солнца. И размышлял, на что может быть похожа эта огромная пустота?
Но то, что он увидел, было мало похоже на пустоту. Когда солнце уже оторвалось от горизонта, Калибан стоял у края того места, которое на карте было обозначено «белым пятном» и где, если верить карте, не было ничего.
Калибан видел перед собой оазис жизни посреди увядающего города. Он стоял на краю просторного зеленого парка, со множеством деревьев, с широкими зелеными лужайками и чистыми прудами.
Тут и там были разбросаны небольшие павильоны, по всей видимости, наземные части каких-то глубинных сооружений — судя по тому, что в них все время входили и выходили люди. Калибан пошел вдоль невысокой каменной стены, ограждавшей парк, пока не добрался до ворот.
Надпись над воротами гласила: «Сеттлертаун». Город поселенцев. Калибан озадаченно уставился на надпись. Новая загадка. Он не имел никакого понятия, кто такие эти поселенцы и почему у них должен быть собственный город. И в его блоке памяти не было на этот счет никаких сведений.
Вся информация об этом месте, как и о нем самом, была стерта из его памяти.
Но зачем кому-то понадобилось это делать?
Ночь отступила перед восходящим светилом, настало утро. Альвар Крэш шагал по комнате, выслушивая привычные слова показаний от ничем не примечательного сотрудника лаборатории. Звали его Йомен Терах. Обычно Терах просыпался и приходил на работу не так рано, но он жил совсем рядом, и ночная суета вокруг «Лаборатории» его разбудила. Он пришел посмотреть, что тут случилось, — во всяком случае, по его словам выходило именно так. Полицейские всех времен и народов не особенно доверяли свидетелям, которые так подробно и мудрено объясняли такие пустяки, как приход на работу. И Крэш в случае с этим Терахом решил не отступать от доброй традиции. Сейчас любой мог оказаться под подозрением, и это было вполне разумной мерой предосторожности.
Крэш переложил большую часть работы на Дональда. Сегодняшняя беспокойная ночь тянулась бесконечно долго. Как изматывает иногда простой осмотр места преступления!
В расследование уже включился весь дежурный отряд полицейского управления, и как только очередной сотрудник прибывал на работу, его тут же привлекали для снятия показаний или обработки уже собранных данных. Полицейским было не привыкать работать всю ночь напролет, если того требовали обстоятельства. В комнате дежурного в «Лаборатории Роботов Ливинг» стояла удобная широкая кровать, почти роскошная по сравнению с узким диванчиком в дежурке полицейского управления. После бессонной ночи эта кровать казалась более чем заманчивой.
— Тоня Велтон заявила, что мадам Ливинг работала… работает на нее. Это так? — спросил Дональд.
— Ни в коем случае! — зевая во весь рот, ответил Терах. — Фреда Ливинг никогда в жизни ни на кого, кроме себя самой, не работала! И, конечно же, не стала бы изменять своим привычкам, чтобы угодить могущественной королеве поселенцев. — Он зевнул еще раз. — Боже, какая рань! Вы здесь что, целую ночь уже? С тех пор, как на нее напали?
— Да, сэр. Мы работаем всю ночь, — вежливо ответил Дональд.
— Значит, они не очень ладили с Тоней Велтон? — спросил шериф, не тратя времени на любезности. Он устроился в кресле за столом, рядом с Дональдом, напротив Йомена Тераха, и забарабанил пальцами по крышке стола, стараясь не отвлекаться попусту от дела. Это было весьма непросто — от усталости мысли разбегались и блуждали где угодно, только не вокруг преступления… Может, лучше было бы уехать домой и нормально отдохнуть, вместо того чтобы торчать здесь всю ночь?
Стоп, о чем это он? Опять черт знает о чем! Непростительная расхлябанность, шериф! Немного узнаешь, если будешь таким рассеянным.
— Так значит, они не жаловали друг друга? — повторил он, стараясь отвлечь внимание от неловкой паузы. — Но они хотя бы не враждовали открыто?
