сказал он, сделав жест, чтобы она следовала за ним. Алиса на негнущихся ногах зашла в комнату. Посередине стоял большой полированный стол. Девушка внимательно посмотрела на него, как будто хотела увидеть следы, оставленные женщиной, что недавно лежала здесь. Справа от стола — диван с вязаным покрывалом красно-коричневого цвета. Мужчина указал на него. — Вещи складывай сюда.
Она не помнила, как оказалась на холодной, твердой крышке стола. Уговаривая себя, что здесь не место стыду, девушка по команде согнула ноги в коленях и раздвинула их.
— Утром не ела? — спросила женщина.
— Нет, не ела.
— Вот и хорошо, а то была тут одна красавица: облевала все, — набирая в шприц содержимое маленькой ампулы, проворчала хозяйка.
— Это не больно? — глядя в потолок, спросила Алиса.
— Нет, не переживай. Сейчас заснешь, а проснешься, все будет кончено. — Женщина затянула на руке девушки резиновый жгут. — Поработай кулачком.
Алиса почувствовала, как у нее задрожали ноги. Они перестали подчиняться ей, вздрагивая и теряя устойчивость.
— Ну, что еще? — недовольно сказал мужчина. И, обращаясь к женщине, добавил: — Делай укол поскорее, а то она сейчас ускачет.
Алиса отвернулась, не желая видеть, как маленькая, острая игла уйдет под кожу, попадая в кровеносный поток. Еще несколько мгновений, и комната поплыла у нее перед глазами. Потолок поменялся местами с полом, стены пошли в пляс. Светлые обои в мелкие розовые цветочки слились в неопределенного цвета пятно. Оно становилось все темнее и наконец — тьма.
Алиса очнулась на диване. Кто-то укрыл ее пледом. Из соседней комнаты доносились приглушенные голоса.
— Что-то она долго спит. Пойду посмотрю на нее. — В голосе женщины слышалось беспокойство. — Беда с этими девчонками. Сами себе усложняют жизнь.
— Ладно тебе. Не наше это дело. — Недовольный мужской голос прозвучал непривычно пискляво. — Иди похлопай ее по щекам. Пора просыпаться. Через полчаса другая жертва страсти прибудет. Надо подготовиться.
