вами, но сами понимаете – служба… Мы понимаем.
Колеса скрипнули, свисток перронного (?), поезд выдвигается в манчжурскую ночь. Мосты сожжены, мы в Китае! Общее торжество, пиво открыто, одиннадцать человек набивается в штабное купе. В соседних, надо сказать, китайцы тоже гудят как надо – они дома, они теперь хозяева, а мы – гости. Проводники это понимают и командуют китайцами значительно вежливее. Ну а мы… Странное дело, в Китае я никогда не чувствовал себя совсем чужим, таким бледнолицым инородным телом – возможно, сказывалось плотное изучение китайской культуры – кунфу, буддизма – да и несколько лет занятий языком не прошли даром. Наоборот, дышалось легко и естественно.
На третий день пребывания в вагоне, в постоянном контакте с носителями языка, начали постепенно «открываться» уши – бессвязное лепетание китайцев в тамбурах и соседних купе вдруг стало обретать очертания отдельных слов, а потом и фраз. На язык неожиданно полезли обороты, выученные два года назад и безнадежно, вроде-бы, уже забытые. Стало очевидным, как далеки тексты и диалоги учебника от живой прокуренной и часто безграмотной китайской речи.
Осваиваю искусство еды палочками левой рукой, голодная смерть уже не страшна. Закупленная в Манчжурии лапша в круглых термомисках значительно круче нашего «Доширака», но слабых желудком предупреждаю сразу: китайскую кухню опасно мешать с кока-колой и прочими ароматизаторами, идентичными натуральным. И вообще, при въезде в Китай полезно поголодать сутки – дать организму подготовиться к атаке непривычных вкусов и сочетаний.
Полдень следующего дня – первый крупный город, Харбин, четыре миллиона жителей. Вокзал невзрачный, но большой, толпы народа на перроне. К русским здесь привыкли, раньше ведь город был на территории России, много зданий построено нашими – «сталинки», но уже полно небоскребов. Наша попутчица, студентка и одновременно преподаватель Красноярского Госуниверситета – Наташа (Цзян Бэньжун), живет именно здесь. Тепло прощаемся до осени, когда она вновь приедет учиться русскому и преподавать китайский. Наташа – член компартии, и относится к этому вполне серьезно; на наши же буддийские задвиги смотрит слегка недоуменно, явно надеясь (как, впрочем, и большинство женщин), что с годами все пройдет. Мы точно знаем, что все пройдет и потому тоже не расстраиваемся.
Чанчунь, Шэньян, Тяньцзин – китайские железные дороги явно построены лучше, поезд идет быстро, качает меньше. По сторонам – моря риса, гаоляна, степи и реки (желтые, мелководные), ровные насаждения серебристых пирамидальных тополей. Деревни, заводы, изредка мелькнет традиционная кривая крыша – может, храм, может – ресторан. Рисовые поля – произведение искусства, травинка к травинке, ровнейшие рядки до горизонта. Китай кормит, наверное, всю Восточную Азию (как выяснилось позже, себя тоже не обижает). На кирпичных заводских заборах – красными иероглифами надписи типа «Соблюдай чистоту и порядок» или «Даешь высокую культуру крестьянам!». Где-то мы это уже видели… Четвертые сутки в вагоне, рука под гипсом болит все меньше, чешется все больше. Съедаем последние запасы печенья, полуночное чаепитие – в семь утра – Пекин, время, кстати, по всей Поднебесной – красноярское, с этим легче. Надо выспаться, завтра – трудный день, завтра – Пекин, завтра беготня, десять миллионов жителей, доллары обменять, не забыть подзарядить камеру, не забыть то… не забыть се… хр-р, хр-р-р…
Глава 3
«Ужас какой! Там полно китайцев, и все они дышут и дышут!»
