опросили жителей по поводу шаровых молний, но никто из местных толком ничего не сказал, а учителя называли выдумщиком и баламутом. Да и не могли сказать по той причине, что пожилые очевидцы в большинстве своём наверняка предпочитали помалкивать, опасаясь стихийных бедствий, а молодняк к тому времени знал о чудесах понаслышке и не верил уже ни в комсомол, ни во все сверхъестественное.
Разочарованный и обиженный краевед поехал в Москву искать правду и вышел на студентов МГУ, которым рассказал про чудеса Вещерских лесов. На следующий год приехали люди, называвшие себя уфологами. Они привезли с собой прибор, который ночь заряжали от электричества и каждый день таскали в лес на носилках, пока он не испортился, затем ходили по болотам и оврагам с загнутыми проволоками и даже что-то копали в ямах на ручье, где в старину заводили барду и гнали самогон.
Ближе к осени и эти уехали, но одного, лет тридцати, парня с длинной бородой оставили на зиму. Он поселился сначала у краеведа, затем перебрался поближе к урочищу, к одинокой старухе и ежедневно, несмотря на погоду, стал ходить в лес. За бороду местные дали ему прозвище Леший (под такой кличкой он и проходил в агентурных донесениях) и исподтишка посмеивались над чудачествами с проволокой. А он был тихий, замкнутый, вежливый и весьма полезный: старушкам дрова колол, воду носил, канавы вдоль улицы копал, чтоб воду отвести-в общем, тимуровец. Хоть и тощий, чудаковатый, странный, как описывали его соглядатаи, будто и впрямь леший, да безобидный, как кролик.
И от этого травоядного существа вдруг забеременела шестидесятилетняя старуха!
Уткнувшись в неловкую по смыслу фразу агентурного отчёта, Савватеев замер, после чего отбросил папку и кинулся к зашторенному окну…
На улице сияло солнце — десятый час!
Ноги и руки враз погорячели, конечности даже заломило, как после обморожения.
Личный сотовый телефон остался в кабинете, а звонить по служебному Крышкину — навлекать на себя лишние подозрения…
Савватеев бросился к двери и чуть не столкнулся с охранником. Тот внёс аппарат космической связи, развернул его на столике.
— Сейчас на связь выйдет Варан, — доложил он и сел. — Три минуты…
— Принесите мобильник из кабинета, — сдерживая чувства, попросил Савватеев.
Тот сходил, принёс — аппарат молчал.
— Где связь? — поторопил Савватеев, расшторивая окно.
— Будет, — меланхолично проронил связист. — Спутник хандрит, прерывается…
— Почему?
— Из этого района связь всегда подвисает…
— Разберитесь, в чем дело!
— Разбирались, — охранник оставался невозмутимым, — по приказу Мерина…
— И что?..
— Помехи. Космос — дело тёмное.
Сидеть и выжидать вялотекущие минуты Савватеев уже не мог и, чтобы скрыть своё состояние, взял справку и ушёл к окну. Страницу, где целиком приводилось агентурное донесение о Лешем и его отношениях с квартирной хозяйкой, сразу отыскать было трудно, да и мысли уже были далеки от аналитики. Он прикинул количество прочитанного — меньше половины…
Что же ещё можно нарыть в архивах, спецхранах и периодике, если уже от этого голова пухнет?
И ничуть не становится веселее…
Варан соединился лишь через восемь минут — связист тотчас покинул комнату.
— Вчера вечером появился хозяин базы, — спокойно доложил командир группы, — пришёл открыто и не один — с женщиной.
— С какой женщиной? — растирая ледяной лоб, спросил Савватеев.
— Неустановленной… Задержать?
— Ни в коем случае! — сказал Савватеев наугад. — Отслеживайте все передвижения и контакты. Поставьте аппаратуру и пишите.
— Это не так просто, — вдруг пожаловался диверсант с двадцатилетним опытом. — Приблизиться для визуального наблюдения и установки спецсредств невозможно.
— А ты постарайся, Варан! — крикнул Савватеев и тем самым словно вырубил спутник связи.
Аппарат замолчал, индикаторы погасли…
Однако через несколько секунд зазвонил служебный телефон, и с первых же слов шефа стало понятно, что все здесь прослушивается.
— Почему вы распорядились не задерживать хозяина базы? — без всяких прелюдий спросил он. — Это что за самодеятельность? Отменяю ваш приказ. Немедленно вылетайте на место и лично доставьте мне Ражного! Вертолёт будет через сорок минут.
— Вас понял, — отозвался Савватеев, уже листая телефонный справочник в сотовом.
Номер Крышкина был закодирован двумя первыми буквами, однако в последний миг он вспомнил о всевидящих глазах и ушах.
Говорить о таких интимных вещах, как генетическая кодировка и идентификация, можно было лишь как с женщиной о любви. Тем паче было время — сорок минут, а до посадочной площадки на берегу пруда, отличимой из окна по полосатому, наполненному ветром колпаку, всего пять ходу…
Савватеев вышел из дома, сощурился на солнце, одновременно выбирая укромное место, после чего проследовал по плиточным дорожкам к плотному ряду разросшейся туи и нажал кнопку вызова.
— Олег Иванович? — угадал почему-то Крышкин, хотя они никогда не говорили по телефону. — Здравия желаю!.. Заключение давно готово. Вам занести или переслать?
— Перешли, — вялым от деланного безразличия голосом обронил он. — Ну что там?
— Результат положительный…
Савватеев вмиг забыл имя Крышкина, хотя всегда помнил и повторял про себя.
— Это как? — спросил он. — Я в этом плохо разбираюсь…
— Генетическая идентичность представленного материала на девяносто девять и девять десятых.
— Все-таки одна десятая под сомнением?
И тут этот ангел небесный сказал назидательную фразу, насквозь пробившую сознание:
— Олег Иванович, одна десятая принадлежит Богу. А его код мы не расшифровываем.
Савватеев огляделся и без всякого труда перескочил двухметровый забор…