— Ну что вы, сэр! Совсем наоборот! По-моему, раньше они даже были довольно близкими подругами. Правда, сейчас их отношения стали скорее деловыми, чем дружескими, — ответил Терах.
Вот как? Интересная подробность! А ведь и у Тони Велтон, и у Фреды Ливинг вполне определенная репутация, из-за которой они могли бы стать противниками. Крэш легко мог себе представить, почему они между собой не ладят. Вообразить их подругами оказалось куда труднее.
Зато близкое знакомство с жертвой гораздо лучше объясняло такой настойчивый интерес Тони Велтон к расследованию. Она должна была знать, что шерифу скоро станет известно о ее близких отношениях с Фредой Ливинг. И хотя сейчас еще рано делать какие-то выводы, но у Велтон пока больше всего причин для преступления. Зачем же тогда было привлекать внимание к своей персоне?
Альвар Крэш откинулся в кресле и внимательно рассмотрел человека, которого они с Дональдом сейчас допрашивали. Перед ним сидел высокий худощавый мужчина, бледный, рыжеволосый, с удлиненным тонким лицом и острым носом. Он держался и разговаривал как-то слишком официально, преувеличенно вежливо.
Крэш подавил зевок. Едва ли стоило не спать всю ночь, чтобы потом слушать болтовню типа вроде этого Тераха.
Альвар протер глаза и постарался вернуться к теме разговора.
— Трудно представить их подругами. Поселенцы роботов терпеть не могут, а Ливинг едва ли не больше всех радеет о том, чтобы роботы были лучше и их, роботов, было как можно больше! Не понимаю, что у них могло быть общего?
— Наверное, на этом они и сошлись, хотя бы на время — бывает такая дружба, дружба- соперничество. Им нравилось спорить друг с другом. Но со временем действительность их разделила. По- моему, они обе тяжело пережили разрыв, — предположил Терах.
— Но если она не работала на Тоню Велтон и они больше не дружили, то какие же отношения их теперь связывают? — спросил Дональд.
Терах глянул на Дональда с легким раздражением. Его явно выводило из себя то, что допрос ведет робот. Но он был достаточно вежлив, чтобы не высказывать никаких возражений.
Шериф Крэш смотрел на Тераха беспристрастно, с профессиональным интересом. Он часто предоставлял Дональду активную роль в допросе. Это была некая разновидность древней полицейской уловки — добрый следователь и злой следователь. Дональд, робот, раздражал допрашиваемого, и, когда вопросы начинал задавать Крэш, допрашиваемый отвечал, надеясь найти у него понимание и поддержку, слепо доверяя человеку и отгораживаясь от робота.
— Думаю, они просто сотрудничали, — повернулся Терах к шерифу. — В лаборатории ведется много разработок, о которых я не могу сказать вам ничего определенного, — извиняющимся тоном добавил он.
— Да что вы, слов других не знаете?! — прорычал Крэш. — Каждый повторяет одно и то же, кого ни спроси!
— Прошу прощения, сэр…
— К черту! Мы еще вернемся к этому, когда я доберусь до Правителя и получу кое-какие разъяснения!
Такая перспектива не особенно порадовала нервозного Йомена Тераха.
— Ну что вы, сэр! Не стоит так беспокоиться, все равно ведь уже было публично заявлено о содержании работ…
— Это я тоже слышал и знаю до черта таких, как вы, кто тоже говорил мне: «Не могу сказать ничего определенного!» — взорвался Крэш. — Так что давайте-ка лучше поговорим о чем-нибудь другом! Объясните мне, почему Фреда Ливинг оказалась среди ночи в лаборатории Губера Эншоу?
Терах искренне удивился.
— Господи! Да какая разница, чья это комната? Мы часто работаем друг у друга в лабораториях. Наша работа требует тесного сотрудничества очень разных специалистов. Так что Фреда Ливинг скорее всего работала над какой-то частью проекта, материалы которой находились в комнате Эншоу.
— На Инферно люди — большие собственники, когда дело касается территории, — заметил шериф. — Всем нам просто необходимо личное, только наше и больше ничье, жизненное
