Линда быстро натянула на себя платье и поставила перед постелью стулья, чтобы хоть как-то скрыть своего возлюбленного. Потом приоткрыла дверь.
Женщина, которая стояла на пороге, была ей незнакома.
— Вы Линда Конти? — спросила гостья.
— Да. Что вам нужно? Кто вы?
Отвечая, Линда одновременно ревниво охраняла вход в свое убежище.
— Могу я с вами поговорить? — продолжала настаивать женщина. — Я адвокат Изабелла Линдфорд. Может быть, мы выйдем на площадку? Мне нужно сказать вам всего лишь несколько слов…
Линда сделала шаг вперед, прикрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной.
— Я занимаюсь расследованием обстоятельств смерти вашего дяди, — сказала мисс Изабелла Линдфорд. — Пожалуйста, не смотрите на меня так. Вы можете обратиться в полицию и сообщить о моем посещении. Там известно, что я пытаюсь получить кое-какие сведения по этому делу. Но, разумеется, вы можете не отвечать на мои вопросы, если они вам будут неприятны.
— Ладно. Что вы хотите знать? — спросила Линда с недоверием.
— Вы часто виделись со своим дядюшкой в последнее время?
— Часто. У меня ведь нет другой родни.
— Но вы жили довольно далеко друг от друга.
— Мы встречались в центре города. Вместе ходили за покупками, конечно, когда он не дежурил и я была свободна от работы. Я ведь выхожу замуж, и Уилл, я хочу сказать, мой дядя, помогал мне выбирать разные вещи. У него был хороший вкус.
— А в день смерти вы встречались? — спросила Изабелла Линдфорд.
— Да.
Девушка опустила голову, и из ее глаз покатились слезы.
— Простите, — сказала мисс Линдфорд сочувственно. — У вас большое горе, а я беспокою вас своими вопросами.
— Ничего. Что еще вы хотели бы знать?
Изабелла Линдфорд посмотрела на нее задумчиво.
— Во время этой последней встречи дядюшка вам ничего не говорил о том, что имело бы отношение к событиям, происшедшим в тюрьме накануне ночью?
На этот раз девушка сделала нетерпеливое движение.
— Полиция уже спрашивала меня об этом. Сколько же раз можно повторять одно и то же? Дядя Уилл мне рассказал, что провел тяжелую ночь, так как у одного заключенного был припадок.
— И больше он ничего не сказал?
На упрямом личике Линды снова появилось настороженное, недоверчивое выражение.
— Дядя казался озабоченным, но мне ничего не рассказывал, и я не знаю, что он мог услышать от этого заключенного. Я уже трижды повторила это разным инспекторам и не понимаю, почему теперь и вы спрашиваете меня о том же.
Изабелла Линдфорд коснулась руки девушки.
— Линда, — сказала она, — необходимо, чтобы сегодня днем вы пошли в тюрьму.
— Это еще зачем? Что мне там делать?
— Заключенный Эдвард Адамс хочет поговорить с вами. Вы подойдете к окошечку у входа в тюрьму и попросите свидания с ним. Ему необходимо спросить вас о чем-то очень важном.
— Нет, нет! Я не знаю этого человека. Что ему от меня нужно?
— У вашего дяди среди заключенных был только один человек, с кем он был близок, — это Эдвард Адамс. Только он, мне кажется, может найти убийцу.
— Но я уже сказала все, что мне известно.
— Видите ли, — заявила Изабелла Линдфорд, — я адвокат и не очень хорошо умею вести допросы свидетелей. Адамс — другое дело, это его профессия. — Она сжала руку девушки. — Вы пойдете к нему, Линда?
— Не знаю, я посоветуюсь с Альдо, — ответила та…
— Не беспокойся, Сэм, — говорил человек сиплым голосом. — Мы непременно вытащим тебя отсюда… Скоро губернатор вынесет решение. Ты ведь болен. Они не посмеют прикончить больного. Потерпи…
По ту сторону железных прутьев Самуэль Пикар отрешенно качал головой.
— Нет, — бормотал он, — нет… У меня больше нет надежды. Они меня убьют…
— Да нет же, Сэм. Не говори глупостей, — снова и снова повторял ободряюще посетитель. — Слушай меня внимательно. Мы добьемся пересмотра твоего дела, можешь мне поверить. Ты ведь мне веришь? Разве я тебя когда-нибудь обманывал?
Приговоренный посмотрел на своего собеседника; его глаза не выражали ничего, кроме страха.
— Нет, — согласился он покорно, — ты всегда говорил мне правду.
— Ну вот видишь! — воскликнул тот с торжеством — Мужайся, Сэм, старина. Будь спокоен, тебя обследуют и установят, что ты действовал неосознанно. Это уменьшает ответственность, как у них принято говорить. После такого заключения они не имеют права тебя казнить. Так гласит закон.
И, видя, что ему почти удалось убедить заключенного, добавил:
— Только я должен тебя предупредить, старина: то, что тебя ждет, совсем невесело, нет, совсем невесело…
— А что меня ждет? — спросил Пикар с беспокойством.
— Сумасшедший дом, — с серьезным видом ответил его собеседник. — Ты должен свыкнуться с этой мыслью.
— Да я хоть сейчас! Пусть меня запрут с сумасшедшими. Все, что угодно, только оставят мне жизнь!
В нескольких шагах от них сидела Милли Берил и с раздражением слушала этот диалог. Милли ждала уже более получаса, и ей казалось, что время тянется бесконечно. Она думала о том, с кем ей сейчас предстояло увидеться. Третьего дня она все-таки послала телеграмму Бруно в Лондон, но как только эта формальность была выполнена, тотчас же выкинула мужа из головы, и ее мысли вернулись к Адамсу. И вот сейчас она увидит своего старого знакомого. Он будет находиться по ту сторону решетки, она — по другую. С каким-то болезненным любопытством Милли ждала момента, когда ей будет дано убедиться еще и таким образом, что они теперь совсем чужие. Но их пальцы ведь могут случайно соприкоснуться?
Милли вздрогнула: Эдвард показался в дверном проеме в глубине комнаты, и его глаза сразу же стали искать ее.
— Эд, — сказала она. — Эд… Я здесь!
Наконец он ее увидел, улыбнулся. Минуту они смотрели друг на друга молча, вспоминая прошлое, взволнованные тем, что встретились здесь. Каждый из них видел лицо другого через тонкий переплет решетки. Милли показалось, что Адамс все тот же. Правда, глаза как будто залегли глубже из-за теней под ними, сильнее выступали скулы над впалыми щеками.
— Почему ты приехала в Америку, Милли? — услышала она его голос. Она не посмела сказать правду. Объяснила, что ей нужно было уладить кое-какие дела, связанные с наследством. Рассказывая ему какие-то ненужные подробности, она думала о том, что он ей не верит, так как Пенсон должен был ему сказать причину ее приезда. Но ей казалось важным, чтобы он поверил ее лжи.
— Но как же твой муж? — спросил Адамс.
Милли растерялась, но, повинуясь внезапному импульсу, без сожаления перечеркнула годы своего замужества.
— С ним все кончено, — сказала она. — Мы с Бруно разводимся. Мы никогда особенно не ладили.
Они разговаривали, не обращая внимания на других. Она смотрела на него с некоторым вызовом,
