сборщики.
Надо связаться с начальством. Позвонили по мобильному телефону в офис и получили отрицательный ответ. Да это и понятно. Тарасовна, хотя давно смирилась с поборами, всякий раз, когда приходилось раскошеливаться, пыталась ловчить, чего-то все выгадывала, разумеется, простодушным горцам в конце концов это надоело.
– Огорчу тебя, мамаша, – сказал один из бритоголовых. – Ведено получить сполна.
– Как же так, Костик! – всполошилась Тарасовна. – Да мы же с твоей матерью в одну церкву ходим сто лет.
Батяню твоего я сколько раз угощала бесплатно. Я же твоя крестная, рази не помнишь? И ты будешь с меня последнюю рубашку сымать?
– Не-ет, тетка Тарасовна, не я' – засмеялся жизнерадостный отрок. – Работа такая. Других пришлют, а меня за это под ноготь. Тебе же лучше не будет, верно?
– Давай, давай, бабка, – торопил второй порученец. – Чего зря базарить? Нам еще в десять точек надо поспеть.
Егорушка прислушивался к разговору краем уха, склонился над книжкой, но почему-то слово 'бабка', обращенное к матери, его задело.
– Нельзя ли повежливее, мужики? – вякнул с дивана. Сборщики оборотились на него, как на чудо.
– Что это там за сопля? – спросил явно главный из бритоголовых. – Почему здесь сидит?
– Сыночек мой младшенький, – залебезила Тарасовна. – Костик его знает, верно, Костик?.. Он с нашими делами вовсе не связан, видите, в институт собирается. На физический факультет.
– Да что ты перед ним оправдываешься, – вспылил Егорушка и отложил книжку. – Отдай деньги и пусть катятся к своему вонючему пахану.
– Ах вот как! Студент, а какой говорливый. Видно, не тому учили.
Костик, понимая, что сейчас произойдет, попытался заступиться за паренька.
– Ладно тебе, Витек… Видишь же, малохольный.
Тарасовна дрожащими руками уже отсчитывала недостающую сумму.
– Чего там, ребятки, пошутили и хватит… Вот набрала кое-как из резерва…
– Нет, не хватит, – сказал Витек, подступая к столу. – Котят топят, пока слепые.
Егорушка поднялся ему навстречу. Ростом они были вровень, но перед матерым качком Егорушка выглядел как худая тростиночка перед могучим дубом.
– Думаешь, напугал? – У мальчишки в глазах насмешка, что для быков вообще невыносимо. Витек ткнул своей 'кувалдой' Егорушке промеж глаз, да с такой силой, что мальца шмякнуло о стену и повалило на пол. Тарасовна заголосила, кинулась на бугая, вцепилась, но тот, смеясь, отшвырнул тучную женщину к столу.
– Куда лезешь, бабка? Благодарить должна за науку твоему выблядку.
Костик вмешался нерешительно:
– Будет с него, Витек. Пошли отсюда. Капусту ведь получили.
Наверное, этим и закончилось бы, мало ли какие бывают сбои при расчетах, но Егорушка, утерев кровь под носом, произнес отчетливо:
– Мразь поганая! Откуда только вы взялись?
– Это я мразь?
– Ну а кто же? Не человек же?
Дальше Витьком управлял уже инстинкт, а не разум.
Крикнул дружку: 'Придержи суку!' – и взялся вколачивать Егорушку в пол по всем правилам забивания гвоздя.
Намолотился до пота. Под конец обрушил на безжизненное, распростертое тело массивный стул с бархатной обивкой.
Костик, удерживая в железных тисках обезумевшую Тарасовну, лишь ласково приговаривал:
– Успокойся, крестная, потерпи! А то хуже будет. Он же накуренный.
Вся экзекуция заняла не больше десяти минут, но результаты впечатляли. Витек, между прочим, пользовался особым авторитетом в группировке, характер у него был взрывной, неуступчивый: оскорблений он не прощал из принципа.
Когда сборщики покинули магазин, Тарасовна первым делом вызвала 'скорую', потом дозвонилась до Мышкина, который в тот момент дежурил на приемке товара, и лишь потом, возможно, впервые в жизни разрыдалась.
Егорушка трое суток провалялся в реанимации, а врачи честно предупредили Тарасовну, что не могут дать за его молодую жизнь и ломаного гроша. Но Егорушка сдюжил, и первым, кого увидел у кровати, был Харитон Данилович собственной персоной.
– Где они? – разлепил губы мальчик.
– А-а, эти… – догадался Мышкин. – Дак сейчас ночь, спят поди.
– А вы почему здесь?
– Я-то? Матушка просила подежурить. Сама-то сомлела, не спавши. Третий день ведь пошел, как бултыхаешься. Думали – каюк. Ну ничего, теперь поправишься.
– Маму не тронули?
– Обошлось, слава Богу. Да забудь ты про них. То ж как ветер, налетел – и нет его.
– Уже забыл.
Многоопытный Мышкин заметил, что мальчишка соврал, и порадовался за него.
Выздоравливал Егор трудно, долго. Раны подживали, но мучили головные боли, будто череп пилили от уха до уха тупой пилой. Лежал в палате на шесть человек, ни с кем не разговаривал, ел через силу, не мог читать. Вот самое обидное. Пробовал, открывал какую-нибудь книгу, но строчки прыгали в глазах, струились – и смысла не ухватишь. Зато начались видения.
Что-то вроде снов наяву. Навещали существа из другого мира, общались с ним. Кто такие – неведомо, то ли люди, то ли звери, то ли небесные странники. Ничего путного в видениях не было – тоска одна. В душе что-то затвердело, никак не рассасывалось, словно свинцовый ком в груди. Он думал, зачем жить, если все так плохо, так унизительно.
В одном из видений появилась Анечка. Он ее прежде не знал: худенькая, большеглазая девушка с глазами, в которых застыло глубокое недоумение. Он сперва решил, что увидел самого себя в женском облике. Спросил на всякий случай:
– Ты кто?
Девушка улыбнулась:
– Третий раз знакомимся. Анечкой меня зовут. Я медсестра.
Егорка приподнял голову, оглядел палату. Ночник светился синим оком, на всех кроватях спали люди, Значит, ночь, и значит, явь.
– Какое сегодня число?
Анечка ответила. Присела на табурет рядом с кроватью. Разговаривали они шепотом, чтобы не потревокить других больных.
Егор пожаловался:
– Какие-то провалы в памяти. Никак не пойму, что снится, а что в действительности происходит. Про тебя подумал, снишься. Ты очень красивая. Я таких не встречал.
Анечка поблагодарила за комплимент и объяснила, что после такой травмы черепа, какая у него, многие обычно отправляются на тот свет, но у него, у Егорки, все плохое позади. Обошлось даже без операции. То есть ему крупно повезло.
– Повезло? – усомнился Егор. – Я читать не могу, строчки двоятся. Знаешь, как неприятно?
– Скоро все пройдет. Главное – покой и хорошее питание.
За разговором выяснилось, что Анечка учится на вечернем отделении на третьем курсе медицинского института, на дневной денег нет, да и смысла нет учиться на дневном. Все равно потом придется искать работу, а тут у нее богатая практика. Рассуждала она здраво и глубокомысленно. Егор признался, что и сам хотел уехать в Москву и уже подал документы на мехмат, но куда теперь с такой
