— Что вы, я уверена, они совсем не так уж плохи!
— Ах вы, защитница дьявола! И не пытайтесь, мисс Рукер, их защищать… Все они — мразь… Нет, конечно, я не утверждаю, что не встречаются иногда милые старички–священники… Но если вспомните песенку: «И дьячишка, и прелат покружиться в танго рад»… От этого не уйти. Нет такого мужчины, которому я доверилась бы на хоть на полцента… Но, конечно, я обожаю, чтобы причёску мне делал мастер–мужчина! Ха–ха–ха!
… Миссис Олдкирк издала какой?то странный, слабенький и горький смешок. Она взглянула на себя в зеркало, раскрыв губы: так, чуть презрительный контроль со стороны. Потом, расслабившись, она добавила:
— Послушайтесь моего совета. Никогда не выходите замуж: это западня и разочарование.
— Ну, почему же, мне бы очень хотелось выйти замуж!
— Вы выйдете, обязательно, выйдете!.. Могу только пожелать, чтобы вам повезло больше, чем мне…
Мисс Рукер замолчала, смущённая.
— Скажите, Берт, мой муж, с вами не заигрывал? Не бойтесь сказать правду — вы ведь знаете, что это не имеет никакого значения!
— Откуда вы взяли — ничего подобного.
— Даже, если так, вы бы мне вряд ли сказали. Ну, если пока не заигрывал, значит ещё будет… Дайте ему время!
— Боже мой! Что вы такое говорите!
— Я вас шокировала?.. Просто знаю его, как облупленного… Несчастный старый сатир…
— Знаете, наверно!
— Знаю, знаю… Никаких принципов — ни крупинки. Одного только в нём никогда не могла понять: за что он так не любит мисс Лейвери? Ха–ха! Вот почему я взяла её в экономки.
Миссис Олдкирк опять закрыла глаза, слабо улыбаясь. Рассказывать о таких вещах ей, посторонней! Что с ней стряслось? Мисс Рукер была напугана такой откровенностью… А мистер Олдкирк и мисс Лейвери катались в полночь на лодке и говорили, говорили, говорили, когда все уже давно пошли спать… А те шаги в прихожей и долгий страстный шёпот — разве это не был голос мисс Лейвери?.. Всё так необычно. Она ещё никогда не жила в таком странном месте. Она вспомнила о происшествии на воде, о том, как мисс Лейвери хлопнула резиновой шапочкой по двери и сказала: «Я знаю, почему ты это сделала!«… Да, миссис Олдкирк может отпускать в адрес Берта какие угодно колкости, но что касается её самой…
— Думаю, хватит пока, спасибо вам мисс Рукер… Вы, конечно, не забыли о холодном чае?
— Конечно, не забыла.
— Вы знаете, где сейчас мистер Олдкирк и мисс Лейвери?
— Нет, думаю мисс Лейвери отдыхает у себя внизу.
— Ну, хорошо — тридцать три… Будьте добры, поднимите, пожалуйста, мой журнал. Он упал…
Мисс Рукер спустилась по ракушечной тропке и медленно побрела по горячему пляжу. Она опустилась на тюфяк сухих водорослей в тени обрыва. Водоросли были ещё тёплыми и густо пахли морем… Трень– трень–трень–трень… Значит, у неё глаза соблазнительницы? В самом деле! Может, в них вправду больше чар, чем она подозревала? Она улыбнулась. Может быть, мистер Олдкирк… сердце в ней застучало, она открыла книгу, и шрифт на мгновенье сладостно поплыл перед глазами.
IV.
— Доброй ночи! — попрощалась мисс Рукер.
Когда она выключала свет и закрывала дверь, дорожные латунные часы стали бить десять. С подносом она спустилась по лестнице. Лампа на столике в гостиной горела, книга была открыта, стоял запах сигаретного дыма, но в комнате никого не было. Тёплый ветер пел в оконных сетках и шевелил страницы книги. Куда они делись? Она чувствовала себя подавленной.
Жутко — жутко! Она не останется здесь больше — ни дня. Ни часа… «Мистер Олдкирк, я хочу поговорить с вами: я чувствую, что не могу больше оставаться здесь…» Станет ли он уговаривать её остаться? Скорее всего, не станет… Они, должно быть, на пляже, во всяком случае, не на веранде, иначе бы она их слышала. Она отнесла поднос на кухню, толкнула распашную дверь. Мери и Хильда стояли рядом у окна и всматривались в темноту. Хильда хихикала. Они за чем?то следили, стояли тихо и напрягшись.
