говорит Коля. Девочка слышит, что он говорит, но ничего не может ответить, потому что сон уносит её куда-то вверх, очень высоко. Она летит над скамейками, над деревьями, над крышами домов. А на крышах сидят монашки — все одинаковые, с ямочками на подбородках, со шрамами на лбах. И все они протягивают к Инке руки. Монашки хотят поймать Инку, но это им не удаётся. Инка летит над ними и громко, изо всех сил, поёт:
— Вставай! Вставай! К тебе пришли! — тётя Мотя трясёт Инку за плечо. Девочка трёт глаза, испуганно вскакивает. Ходики показывают одиннадцать. Перед ней стоит Димка.
— Я пришёл, — говорит он строгим голосом. — Одевайся скорее.
— Куда это вы на ночь глядя? — пугается тётя Мотя.
— На облаву.
Коля поднимает голову от книги, тётя Мотя перестаёт штопать носки.
— Месячник по борьбе с беспризорностью, — лаконично объясняет Димка.
Через десять минут Инка готова.
— До свиданья, тётя Мотя. Коля, до свиданья! Скажете маме, что я приду домой утром.
И Димка с Инной выходят на улицу, окутанную ночным сумраком.
Испорченные именины
Соня живёт на Рогнединской, в большом красивом доме. Несколько минут Инка и Дима в нерешительности стоят перед дубовой дверью, не зная, какую кнопку звонка нажать. Их почему-то много. За дверью слышны звуки рояля, весёлые, возбуждённые голоса.
— Может быть, уйти? — нерешительно предлагает Инна. — У них, видно, вечеринка.
— Ни в коем случае! Ведь Соня ждёт нас!
Димка осторожно нажимает белую блестящую пуговку. Двери открывает Сонина мама — надушенная, в декольтированном платье. На платье сверкает бриллиантовый паук.
— А-а, это вы? — разочарованно произносит она, и любезная улыбка тотчас же слетает с её лица. — Сони нет дома… Она ушла.
Инка и Дима не двигаются с места. Димка кашляет в кулак, а Инна виновато улыбается.
— Я же говорю вам, она ушла, — настойчиво повторяет Сонина мама. Но в это время из комнаты выбегает Соня и радостно кричит:
— Неправда, неправда! Я никуда не уходила. Я вас жду!
Соня берёт за руки Инну и Диму и ведёт их в комнату, в которой собрались гости.
— Чего мы пойдём? — упирается Димка.
— Ну, ребята, пойдёмте… Покушаем…
В Сонином голосе слышатся слёзы.
— Мама, пригласи моих товарищей!
Фальшиво улыбаясь и тревожно поглядывая на сандалии детей, отпечатывающие пыльные следы на паркете, Сонина мама говорит:
— Чего вы стоите, дети? Заходите в зало.
Подталкивая друг друга, Дима и Инка входят в комнату, которая в этом доме почему-то называется «зало». Посредине стоит стол, уставленный множеством посуды, винных бутылок и яств. Всё вокруг — паркет, массивный ореховый буфет, люстра, золотые зубы гостей, жемчуга на полных шеях дам, — всё это так сверкает и блестит, что Инка невольно зажмуривает глаза. Детей усаживают с краю стола, на одном стуле. В центре восседает хозяин дома — Сонин отец — Аким Маркович. Оказывается, сегодня он празднует свои именины.
— Пейте, дорогие гости! Дор-р-огие гости… — громко кричит он. — Пейте! В погребах вина сколько угодно!
Глаза у Акима Марковича мутно-розовые. Он то и дело вынимает огромный носовой платок и прикладывает к вспотевшей лысине.
— Соня, а разве у вас есть винные погреба? — Инка наклоняется к подруге.
— Да не обращай внимания, это он аристократам подражает, — машет рукой Соня.
Гости пьют из хрустальных бокалов вино, перебивая друг друга, что-то кричат. У Инки сразу начинает болеть голова. Она никогда не сидела за таким столом и в доме у себя никогда не видела такого множества гостей. Димке тоже не по себе.
— Соня, — сердится он. — Зачем ты привела нас сюда? Мы ведь опоздаем на облаву!
— Сейчас мы незаметно уйдём, — шепчет Соня. — Я хочу, чтобы вы покушали.
Она ставит перед друзьями тарелки, вазочки, рюмки… На тарелках кетовая икра, паштет, рыба под диковинным соусом; в рюмках — вишнёвая наливка, а в вазочках — сладости: наполеоны, струдели, медовое печенье с орехами.
«Зачем людям столько посуды? — думает Инка. — Вот у нас пять чашек, столько же блюдец и тарелок, и нам вполне хватает. А гости? Сколько их!»
Девочка под столом загибает пальцы на руках, пересчитывая гостей:
— Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь… Семь…
Кажется, она дважды посчитала маленького вертлявого человечка с бабочкой под шеей. По-видимому, это муж дамы в лиловом платье. Дама огромного роста, в ушах у неё сверкают бриллиантовые серьги с длинными подвесками, шеи у неё нет, и нитка жемчуга лежит на массивном тройном подбородке. Дама, как гигантское лиловое облако, заслоняет своего крохотного мужа.
— Димка, — тихо говорит Инна, — ты представляешь, если бы Липа увидела эту пару? Она бы лопнула от смеха!
— Семь, восемь, девять, — продолжает считать девочка. Но тут взгляд её задерживается на часах. Ну и часы! Нужно будет подробно рассказать о них Липе. Часы представляют собой высокий, чуть ли не до потолка шкаф, похожий на башню, весь в инкрустациях. И дверца есть. Вот если бы незаметно войти туда и по своему усмотрению переводить стрелки! Со слов Сони Инка знает, что их семья занимает всю квартиру. Кроме этого самого «зало», есть спальня, столовая, Сонина комната, которая называется «детской». А у Акима Марковича, хотя он едва умеет расписаться, есть отдельный кабинет. По вечерам он сидит в кабинете, пьёт чай и делает вид, что читает газету.
Инка берёт наполеон и осторожно откусывает маленький кусочек. Дима принимается за паштет.
— Слыхали? — спрашивает дама — лиловое облако. — Скоро весь керосин в Англию пойдёт!
— Что вы говорите?! Этого ещё не хватало! — дамы обмахиваются веерами, мужчины беспокойно переглядываются.
— И соли не будет! Даже на лекарство! Если вы захотите достать щепотку соли — вы её не найдёте!
Инка выпивает рюмку красной вишнёвки. Голова у неё начинает болеть ещё сильнее. Круги плывут перед глазами. Гости кричат все вместе, размахивая вилками и рюмками.
— Слава богу, дожили!
— Повторяется девятнадцатый год!
— Мы ещё будем овёс жевать, не волнуйтесь! — перекрикивает гостей Аким Маркович.
Хрустальная рюмка на тонкой ножке, стоящая перед Соней, со звоном падает на пол.
— Замолчи сейчас же! — Соня вскакивает. На щеках её вспыхивают два маленьких красных пятнышка. Пятнышки делаются всё больше, прозрачные глаза девочки темнеют.
