Надежда с дочкой купили заморенного котенка, утверждал, что его бабушка была ангорская белая кошка) превратился в обычного же, но четвертьпушистого. На взгляд Надежды так было даже лучше – меньше шерсти оседало на ковре и черном пальто, но Сан Саныч был безутешен. Вызванный домой ветеринар посоветовал кварцевание. Возить больного в лечебницу Надежда категорически отказалась (кот, благодаря заботам Сан Саныча, весил полпуда). Бросили клич по знакомым, и Надеждина мать раздобыла кварцевую лампу у соседки. Тут возникла еще одна забота. Одна знакомая Надежды вдруг внезапно заболела. Женщина она была пожилая, и стариковские болезни давно уже никого не удивляют, но все дело было в том, что знакомая никак не могла себе позволить болеть, потому что на ней висел внук-первоклассник. Родители ребенка работали в коммерческих структурах и, в свою очередь, не могли себе позволить такую роскошь, как взять внеочередной отпуск или за свой счет. Тем не менее они как-то перебивались недели две, а потом бабушку отправили в санаторий для срочного поправления здоровья, а сами упросили Надежду взять на себя заботы о шустром первокласснике, потому что не хотели доверять ребенка чужому человеку. У Надежды на работе как раз было очередное затишье, то есть снова перестали платить зарплату, поэтому она с радостью согласилась, тем более что вознаграждение за истрепанные первоклассником нервы намного превышало размеры ее скромной зарплаты инженера. Договорились начать с понедельника, то есть со вчерашнего дня. Надежда должна была приезжать к часу дня прямо к школе, забирать Диму, потом вести его в бассейн, на гимнастику и в кружок рисования, а потом надзирать за ним до шести часов вечера, не забывая контролировать приготовление уроков. Однако вчера понадобилось еще утром забежать на работу – разобраться с делами, так что поехать к матери за лампой Надежда смогла только сегодня. Кроме лампы, мать впихнула еще банку огурцов и варенье, а также здоровенную тыкву, так что сумка весила не меньше пятнадцати килограммов, а мать еще ворчала и говорила, что для чего тогда она гнет спину на даче, если Надежда ничего не хочет брать, а ей одной столько не съесть и вообще ничего не нужно.
Надежда перевела дух, помассировала онемевшую правую руку и повеселела. Все не так плохо, и общение с первоклассником проходит успешно, во всяком случае, три недели она выдержит. Она потянулась в сумку за книжкой и снова расстроилась. Детектив лежал на самом дне, нечего было и думать выкопать его из-под банок и лампы. Теперь придется сорок пять минут маяться дурью, потому что спать в транспорте Надежда не умеет, уж такая особенность у ее организма. И детектив интересный, а дома не почитаешь – куча хозяйственных дел. Донельзя разозленная, Надежда мрачно уставилась на скамейку напротив. Там дремала женщина ее лет, старичок читал газету, а в самом углу сидел странный парень. Надежда отвела глаза, чтобы не пялиться на незнакомого человека, прочитала над головой парня рекламу водки и магазина одежды для полных, а потом опять скосила глаза на парня. Одет он был просто, скромно и как-то неприметно – серая куртка, вязаная шапочка по самые брови. Но странность заключалась в другом. Во-первых, сидел он неестественно прямо, как говорят – «аршин проглотил». Хотя… Надежда пригляделась внимательнее и поняла, что аршин тут не подходит. Было похоже, что парень проглотил не аршин, а ватерпас и теперь старается сидеть так, чтобы уровень не колебался. Парень как бы прислушивался к чему-то внутри себя, глядя на окружающих отсутствующими глазами.