— А он, а он, — говорила Мери тихо и возбуждённо, — он её целует. Видишь, как близко их головы.
— Ох, что тут делается, — удивлённо тянула Хильда. — Надо же!.. Я бы тоже так, знаешь…
— Смотри! Видишь?
Мисс Рукер отпустила дверь. Створка хлопнула, и девушки вздрогнули. Хильда покраснела, а Мери хмуро взглянула.
— Кто там кого целует? — спросила мисс Рукер, переводя злой взгляд с одной на другую. Хильда, всё ещё красная, откинула назад со влажного лба прядь светлых волос и смущённо ответила:
— Мистер Олдкирк мисс Лейвери, мисс.
— Ай–ай–ай, как вам не стыдно подглядывать?
— А мы не подглядывали. Прямо посреди пляжа под светлой луной — это они нам сами себя показывали.
Мисс Рукер поставила поднос и вернулась в гостиную. В висках у неё стучало. Что же ей делать? Бессовестные — прямо на глазах у прислуги. Стыд какой… Она должна что?то сделать — да, да, обязательно должна! Она вышла на веранду, громко хлопнув дверью. Может быть, они услышат её, хотя в глубине души она надеялась, что не услышат. Она спустилась по тропке и, подходя к пляжу, к водорослям в лунном свете, стала насвистывать. Она шла к лодке. Что она им скажет? Она не знала. Но что?то скажет, что?то короткое и злое. Луна ясно очертила их фигуры. Они, вероятно, её услышали, потому что отодвинулись друг от друга, и мистер Олдкирк зажёг сигарету. Они сидели, прислонившись к лодке.
— Да это же мисс Рукер! — воскликнул Олдкирк. — Идите к нам загорать под луной!
Она опустила на них глаза, чувствуя, как пересыхают губы.
— Мне казалось, я должна сказать вам, что служанки на вас смотрят, — выговорила она.
Наступила ужасная тишина. Потом, когда Олдкирк сказал: «Ну–ну» и стал подниматься, она повернулась и ушла… Надо было их проучить! Хоть теперь эта дрянь задумается!
В гостиной она села у стола, опустила голову на руки и сделала вид, что читает. Что теперь будет? Дверь хлопнула, и мисс Лейвери вошла в прихожую, под свет.
— Мисс Рукер, — позвала она. Голос её чуть дрожал.
Мисс Рукер встала и медленно подошла к ней, с лёгким удовольствием отметив, как побледнело её лицо.
— Слушаю вас.
— Ты грязная шпионка, — прошипела та, повернулась и медленно пошла наверх по лестнице.
Она не нашлась что сказать — ни слова!.. Лицо горело. Да, все подумают, что это она сама!.. Она снова села с книгой на колене… Она готова была убить эту женщину!.. Где сейчас мистер Олдкирк? Она должна его увидеть и сказать ему прямо в лицо, что завтра же уедет. Да, завтра же! В четверть десятого. Пусть наймут себе другую сиделку. Ужас! Она вдруг почувствовала, что дрожит. Отчего она дрожит? Просто возмущена. Возмущена и возбуждена — но не боится. А кого ей бояться? Мистера Олдкирка? Вздор!.. Она стала читать. Слова казались большими, холодными и бессмысленными, а между предложениями были целые мили. «Она сказала, он сказал, и она сказала с жестокой улыбкой». Трень–трень–трень–трень–трень проклятые сверчки! Где же, где же, ради Бога, мистер Олдкирк?.. Может быть, ей пойти прогуляться и встретить его на пляже? Нет. Он сразу всё поймёт. Он вспомнит, как она дотронулась до него в воде. Она должна подождать, притвориться, будто читает.
«Слепой протянул свою бледную немыслимо чуткую руку, понимавшую так, как понимают глаза. Он дотронулся до её лица, и она отпрянула. Его указательный палец ощутил шрам слева, на её челюсти и двинулся по нему легко, нервно, сверху вниз — в истерической радости. «Мари, — воскликнул он, крошка Мари! '
Какая чушь!.. Подумать только, что миссис Олдкирк всю жизнь уверена, будто Берт терпеть не может мисс Лейвери! Дальше некуда. Просто некуда. «Вот почему я взяла её в экономки». Но, может быть, она
