– Закройте ему глаза, быстро, нельзя, чтоб он смотрел на вас.
– Предрассудки, – сказал Якоб, закрывая ему глаза.
– Надо помолиться за него, – сказала теща. – Он был хороший человек?
– Мне так кажется, я его мало знал. Он был очень ребячлив и любил розыгрыши. Например, позавчера он высыпал два пакетика перца в зонтик фру Стафф, она чуть не лопнула от чиха, у нее стала такая красная рожа, будто она хорошенько разговелась на Пасху. Но я не думаю, что он поступил так со зла.
Теща сложила руки, закрыла глаза и заговорила:
– Господи, Ты все видишь, Ты видишь и этого мужчину, что лежит здесь. Возьми его в Свое царствие, не по нашему желанию, а по Твоему. Во имя Христа. Аминь.
Якоб вышел и снова сел на лестнице. Ну вот, умер, подумал он. Зачем он полез на это дерево, ведь не мальчишка. Наверняка ему не пошло на пользу, что я пер его вниз, как бы они не повесили вину на меня. Тогда я спрошу их: вы думаете, это было легко? И я волочил его на своем горбу два километра, чтобы уморить?
Старухина дочь вышла и села рядом с ним.
– Отмучился, – сказала она.
– Доктора долго ждать?
– Как получится. У него есть родственники?
– Нет, насколько я знаю. Здесь, по крайней мере. По правде говоря...
– Что?
– Его нужно будет похоронить.
– Конрад идет.
Тот не торопился. Он пылил по дороге, вздымая серые клубы.
– Он умер, – сообщил Якоб.
– Я так и думал. А теща?
– Она говорит, что не вынесет, чтобы он там лежал. Она утверждает, что смерть заразна. Давай перетащим его?
– Я не стану, – сказал Конрад. – Не буду я дотрагиваться до мертвеца: если смерть заразна, значит, заразна. Увидим.
– Тебе бы это понравилось, да?
– Не твое дело.
Он прошел мимо и скрылся в доме.
– Он не то чтобы обожает ее, да?
– Ничего странного, она лежачая, ни на что не годная. Валяется так уже пять лет и проваляется еще пять, самое малое. Она просто-напросто не желает умирать, ни за что. Не так-то это приятно.
Он взглянул на нее:
– Как тебя зовут?
– Роза.
Ой, изумился он, я б ее так не назвал. Очевидно, в день крестин она выглядела иначе. Роза. Так ведь только коров кличут, разве нет?
– Я первый раз слышу такое имя.
– Это все мой отец. Он был помешан на цветах. Мою сестру зовут Ирис. Хочешь посмотреть наш сад?
Следом за ней он обошел вокруг дома и колодца. Цветов почти не было видно среди сорняков.
– А чего ты так на меня смотришь? – спросила она.
– Ничего.
– Нет, скажи.
Роза, подумал он. Вот роза расцвела. All right!
– Из-за тебя я позабыл товарища.
– Роза! – крикнул Конрад.
Они его не видели.
– Роза!
– Теперь не отстанет. Тюфяк тюфяком, но если ему что в башку втемяшится, не успокоится.
– Роза!
– Я вернусь, – сказал Якоб. – В следующее воскресение жди на том конце поля.
Они повернули к дому. Конрад стоял у колодца.
– Я показывала ему сад.
– Он что, садовник?
Ему не ответили. Они различили шум мотора. Потом увидели огромное облако пыли, затем рассмотрели машину. Это была карета «скорой помощи». Она подлетела к самой лестнице. Рядом с шофером сидел мужчина в белом, он стремглав выпрыгнул наружу.
– Он умер, – сказал Якоб.
– Где он?
Они все, и шофер тоже, поспешили в дом, вместе с тещей и покойником набралось семь человек. Каморка не была на это рассчитана.
– Не напирайте! – крикнул мужчина в белом и набросился на тело. – Похоже... К сожалению, он мертв.
– Он умер почти час назад, – сообщил Якоб.
– Отлично. Где бы я мог осмотреть его?
Они вышли наружу и стали ждать.
– Вы его заберете? – спросил Конрад шофера.
– Мы возим только больных.
– Он не может лежать тут. Мы его вообще не знаем.
– Послушайте, – сказал Якоб. – Вы обязаны отвезти тело в морг. Родственников у него нет.
– Морг по воскресеньям закрыт.
Они стали ждать доктора.
– Вот, возьмите, – сказал он, помахивая свидетельством о смерти. Якоб взял бумагу. – Насколько я понял, он не здешний. Хотите, мы транспортируем его домой?
– У него нет родственников.
– Но он ведь где-то жил?
– Безусловно. Снимал комнату на улице Эвре Хавнегате.
Они сходили в дом и вынесли его на носилках. Якоб устроился внутри в машине, вместе с Малвином. Роза стояла на крыльце и махала, он махнул в ответ в заднее стекло. Малвин был закрыт простыней. Хоть до дому довезут, подумал Якоб.
Машина остановилась у въезда на Эвре Хавнегате. Шофер выяснил номер, проехал еще сотню метров и затормозил у дома 82. Якоб порылся у Малвина в карманах и нашел ключи. Он жил на третьем этаже, вход со двора. Лестница была крутая и узкая, им пришлось прикрутить его ремнем к носилкам.
– Кто там? – спросил пожилой женский голос. Квартирная хозяйка.
– Это Мартин Хансен, – ответил Якоб. – Он умер.
– Вы, надо надеяться, не собираетесь тащить его сюда?
– Живет он здесь? – сказал шофер. С него лил пот.
– По-вашему, я должна сдавать квартиру трупу?
– Только одну ночь. Морг открывается в восемь утра. Больше его девать некуда.
– Везите в больницу. Куда угодно, только не сюда.
– Он заплатил за свое жилье, верно?
– Но он мертв. Вы не имеете права... я одинокая старая женщина, я с ним одна не останусь.
– Я побуду с ним, – вызвался Якоб.
Они внесли его и положили на кровать. Уходя, шофер забрал простыню и носилки. Якоб нашел в шкафу пиджак и закрыл Малвина по бедра. Хозяйка исчезла. Он сел в старое кресло-качалку спиной к
