через призму социальных норм. Мы сами надеваем на наши глаза шоры, воздвигая условные границы «реального мира», и тут же начисто забываем обо всем, что осталось за ними. А остается немало. Практически – все. Дон Хуан разбивал эти границы для меня, показывая, что каждый из нас способен шагнуть в другие миры, не менее сложные, стабильные и самодостаточные. Колдовство включает в себя технику перепрограммирования наших возможностей, с тем чтобы мы могли воспринимать другие миры, такие же реальные, уникальные, абсолютные и всеохватывающие, как и наш, так называемый ма териальный мир…
Многие говорят, что дон Хуан – плод моего воображения. Но это нелепо. Для изобретения такой фигуры мой воспитанный на западноевропейской традиции интеллект попросту непригоден. Я ничего не сочинил. Я всего лишь рассказчик. С самого начала я пытался убедить дона Хуана разрешить мне использовать для записи магнитофон, но он сказал, что, полагаясь на что-то механическое, мы ослабляем свой потенциал. «Это лишает тебя магической силы», – сказал он. – «Лучше учиться всем телом, тогда ты будешь помнить всем телом». Я совершенно не понимал тогда, что он имел в виду. Постепенно я скопил множество записей его наставлений, а он то и дело потешался над моими стараниями. Он находил это очень забавным… А что до моих книг, такя сновижу их. Я собираю себя и свои записи, перечитываю их, попутно переводя на английский. Вечером я сплю и вижу, что я хочу написать. Затем я встаю и записываю в тихие ночные часы все то, во что превратились мои дневные мысли во время сна. К этому времени они полностью приведены в порядок». У дона Хуана Кастанеда научился избегать общепринятого ритма жизни, будничной повседневности. Даже во время своего пребывания в Лос-Анджелесе Кастанеда ел и спал, когда придется, то и дело покидая город и уезжая в пустыню. Тем не менее, работе над рукописями он посвящал по 18 часов ежедневно.
От дона Хуана Кастанеда узнал о жизни толтеков (то есть тех, кто посвящен в тайну созерцания и сновидения.Как заверяют сами маги, учение толтеков существует уже более З00 лет). А поскольку настоящий толтек не имеет права расходовать свою энергию по мелочам, Кастанеда был вынужден отказаться и от общения со своими друзьями, и от встреч со своей любимой девушкой. Однажды дон Хуан сказал Карлосу, что тот должен забыть всех, кого знает. По возвращении в Лос-Анджелес Кастанеда снял квартиру за квартал от дома, где его с нетерпением уже ждали друзья, и попросил одного из них принести ему кое-какие вещи, а все остальное – книги, пластинки и прочий скарб – забрать себе. Друзья посчитали, что Карлос сошел с ума и что рано или поздно безумие отступит и он вернется. Этого не произошло.
Еще более резко Кастанеда порвал отношения со своей возлюбленной. Он пригласил ее в ресторан. За обедом она разозлилась и принялась бранить его, не жалея оскорбительных слов. Кастанеда встал и, заявив, что ему надо взять кое-что из машины, ушел и не вернулся. Правда, прежде чем уйти, он поинтересовался у девушки, есть ли у нее чем расплатиться за обед и есть ли у нее деньги на такси, чтобы вернуться домой. Он оставил ее навсегда. Кастанеда говорил, что у толтеков секс считается пустой тратой энергии, которую следует направлять на другие цели. Следовательно, любовь следует исключить из жизни настоящего воина.
Таким образом, Кастанеда исчез из поля зрения всех своих знакомых и друзей. Где он находился, с тех пор знали только двое – его агент и приятель, забиравший письма, приходившие на имя Карлоса. И даже когда 27 апреля Кастанеда скончался, сообщения об этом появились в газетах только лишь 18 июня.
Как-то журналисты задали Кастанеде вопрос:
– Что ждет Карлоса Кастанеду впереди?
– Обязательно сообщу вам об этом, – ответил тот. – В другой раз.
– А будет ли этот другой раз?
– Другой раз будет всегда.
НАСЛЕДИЕ КАСТАНЕДЫ
Книги Кастанеды появились в России в начале 70-х годов.