Пол-седьмого утра, въезжаем в Пекин. В северной столице под тридцать тепла, плотный смог делает небо слегка туманным. Несмотря на это, вдоль полотна проплывают парки и скверики, в которых полно утренних цигунистов – в основном пенсионеров – занимающихся черт знает чем. Пекин – рассадник множества столичных, семейных, весьма диковинных традиций кунфу и цигуна. Но об этом позже…
Международный вокзал – далеко не самый крупный в Пекине и архитектурно относительно устаревший (сейчас, пять лет спустя, его сильно перестроили), но после Харбина или Шэньяна он кажется нам шикарным. Подъезжая к столице, из вагона мы любовались обилием небоскребов – где ты, Красноярск, родная деревенька? – и вот, марш-броском преодолев подземный переход вокзала, оказываемся на людной площади перед башнями Бэйцзинчжань. Семь утра, солнце размахивается раскаленным кулаком, обещая потный полдень. Мы, лилипуты, в сердце Пекина, под ногами уже не болтанка российского вагона, а каменная твердь настоящего, без оговорок, Китая. Резкие скачки в масштабах домов, обилия обильноговорящих китайцев, цветной рекламы, гул большого города, автомобильных клаксонов, крики зазывал – все это поначалу кружит голову. Это прекрасно понимают таксеры, которые, воспользовавшись нашей заминкой, набрасываются на простаков-иностранцев, предлагая отвезти куда угодно – всего сотня юаней, братан! – отпихивая старушек, предлагающих купить карты Пекина, которые, в свою очередь, теснят пацанов-чистильщиков обуви (ничего, что вы в кроссовках – шнурки погладить?) и нищих, занудно требующих внимания.
Много позже придут и другие впечатления от Китая, но это выскакивает из памяти всегда первым – вытянутое в высоту, залитое солнцем, пестрое лицо Пекина, шумный муравейник где-то на границе двух миров – Востока и Запада.
Решено в тот же день ехать из Пекина в Чжэнчжоу – столицу провинции Хэнань, откуда до Шаолиня – пару часов езды на автобусе. Мы разделяемся – А.М. с Сан-Сеичем едут доставать билеты, мы же пешком двигаем на площадь Ворот Небесного Спокойствия (Тяньаньмэнь) – крупнейшая в мире городская площадь. Нам все в диковинку, поэтому пешие прогулки по 34-х градусной жаре почти никого не пугают. Не буду утомлять читателей подробным описанием географии Пекина – скажу лишь, что центр устроен очень просто – улицы все прямые и ориентированы строго с севера на юг и с запада на восток. Это соответствует принципам гармонии фэн-шуй и легко укладывается в извилины иностранных туристов, коими мы и являемся. Рюкзаки оставляем прямо в зале ожидания вокзала под охраной наименее солнцеупорных членов группы и налегке бросаемся в объятия чужеродной цивилизации.
Здесь на сцене появляется новое действующее лицо, вернее – глаз – маленькая ручная видеокамера фирмы «Панасоник». Многие воспоминания были бы уже утрачены, не будь ее бдительного ока. Жаль лишь, что доблестные инженеры фирмы «Панасоник» не научили ее записывать также запахи и вкусы – ведь без них рассказ о Китае будет очень бледным!
Будучи неопытным оператором, поначалу стремлюсь снимать все подряд, делая короткие рваные экспозиции, зачастую на ходу или быстро ведя объектив. В результате глаз быстро устает от мелькания образов, а сюжетная линия напоминает кардиограмму сумашедшего.
Итак, выруливаем на улицу Вечного Спокойствия – Чананьцзе, и вдоль нее устремляемся к плошади. Идти километра два, торопиться некуда, посмотреть есть на что. Центр Пекина, наверное, ничем не уступит Нью-Йорку или Мехико – блистающий стекло-бетон, газоны, фонтаны, прекрасный асфальт без намека на трещины, по пять-шесть полос автомобилей в каждом направлении – плюс специальная полоса для велосипедистов. Международные отели со швейцарами, ночные клубы – говорят, очень популярны в среде столичных коммунистов, бизнес-центры, многоэтажные супермаркеты. Характерная черта современного Китая – множество строек, где растущие как грибы этажи затянуты специальной защитной сеткой зеленого цвета – чтобы мусор не упал случайно на улицу. Стиль архитектуры смешанный, часто можно видеть зеркальный небоскреб, на вершине которого пристроилась пагода в несколько этажей. Роднит новостройки в основном одно – гигантомания! Запомнилось здание Центра Женской Независимости – полукруглое, этажей в двадцать пять-тридцать, длиной в квартал. Пришло на ум патриотическое – эх, пара таких общаг – и жилищной проблемы в Красноярске как не бывать! Да и женщина в Китае – существо пока еще весьма несвободное, особенно вдали от крупных городов. Другая мысль была – ведь если бы у нас взялись построить такую махину, то строительный мусор валялся бы даже у мэра в кабинете, притом что пять верхних этажей разворовали бы в процессе стройки, а пять нижних – еще на стадии проектирования.
