белых тактильных перчатках. Энн-Мари лежала у его ног очень тихо, будто решила отдохнуть, но что-то неестественное было в изгибе тела, неестественное до вызова, до дерзости…
– Деш, ведь это только голова, сенсорный блок… – пробормотал Гранд.
…Теперь Деш заметил черное отверстие у виска…
– Вам ничего не стоит ее починить, со мной было гораздо хуже, да? Ведь так?..
Деш кивнул почти автоматически.
– Возьми ее с собой, – приказал Гранду, и робот поспешно принялся поднимать тело Энн- Мари.
Белые тактильные перчатки сделались красными. Алая жидкость была теплой и липкой и в первую минуту Гранду показалось, что она обжигает ему ладони. «Но ведь смазка в теле робота всегда нагревается… Ведь так?» – хотел он спросить Деша. Но Деш, пошатываясь, уже брел к выходу из зала…
Магнокар со знаком салона вылетел на дорогу, Гранд выжал из машины все, что мог. Давно огни салона погасли вдали желтыми и зелеными точками и дома, провожавшие их в дорогу и бежавшие следом, отстали, уступив место пустырям…
Деш сидел рядом с Грандом и смотрел куда-то мимо всего, что их окружало. Несколько раз он проводил ладонями по лицу, тряс головой, пытаясь прийти в себя, но тут же бессильно ронял руки и веки его против воли смеживались. Со стороны могло показаться, что Деша просто одолевает сон…
Тело Энн-Мари лежало сзади, укрытое прозрачной пленкой. После того, как Гранд уложил ее там, на заднем сиденье, Деш ни разу не взглянул на нее. Не мог смотреть. Как не мог там, в каморке, подойти к отцу – жалкому, обессилевшему, все равно что мертвому. Ничтожности и неподвижности он не переносил просто физически.
– А знаешь, как мы познакомились, – сказал Деш так, будто Гранд был давнишним его приятелем и о нем, Деше, был обязан знать все. – Не угадаешь, где… Да, да, в салоне. Я хотел перехватить одного робота, но опоздал. Его ликвидировали. Просто так уходить не хотелось и я прошел в зал. Она сидела в кресле и палила в робота из винтовки. Тот корчился в агонии, а она все стреляла и стреляла. Она сама была как кукла, с белым пустым лицом и блестящими волосами до плеч. Когда забава кончилась, она, не опуская кресла, спрыгнула вниз и в зале зааплодировали. Ее знали здесь – она приходила часто. Но Энн- Мари не обращала внимания на аплодисменты и крики одобрения. Со скучающим лицом она прошла к стойке, села на табурет и заказала коньяк. Я подошел к ней и спросил: «А вы знаете, что им больно?»
«Я знаю, что мне скучно», – отвечала она.
«Им больно», – повторил я.
«Неужели кому-то хочется жить? – она пожала плечами. – Даже роботам…» – и она выпила коньяк залпом.
«Это же Деш, сумасшедший Деш, – сказал ей кто-то. – Разве вы не знаете его? Его знают все. Он любит роботов больше людей.»
Она засмеялась.
«Это правда, – я наклонился к ней и отвернул ворот рубашки. – Видите? Этот шрам – след сечки потрошителя… Я подставил свою голову вместо робота…»
Никому никогда об лом я не говорил. Ей – сказал.
«Неужели ты готов был умереть из-за робота? – я думал, она будет смеяться, но она не смеялась. – Ты глупец, Деш. А я люблю глупцов… А из-за меня ты бы стал рисковать?»
«Тебе ничто не грозит», – ответил я и поднялся.
Я хотел уйти, но она остановила меня.
«Тогда, – заявила, – считай меня роботом. Роботом, которому каждый может срубить голову…»
И взяла меня за руку. И больше не отпускала.