Самиздатовские анонимные переводы перепечатывались на машинке около двух десятков лет, пока наконец в конце 80-х годов не появились официальные издания (поначалу в тех же переводах). О тех читателях, кто довольствовался первыми двумя повествованиями [*] и решил, что ему все ясно, речи нет. Третья книга – «Путешествие в Икстлан» («Journey to Ixtlan», 1972) – оказалась для читателей настоящим наркотиком. Для того, кто проникся ее тайнами, началось мучительное ожидание. И когда «стало можно» многие российские издательства не только выпустили уже известные к тому времени книги Кастанеды [**], но и очень быстро переводили все самое свеженькое [***], совсем немного отставая от Америки. Сколько читателей и последователей сегодня у Кастанеды в России – сказать трудно. Но известно, что книги его не залеживаются на прилавках, да и на книжных полках тоже, и, как в прежние времена, передаются из рук в руки, зачитываются до дыр.
Какова же конечная цель «пути знания», которым следует Кастанеда – следует за индейскими магами? По первому впечатлению – та же, что и у большинства оккультных и религиозных учений: достижение той или иной формы личного бессмертия. А с обывательской точки зрения все это выглядит как замысловатый способ покончить счеты с жизнью. Вершина, к которой стремятся дон Хуан и его соратники-маги, – одновременный уход из этого мира всей честной компанией в другой, неизвестный нам мир. Однако это не пресловутое «спасение души», покидающей бренное тело и стремящейся, по вере ее, к желанному раю. Индейские маги уходят «без останков», превращаясь вместе с телом в некую энергетическую субстанцию и сохранив осознание, но не по причине случившейся (вольно или невольно) смерти, а вполне сознательно выбирая время и место. Получить возможность такой трансформации, а главное, попытаться в этой жизни познать тот запредельный мир, куда отправишься, завершив земные дела, – смысл многолетней работы мага, полной неведомых, но вполне ощутимых смертельных опасностей. Правда, с точки зрения самих магов, личное бессмертие – полная ерунда. Превращение ученика в мага – это процесс стирания личности.
Но, кроме того, маг способен в мгновение ока перенестись в любую точку земного шара и – того больше – быть одновременно в разных местах, он может превратиться в какую-нибудь зверюшку и воспринимать мир, как она. А еще они удивительно терпеливы, уравновешенны, жизнерадостны, одним словом – безупречны. И все эти невероятные возможности достигаются при исполнении безобидного, на первый взгляд, условия – полного изменения отношения к миру и к себе в этом мире.
Мы знаем мир не таким, каков он есть на самом деле. Человечеству это известно с незапамятных времен, и наука что-то заметила, но доказать так и не смогла. Мы готовы допустить, что у собаки лучше, чем у нас, нюх, а у кошки – слух. Мы смирились с тем, что экстрасенсы видят «ауру», а ясновидящие – будущее и потерянный кошелек. Все это как бы продолжение наших достоинств. Ну не могу я прыгать, как кенгуру, но просто прыгать-то… Однако очень трудно представить себе, что кошка, собака и кенгуру живут вообще в другом – каждый в своем – мире, да и каждый из нас выстраивает свой собственный мир, только похожий на другие человеческие миры.
Маленькие дети видят и чувствуют значительно больше, чем взрослые. Родители учат ребенка интерпретировать увиденное определенным образом, дают вещам имена, тем самым ограничивая его восприятие довольно жесткими рамками. Теперь уже то, что не вписывается в эти рамки, автоматически относится к разряду «не верь глазам своим» и к сознанию и близко не подпускается. Так складывается «описание мира», заставляющее нас быть такими, какие мы есть.
Как часто разные люди произносят одни и те же слова, вкладывая в них свой смысл, и, естественно, не могут договориться, подозревая друг друга во всех грехах, А все очень просто: у каждого – свое описание мира, свое представление о том, как должно быть, какое место он занимает в этом мире.
Остановитесь на секунду и подумайте: что вы делаете даже тогда, когда ничего не делаете? Скорей всего, беседуете с самим собой.Мысли перепрыгивают с одной темы на другую, прокручивая несостоявшуюся отповедь несправедливому шефу, оправдание перед женой, мораль
