время писания свт. Игнатия Ставропольского. Почти все сколько-нибудь выдающиеся подвижники XX века почитали святителя Игнатия и говорили о его исключительном значении для современного христианства. Игумен Никон (Воробьев), безусловно, почитая и свт. Феофана Затворника, и других близких нам по времени писателей-подвижников, ставил, тем не менее, свт. Игнатия на совершенно особое место, будучи как бы его духовным учеником. Он пишет: «Учиться надо и молитве, и вообще христианству у еп. Игнатия (Брянчанинова). Лучшего учителя для нас нет».. По-видимому, свт. Игнатий для нашего времени является тем, чем свт. Василий Великий являлся для своего. По крайней мере, никто из духовных писателей не отвечает так полно, удовлетворительно и даже пророчески на вопросы, которые ставит современность.
Не обольщайте себя: без внимательного изучения Святых Отцов монашество в наше время невозможно. Это будет что угодно, только не монашество.
2. Святые Отцы читаются жизнью
Святитель Игнатий Ставропольский говорит, что Евангелие читается жизнью. Жизнью же читаются писания Отцов. Изучая их, необходимо посильно исполнять их советы и наставления. Если этого не будут делать читающие отеческие книги, их состояние, несмотря на многочисленные теоретические знания, оторванные от жизни, можно справедливо признать лишь состоянием книжников и фарисеев. Нам надлежит стать христианами не только на словах, но и в жизни. Святитель Игнатий говорит, что прежде, чем стать монахом, надо стать совершенным мирянином. При этом необходимо постараться избежать своеобразной игры в монашество, которая порой происходит в миру.
3. Монастырь в миру
В России XX века появилась идея монашества в миру. Особенно ярко выразил ее исповедник Православия, известный проповедник, белый священник прот. Валентин Свенцицкий (1931). Одна из его книг так и называлась: «Монастырь в миру». В этой книге о. Валентин предлагает мирянам, независимо от того, состоят ли они в супружестве или нет, проводить жизнь, близкую к монашеской.
Позже в восторженных выражениях писал о том же архиеп. Иоанн (Шаховской, 1989): «Параллельно упадку монашеской жизни начало восстанавливаться „белое монашество“ – белое, первовековое, мученическое в мире христианство, подлинное ученичество Христово. Перед всяким горящим сердцем, тоскующим по жизни небесной, теперь открываются три пути: путь черного иночества, облечения себя в одежду внешнего отделения от мира сего; путь белого иночества – облечение своего лишь сердца в одежду этого отделения, при формах жизни всех людей, и, наконец, третий путь – откол, отделение от единства Церкви»..
Идея монастыря в миру, понятная и допустимая в то время, когда монастыри были закрыты, становится небесспорной во времена, когда гонения на Церковь прекратились. Эта, по сути своей и не плохая, идея в жизни, к сожалению, часто принимает уродливые формы.
Одно дело – монашествующие, получившие постриг и монастырское воспитание, вынужденные волею обстоятельств проживать среди мира, и совсем иное явление – странные личности, одетые в черные одежды, наподобие подрясников, с четками в руках, имеющие при этом представление о монашеской жизни весьма поверхностное.
Главная ошибка последователей идеи «монашества в миру» заключается в том, что, не зная внутренней сути монашеской жизни, понимание которой приходит после многих лет подвига под строгим духовным руководством и бывает выстрадано, воспринимая лишь внешние формы, они безрассудно пытаются последовать им в своей жизни. Не ведая, а порой и отвергая отеческие творения, они самочинно начинают изнурять себя безмерными постами и бдениями, многочисленными поклонами и другими бессмысленными самоистязаниями. Лишенные правильного духовного руководства, являющегося основой монашеского подвига, они вскоре неизбежно начинают мнить о себе нечто высокое.
«Невозможно человеку, находящемуся еще в области плотского мудрования, не получившему духовного воззрения на падшее человеческое естество, не давать некоторой цены делам своим и не признавать за собою некоторого достоинства, сколько бы такой человек ни произносил смиренных слов и как бы ни казался смиренным по наружности»,– пишет свт. Игнатий (Брянчанинов)..
«Делающий мнимое добро „из себя“ (блж. Феофилакт Болгарский), из своего падшего естества, по своему разумению, по влечению и указаниям своего сердца, не может не видеть этого добра, не может не удовлетворяться, не восхищаться им; сам тщеславится им и услаждается похвалами человеческими, ищет, требует их, прогневляется и враждует на отказывающих в похвале»... Чаще всего этой духовной болезни подвергаются неофиты, движимые ревностью не по разуму.
Всесвятое смирение – единственная цель, ради которой даются монашеские обеты, остается незамеченной этими несчастными. Вместо монашеского подвига, основанного на смирении, вытекающего из смирения и целью своей имеющего единственно смирение, эти люди воспитывают в себе качества прямо противоположные. Только то, что доставляет душе смирение, ведет душу к видению грехов и покаянию, должно признать духовным. Между тем, неправильно понятая идея монашества в миру доставляет ее последователям пагубное мнение о некоем своем отличии от других мирян, превосходстве пред ними, ощущение своей исключительности, значимости, т. е. развивает в человеке погибельную гордыню.
Характерным отличием монашествующих в миру является страсть учительства. При каждом удобном случае, благовременне и безвременне, они навязчиво преподают окружающим советы касательно духовной жизни. Их не останавливают даже запреты приходских священников, кои тут же объявляются фарисеями. Некоторые же идут еще дальше. Считая себя достойными того, они всеми правдами и неправдами, даже и за деньги, добиваются так называемого тайного монашеского пострига, для того, чтобы затем при всяком удобном случае явно трубить о себе, как о монахах и подвижниках.
К великому сожалению, так называемые монашествующие в миру, по причине своего эксцентричного поведения, пользуются почитанием среди простых людей.
О горестное заблуждение! Состояние, достойное всякого сожаления, названное Св. Отцами прелестью. Таковые, если не одумаются и не покаются, погибнут навеки, так как прелесть свт. Игнатий признает смертным грехом. Так горестно заканчиваются с виду безобидные «игры в монашество».
Здесь мы говорим об этом заблуждении потому, что некоторые молодые люди, имеющие склонность к жизни монашеской, встретившись с «монашествующими в миру», увлекаются их учением, удовлетворяются им и подлинного монашества уже не ищут. Те, кто мог, со временем вступив в монастырь,
