Сегодня ко мне привели сына королевского шута Блюра. Мальчика зовут Рига, ему три года. Я… /зачеркнуто самим лекарем/
/зачеркнуто/ я постараюсь. Все-таки, это моя прямая обязанность.
Мать Риги, Веллана, сказала мне, что ее сыну привиделось нечто жуткое. Он и правда выглядел напуганным, но еще больше испугался, когда увидел меня: задрожал, у левого века наблюдался нервный тик. Я попытался успокоить мальчика, но тот неожиданно заплакал и схватился за мамину юбку.
И все-таки он испугался не меня, а чего-то другого. Это было понятно по тому, что мальчик не пытается убежать от доброго лекаря . Он просто стоял и плакал. Если бы Риге было не три года, а больше, я бы решил, что он скорбит о чем-то, но, как мне тогда казалось, для трехлетнего мальчика такие чувства невозможны.
Я ошибся. И /зачеркнуто/
Я попросил Веллану выйти на некоторое время и оставить нас одних. Я думал, что мальчику будет спокойнее, когда мать уйдет — прежде всего потому, что она так и не поняла, что он хотел сказать. Разумеется, могло получиться и наоборот
— Рига мог испугаться, оставшись без Велланы. Однако он не испугался.
Как только его мать вышла, Рига протопал ко мне — трехлетний мальчонка! — и сказал:
Позалуста, не кидайте полосок в оцаг! Позалуста!
И вот что — в глазах его я не видел ничего, что так свойственно маленьким детям, только глубокое внимание и серьезность /зачеркнуто/
Я решил не спорить:
— Хорошо.
— Обесцаете?
— Обещаю, Рига. А теперь скажи мне, что же случилось?
— Я знаю, как умлет папа, — просто сказал он. — Иво плистлелят из лука. А есце я знаю, как умлет мама. Она пелелезет себе луки стеклом и будет долго клицать. А…
— Подожди, подожди, — у меня неожиданно закружилась голова, и хотелось ухватиться за что- нибудь, а лучше — сесть на пол. — Почему ты думаешь, что все это случится на самом деле?
— Я знаю, — сказал он тогда. И больше ничего. Он знал.
— А… я?
Он потупился:
— А вы блосите полосок в оцаг, и все взолвется.
Я улыбнулся.
— Ну что ты, зачем же мне бросать порошок в очаг? Я никогда этого не сделаю. Так что ты ошибаешься. И твои папа с мамой не умрут.
— Умлут, — угрюмо сказал он, и глаза Риги наполнились слезами. — Умлут. И вы — тоже. Я знаю.
/зачеркнуто/ взял с него обещание молчать об этом, а Веллане сказал, что все в порядке .
Рига на самом деле оказался прав. Но об этом узнали год спустя, когда один из слуг умер от укуса бешеной собаки. Рига говорил об этом за четыре месяца до кончины слуги и говорил слишком многим, чтобы сей случай можно было замять или обойти вниманием. Тем не менее, мальчика на время оставили в покое, хотя и начали присматриваться к нему (а особенно — прислушиваться).
И хотя родители, догадавшиеся в чем дело, многократно пытались воспрепятствовать тому, чтобы он пророчествовал, у них ничего не получалось.
Слух о сверхъестественных способностях Риги докатился до Гаттина Второго.
Тот пригласил пятилетнего мальчика к себе и велел рассказать, как умрет его правитель. Рига заплакал и сказал, что точно не знает. Правитель велел высечь упрямца, а потом снова призвал его к себе, но результат был точно таким же.
/примечание. Это единственный известный нам случай, когда Рига не знал, как умрет тот или иной человек. Вернее, он сказал, что не знает. Было ли так на самом деле и что стало причиной этого, нам не известно/.
Постепенно, к двенадцати годам, мальчик окончательно теряет всех друзей и знакомых, так как те сторонятся его, напуганные необычной способностью. Впрочем, если быть точными, настоящих друзей у него никогда не было.
Он попросту не успел ни с кем подружиться; напуганные родители запрещали своим детям играть и разговаривать с Ригой. Они считали, что тот своим взглядом не видит, а обрекает на ту или иную смерть. Мальчику не было места при дворе, и он это знал.
Осенью в Гардгэн пришел один из сууров, бродячих мудрецов. Он гостил недолго. Когда суур ушел, Рига ушел вместе с ним.
Родители не слишком горевали за сыном, который к тому времени причинил им достаточно беспокойства. Разумеется, они порывались его искать, но довольно вяло, скорее для вида. Сам Рига им был за это благодарен.
Он странствовал с сууром довольно долго — и вернулся в Гардгэн уже в возрасте тридцати семи лет.
К тому времени в стране произошел переворот. Гаттин Второй был разорван собственными псами, один из заговорщиков успел к тому же метнуть дротик, попавший прямо в горло правителя.
/примечание. Возможно, именно поэтому Рига не был уверен, как именно умрет Гаттин/.
Шута Блюра, оказавшегося во время убийства рядом с правителем, пристрелили из лука, а его жена, узнав о случившемся, взрезала себе вены. Врачеватель же, когда восставшие вошли к нему в покои, швырнул в огонь порошок; взрыв, случившийся после этого, разворотил стену и, разумеется, не только покалечил вошедших, но и убил лекаря.
/примечание. В общем-то, не понятно, почему врачеватель совершил самоубийство. Он вполне мог остаться и жить при новом правителе.
Некоторые исследователи полагают, что своим предсказанием Рига вынудил лекаря совершить это. Разумеется, окончательно разрешить этот вопрос мы не в состоянии/.
В результате переворота власть в стране перешла в руки самозваного правителя — Зшириза. Впрочем, прожил он недолго.
Проклятый явился в Гардгэн, будучи уже довольно известным. Слава (дурная, заметим, слава) бежала впереди него, и каждый в стране был абсолютно уверен, что встретившись с Ригой Проклятым, узнает о том, как умрет.
Оказавшись в столице, предсказатель направился прямиком во дворец.
Ниже мы приводим отрывок из Летописи Ашэдгуна новых времен , писаной Ганелем.
Месяц Нуз-Ал, день третий.
/пропущено авторами/
Впустили Проклятого. Я видел Ригу еще мальчиком, и он всегда был замкнутым, болезненным, с этим своим подрагивающим веком. И теперь я узнал его только по веку — оно дергалось, как прежде; напоминая мне горло лягушки. Вокруг Проклятого распространялась явственно ощутимая атмосфера угрюмой торжественности. Вельможи замирали и опускали глаза, стоило им только встретиться с ним взглядом. Рига мало обращал на это внимание — привык, наверное. Он не смотрел по сторонам, шел к трону.
— Зачем ты явился? — сказал ему Зшириз.
— Ты знаешь, — ответил Проклятый. Веко его задергалось сильнее.
Одет был Рига в обычный дорожный халат, не дорогой, но удобный, с широкими карманами — в эти карманы он и опустил свои руки. Телохранители напряглись, но Зшириз остановил их взмахом руки:
— Он убивает словом — не действием. Говори. И знай, я не поддамся.
— Я знаю, — сказал Проклятый. — Ты умрешь от кинжала.
— Все? — насмешливо спросил Зшириз.
— Нет, — покачал головой Рига.
Он шагнул вперед и резким движением поправил прядь волос.
— Вот теперь все.
