3
— Думаешь, это сделали инквизиторы?
— Не знаю, но на них похоже. И они в городе — это точно. Я сам видел.
— Знак ордена?
— Не в этом дело. Каждый, кто хоть раз их видел, сможет узнать их без всяких знаков. Взгляд инквизитора ни с чем не спутаешь.
— И все-таки я сомневаюсь. Они разгромили наш храм — это факт. Но ведь никого из наших не убили ни тогда, ни потом. И почему именно Иру? Она была у нас всего пару раз и еще ничего не решила. А вторая женщина вообще не имеет к нам отношения.
— Я ведь ничего не утверждаю. Согласен, инквизиторы воюют не с нами, а с мировым злом. Беда только в том, что нас они тоже причисляют к мировому злу. А вторая женщина, может быть, как-то согрешила против их «Нового закона». Как знать…
— Война со злом его методами только умножает зло. Мы мешаем умножению зла, и поэтому они враждуют с нами. Это понятно. Но инквизиторы никогда не воевали с честными домохозяйками. Это не их стиль. Если бы убили жену или дочь бизнесмена, тогда бы я сомневался меньше. Их закон направлен против неправедного богатства…
— И поэтому всякое богатство, кроме своего собственного, они считают неправедным. А кроме того их закон направлен против разврата и порока. Найти Признаки того и другого можно в чем угодно.
— Я не спорю. Но что ты предлагаешь? Объявить вендетту «Ордену Нового закона»? Но тогда мы уподобимся им и тоже начнем умножать зло. К тому же я не сыщик, не воин и не палач. Я священник, и мое дело — распространять любовь, а не разжигать ненависть.
— Да, но ведь есть еще тен-таи. Один тен-тай стоит сотни воинов. И они дружат с нами, а не с ними.
— Даже небо не знает, с кем дружат тен-таи и с кем они враждуют. И не забудь, что тен-таям нет дела до мирового зла и мирового добра. Для них нет Бога и дьявола, черного и белого. Они знают только один критерий.
— Сила света.
— Именно. Мы чувствуем мистическую связь с солнечным светом, и это благотворно отражается на нашей душе. На душе, заметь. А их сила света каким-то образом воплощается в движениях тела. И не один тен-тай не станет отлавливать инквизиторов и спасать их жертв ради нашего с тобой удовольствия. Все будет зависеть от того, увеличится от этого их сила или уменьшится. А предсказать это заранее могут только они сами, и то не всегда.
— Говорят, сила света — это обыкновенное самовнушение, которое помогает им мобилизовать скрытые резервы организма.
— Говорят. Но это не меняет сути дела. Мы над этим самовнушением не властны. Решать все равно будут они — и не все вместе, а каждый в отдельности.
— Может, это и к лучшему? Кто-то откажется, а кто-то, даст Бог, согласится.
— Может быть.
4
Название «инквизиторы» придумали журналисты, чтобы заменить громоздкую формулировку «члены ордена Нового закона». Сами инквизиторы поначалу называли себя просто «посвященными» или «избранными». Однако новое название пришлось им по вкусу, и вскоре лидер ордена, именующий себя магистром, стал подписывать свои эпистолы словами «Великий Инквизитор».
Кроме этих посланий Великого Инквизитора в распоряжении журналистов имелись только разные и смутные слухи и фантастические легенды, на основе которых и строились многочисленные статьи об «ордене Нового закона» — они в последнее время заполонили центральные издания, а недавно перекочевали и на периферию.
Писали, что именно инквизиторы стоят за недавней волной убийств преступных авторитетов и бизнесменов, нажившихся на строительстве «пирамид».
Писали, что боевики мафии боятся инквизиторов как черт ладана, потому что киллер, убивший инквизитора, может в тот же день заказывать по себе панихиду. И не только по себе — месть ордена распространяется и на тех, кто дал этому киллеру задание или сделал заказ, и вообще на всех, кто за ним стоит.
Писали, что если кто и избавит страну от царящего в ней беспредела, то это будет именно «орден Нового закона».
С другой стороны, писали, что этот орден — просто новая мафия, более жестокая и лучше организованная, чем прежняя. И убийства, о которых столько говорят — результат обыкновенного передела сфер влияния, после которого уже инквизиторы будут брать дань с бизнесменов и обеспечивать им «крышу».
А еще ходили слухи, будто Великий Инквизитор мстит за свою любимую девушку, которую погубила мафия, в результате чего он задумал искоренить все мировое зло.
Некая бульварная газетка объявила инквизиторов то ли сатанистами, то ли непосредственно исчадиями ада, задумавшими отдать всю планету во власть антихриста.
А одно солидное издание предположило, что все сказанное об инквизиторах с тех пор, как о них услышали впервые — сплошное вранье. Есть какая-то маленькая группировка, которая сидит в подполье и приписывает себе чужие дела. Зачем она это делает — вопрос другой, но разве мало может быть для этого причин? Взять хотя бы обыкновенное тщеславие.
Высокопоставленный чиновник министерства внутренних дел на одной из пресс-конференций в ответ на прямой вопрос заявил, что никаких инквизиторов не существует вовсе. Дескать, журналисты придумали не только название, но и сам «орден Нового закона», чтобы раздуть сенсацию. А убийства, которые приписывают ордену — это результат банальных мафиозных разборок.
Независимо от этого шеф охранного агентства «Львиное сердце» во всеуслышание заявил, что если инквизиторы каким-то образом затронут интересы агентства и его клиентов, то они будут иметь дело с тен-таями.
Узнав об этом, прокуратор ордена сказал Великому Инквизитору:
— С тен-таями мне не справиться. Я, к сожалению, не всесилен, и мое умение против них применить нельзя.
И тогда называющий себя Великим Инквизитором пожалел, что промедлил с местью «Львиному сердцу», которое полтора года назад принесло ему так много зла.
5
В этом сезоне на десять камер особого коридора Белокаменской тюрьмы приходилось всего два смертника. Один был Кружилин. Они с Костальским ведь не только похитили Яну Ружевич, но и поубивали кучу народа при неудачной попытке обмена пленницы на деньги. Это позволило применить к ним одну из немногих оставшихся статей, предусматривающих в качестве меры наказания смертную казнь. Вообще, в приговоре фигурировал целый букет статей — от похищения человека до незаконного ношения оружия, и от терроризма до нарушения правил дорожного движения с тяжкими последствиями, но окончательную