Надежда пожала плечами и отвернулась, но глаза ее опять уперлись в надоевшую рекламу. Тогда она попыталась прочитать что-нибудь в газете старичка напротив. Удалось разглядеть только заголовок «Пожар „У Клары и Карла'». Она искоса посмотрела на молодого человека напротив. Он продолжал сидеть в той же скованной позе, ни разу не пошевелился. «Как он не устает все время в таком напряжении?» – заинтересовалась Надежда. Как бы в ответ на ее мысли, парень осторожно приподнялся, причем не наклонясь, как бы стараясь не расплескать что-то ценное внутри, на лице его проявилось напряжение от усилия, потом он встал, медленно распрямился и направился к выходу. Двери открылись, парень пошел, механически переставляя ноги. В походке его было что-то знакомое. Надежда встрепенулась, потрясла головой, стремясь избавиться от наваждения, и вдруг вспомнила. Точно такую же походку она видела вчера и именно здесь, в метро. Она так же сидела на этом же месте – в первом вагоне в углу, и напротив сидел мужчина. Приличный такой мужчина, в хорошем кашемировом пальто, волосы густые, светлые. Надежда мельком взглянула на него и уткнулась в детектив, отметив некоторую странность. Но вчера ей некогда было думать о посторонних мужчинах в метро. Сегодня же Надежда напрягла память, вызвав в голове воспоминание, и поняла, что вчерашний мужчина был похож на сегодняшнего молодого парня, – не внешностью и не одеждой, а именно таким странным выражением лица, этой напряженностью, как будто человек прислушивается к себе и держится неестественно прямо. Мужчина вышел на «Черной речке» и пошел к эскалатору точно такой же походкой, как и сегодняшний молодой человек.
Немного удивившись такому совпадению, Надежда пожала плечами и сосредоточилась на мыслях о приготовлении ужина.
Чертог, то бишь «Голден-Холл», сиял. Все действо было задумано и оформлено с большим вкусом. Несмотря на бешено дорогие билеты, зал был полностью заполнен публикой. Конкурс подходил к финалу. По сцене в торжественном дефиле проплыли пять претенденток на первое место. Нельзя было не признать, что Арина Сазонова в изумительном черном с серебром платье от Юдашкина, прекрасно оттенявшем светлый шелк ее волос, была чудо как хороша. Легкая, почти неуловимая вульгарность ее лица сегодня совершенно не была заметна. И зрители, и члены жюри любовались ею, но члены жюри, в отличие от зрителей, знали, сколько труда и денег было вложено в то, чтобы в финал вместе с Ариной вышли три девушки, не составлявшие ей конкуренции да к тому же не имеющие достаточно богатых спонсоров… Четвертой, вернее первой, должна была стать Катя Михайлова, неожиданно снявшая свою кандидатуру, – и теперь вместо нее шла по подиуму случайно пробившаяся в финал модель из второразрядного агентства.
Судьба первого места была предрешена. Ведущая конкурса, многообещающая молодая актриса, изображая немыслимое волнение, как это делают ведущие «Оскара», вскрыла конверт с именем победительницы и радостно пропела:
– В этом году корону «Мисс Обаяние» завоевала… Арина Сазонова!
Зал разразился аплодисментами – Арина действительно произвела на всех сильное впечатление. Началось вручение наград и призов. Одним из первых по приглашению ведущей поднялся на сцену Вадим Крутицкий – спонсор Арины, один из богатейших и влиятельных людей города. У него был для Арины специальный приз – документы на новую серебристо-голубую «ауди», которая прекрасно подходила к ее глазам. Крутицкий поставил условие, чтобы он вышел на сцену первым – даже раньше представителя французской фирмы «Ривгош», контракт с которой был гарантирован обладательнице первого места в конкурсе «Мисс Обаяние».
Крутицкий поднялся на сцену и уже доставал из кармана своего мешковатого, несмотря на немыслимую цену, пиджака, конверт и хотел произнести речь, как вдруг, повинуясь импульсу, поднял глаза. Сверху, из будки осветителя, на него смотрел мертвыми невыразительными глазами худощавый парень, одетый в униформу.
– Что, что такое? – вполголоса проговорил Крутицкий, за долгие годы занятий полукриминальным бизнесом развивший в себе звериное чутье опасности.
Парень молча смотрел на него мертвыми глазами, и Крутицкому вдруг показалось, что это смерть смотрит на него сверху. В ту же секунду от будки осветителя отделилась громадная металлическая штанга с софитами и, как огромный маятник, понеслась по плавной дуге вниз, к сцене, к нему, Крутицкому… Вадим замер как громом пораженный. Он не мог ни вскрикнуть, ни пошевелиться, только смотрел, как неумолимо приближается к нему смертоносный маятник…
Увидев выражение его лица, Арина тоже подняла глаза. Она не успела испугаться, все происшедшее заняло, должно быть, несколько секунд, только Крутицкому эти секунды показались вечностью.
Металлическая конструкция пронеслась над ним как нож гильотины, снеся напрочь голову и,
